Брак (СИ) - Хабарова Леока

– Охота тебе дурь на него переводить? – Здоровенный бугай толкнул Хому мощным плечом. Ларго не помнил имени великана. Да и к чему? Скоро у всех них будут новые имена: цифры, выжженные лазером на запястьях.

– Замолкни, – отмахнулся Хома. – Не видишь? Человеку плохо.

– Он не человек. Он – легавый, – буркнул здоровяк и подкрепил слова смачным плевком.

Легавый…

С таким ярлыком на каторге долго не прожить. Ким скрипнул зубами и отвернулся. Бугай, до хруста сжав пудовые кулаки, сверлил его тяжёлым взглядом исподлобья. Хома засунул под язык крошечную пилюлю и блаженно закатил глаза. Страшно представить, где он прятал наркотик всё это время. На верхней полке жалобно поскуливал ещё один арестант: молодой парень не старше Маги. В начале пути бедолага уткнулся носом в стену и ни разу ни с кем не заговорил. Только плакал. В соседнем отсеке кто-то громогласно проклинал судьбу, а поезд летел на Восток, не оставляя надежды на спасение.

***

Осужденные вместе с конвоирами занимали только два вагона: уровень преступности в Агломерации с каждым годом становился всё ниже. Остальной состав, обшитый свинцовыми пластинами и покрытый отражающей эмалью, шёл порожняком. На Руднике ждал ценный груз – тонны релидия. Горы твёрдой, как алмаз, маслянисто-чёрной субстанции. Добывая эту ценную породу, ежедневно погибали сотни заключённых. Ларго плохо разбирался в химии, но слышал, что этот сверхметалл по тепловыделяющей способности многократно превосходил все известные энергоносители, включая уран. Релидий открыли после войны. Существовал ли он до неё в недрах планеты, или образовался в результате термоядерных взрывов, массированного зета-излучения и бесконечных высокочастотных цунами, Ким не знал, но помнил: релидий – смертельно опасен. Не важно, какой у каторжника срок: радиация сведёт в могилу любого.

Многие не протянут и года.

С Рудника не вернётся никто...

Лучше б меня повесили, – вздохнул Ларго. – Это куда гуманнее.

Он устроился поудобнее, прижимаясь к костлявому боку Хомы. Дилер не возражал: наркотик унёс его в неведомую даль, где нет боли, страха и усталости. Бывший санитар улыбался странной улыбкой и пялился в одну точку остекленелыми глазами. Сидевший напротив бугай уснул, привалившись к стене. Руки его так и остались зажатыми в кулаки. Цепь, соединявшая запястья, натянулась.

С верхней полки раздался всхлип, другой. Потом свесилась взлохмаченная белобрысая голова. На какое-то мгновение Ларго померещилось, будто Альбер Ней восстал из мёртвых. Но нет. Другой человек, хотя и похож до изумления.

Ещё одно наказание…

Парень громко шмыгнул носом. Губы его дрожали. Он открыл рот, намереваясь что-то сказать, но так и не решился.

Жалко его, подумал Ларго. Совсем ведь ребёнок.

– Эй, – шепнул он. – Пить хочешь?

Мальчишка кивнул, и жёлтые пряди упали на глаза.

Такие же синие, как у Альбера Нея...

Ким протянул бутылку, и молодой арестант присосался к горлышку. Пил он жадно: вода пролилась и потекла по подбородку.

Ларго мрачно усмехнулся: если его сведёт в могилу статус легавого, то мальчишку погубит смазливая морда.

– Спасибо, – чуть слышно вымолвил юнец и снова шмыгнул носом.

Ким ответил кивком.

– Я – Лео, – представился белобрысый и почему-то покраснел. – А вы… Вы тот самый знаменитый детектив?

Ларго сморщился. Какой он теперь к чёртовой матери детектив?

– Зови меня Ким.

– Хорошо…Ким… – Лео покраснел ещё сильней. – Я… Я не верю в ту грязь о вас. Ни слову не верю.

Ларго хмыкнул, но от комментариев воздержался. Хотелось курить, а не беседовать.

– Меня тоже подставили! – шёпотом выпалил парень, и глаза его заблестели. – Я тоже невиновен. Как и вы!

Вне всякого сомнения, – угрюмо подумал Ким и отвернулся. За окном как раз пролетала очередная выжженная радиацией равнина – смотри не хочу.

– Таким как мы надо держаться вместе! – В синем взгляде мелькнула надежда. Трепетная и робкая, как солнечный зайчик промозглым утром, и стало не по себе. Неуютно как-то. Мерзостно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он что, в друзья набивается?

Разумно.

Мальчишку отымеют в первую же ночь... если никто не вступится.

Хреновый из меня защитник, – мрачно ухмыльнулся Ларго, вспоминая Магу и Альбера Нея.

Я никого не могу спасти. Никого. Прости, парень… – подумал Ким и сжал кулак до хруста в костяшках.

Поезд, басовито гуднув, нырнул в тоннель, и серый свет сменился непроглядным мраком, будто глаза полопались от высокочастотных волн.

Так даже лучше: лица не разглядеть...

– Держись от меня подальше, – прохрипел Ларго, тупо пялясь в темноту. Глаза жгло от слёз, которым не суждено было пролиться. К горлу подкатил ком. – От меня одни беды.

Глава двадцать пятая

Десять девяносто семь. Татуировка синела на запястье, закрывая дугообразный шрам. Боль давно прошла. Осталась безысходность.

Ким вглядывался в цифры, размышляя: так ли нужна ему правая рука?

– Даже думать забудь. – Хома неуклюже сполз с верха вагонки и пристроился рядом. – Парализующий чип сработает быстрее, чем отхреначишь кисть. Дело говорю.

Ларго дёрнул плечом: неужели его думы настолько очевидны? Плохо дело. Плохо.

– Уже кто-то пытался?

Хома фыркнул, но такой ответ Кима не устраивал.

– Пытался кто-то уже? – повторил он с нажимом.

– Рискнул один затейник. – Дилер засунул в рот крошечный, размером с ноготь мизинца, клочок бумаги и принялся жевать. Сколько же наркоты он сюда протащил? И, главное, как? – Неугомонный такой. Вроде тебя.

– И?

Рассказчик из Хомы – как кукла из бетонной глыбы. Опять вот вылупился в пустоту и совсем, похоже, забыл, о чём речь.

Ларго раздражённо ткнул сокамерника локтем в бок и шикнул:

– Дальше-то что?

– А? Что? – Дилер заморгал, с трудом возвращаясь к реальности.

– Дальше, говорю, что?

– Да ничего, – Хома зевнул и потянулся. – Парализовало парня. Вернули бедолагу в Агломерацию, а там пустили на органы.

– Н-на… органы?

– Угу, – кивнул бывший медбрат, флегматично пожёвывая пропитанную наркотиком бумажонку. – Почки, печень, селезёнка. Желчный пузырь… В хозяйстве всё сгодится. Дело говорю!

Ларго сник и уронил голову на руки. Его знобило. Последняя смена вымотала так, что Ким не понимал толком, жив он или мёртв. В полутёмном бараке храпело полсотни человек, но к Ларго сон не шёл: идиотские мысли лезли в голову, как тараканы, и кружились в безумном хороводе. Возглавляла список идея отрубить руку с вшитым парализующим чипом и дать дёру. А что? Не так уж и сумасбродно, как кажется на первый взгляд. Надсмотрщики-то в штольню не суются. Там, внизу, только буровые установки да кромешная тьма... а ещё – радиация. Перед каждым спуском каторжан пичкают какими-то пилюлями, делают инъекции. Якобы для защиты. Но толку – чуть. Смазливый Лео слёг после первой же смены. Неделю несчастного трепала лихорадка, а потом парень начал лысеть и покрылся гноящимися язвами. У Бугая даже до язв не дошло: три дня назад здоровяк откинулся прямо в забое. Просто рухнул, как куль с мукой, и всё. Мгновенная смерть. Что именно послужило причиной скоропостижной кончины хабалистого здоровяка, Ларго не знал, но слухи ходили разные...

Штольня. Его убила штольня! Она нас всех похоронит...

И всё же… Всё же, как ни опасна штольня, она и только она – единственный шанс на спасение. Единственный…

– Хома… – шепнул Ларго. – Как думаешь… то, что говорят про штольню – правда?

– А? Что? – задёргался бывший медбрат. – Ты, это... про червей?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Про каких таких червей?

– Плотоядных, – просто ответил Хома. – Безглазые твари размером с электропоезд, они ещё...

– Нет, не про них, – мотнул головой Ким и, упреждая новое предположение товарища по несчастью, добавил: – И не про мутантов.

– Не про мутантов? – бывший медбрат почесал в затылке и уставился на Ларго мутным взглядом. – А про что же тогда?