Первородный. Цена магии - Евгений Валерьевич Решетов

сама вычислила, и прогнала её, бесстрашно шлёпая резиновыми губами. А ещё бессовестная врушка спасла двух обомлевших от ужаса благородных сударей, чья внешность подозрительно напоминала нашу с Владимиром. Хорошо хоть она имена наши не написала, а то бы на весь Светлоград «прославила».

— Гадина подколодная. Надеюсь, Владимир этот бред не прочитает, а то у него все чакры вылетят, а энергополе треснет так, что не соберём, — мрачно процедил я, выбросил газету в каменную урну и шустро запрыгнул в подскочивший трамвай.

Вышел я из него уже около величественного белокаменного здания с остроконечными башнями и стрельчатыми окнами. Наверняка, раньше это был чей-то дворец. Нынче же он служил делу просвещения, то бишь являлся университетом.

Здание окружал небольшой парк с ажурным кованым забором. А в гостеприимно распахнутые ворота уже втекала весёлая, щебечущая река студентов, выглядящих, как типичные молодые дворяне.

Я не присоединился к этому галдящему потоку, а скрылся от глаз людей в тёмном проулке. Включил «ускорение» и таким образом потратил практически всю ману, чтобы чей-нибудь любопытный «взгляд мага» признал во мне всего лишь обычного человека. Раньше же я то ли скрывал свой дар, то ли у меня его не было, поэтому сейчас лучше не выходить из сумрака.

Покинув проулок, я миновал ворота университета и оказался в парке, где радостно щебетали птички, шумели водой фонтаны и зевали дворники, оттирая статуи, искусно заляпанные голубиным помётом.

Ничто здесь не показалось мне знакомым.

Как не показался знакомым и подошедший ко мне бледный, невысокий студент, будто бы только что выбравшийся из склепа, куда солнце заглядывало только по большим праздникам.

— Доброе утро, Ян, — проговорил незнакомец высоким, выхолощенным голоском, исторгнутым из худого тела с длинными ногами в потрёпанных штиблетах.

На узких плечах паренька покоился недорогой сюртук, а из-под шляпы-котелка торчали непослушные чёрные волосы, похожие на пружинки. Под длинным носом росли жиденькие усики, готовящиеся превратиться в полноценную «щёточку». А задумчивые, орехового цвета глаза смотрели на меня из-за толстых стёкол круглых очков. На тонких губах парня затаилась встревоженная полуулыбка, делающая худощавое, вытянутое лицо более живым.

— Доброе утро, — сказал я, пытаясь сообразить, кто этот человек. Друг? Одногруппник? Просто знакомый? Надо бы вывести его на диалог. — У тебя что-то случилось? Ты выглядишь встревоженным.

— Я? Нет, ничего не случилось, — отмахнулся Бледный, нервно улыбнулся и перевёл тему: — Наоборот. У меня радостная новость. Вчера в нашу с тобой комнату изволила нагрянуть комендантша. Она поменяла-таки ту ужасную тумбочку, чья дверца скрипела так, что аж зубы ныли до самых пяток.

— Слушай, комендантша ничего не говорили по поводу того, что я не ночевал в общежитии? — с тревожными нотками выдал я, решив разговорить этот ценнейший источник информации.

— Ей нет никакого дела до тебя. Ты же не её крысы. Кажется, именно она их разводит в подвале. Ничем иным я не могу объяснить их аномальное количество, — с серьёзной физиономией проговорил парень, то ли пошутив, то ли нет. — А вот мне, ежели быть откровенным, любопытно узнать почему ты не явился в общежитие.

— У брата остался ночевать. Признаться, он напоил меня так, что до сих пор никак не могу собраться с мыслями, — с тяжёлым вздохом сказал я, прикинув, что нашёл чуть ли не идеальное оправдание всех своих будущих промахов, которые допущу в общении со студентами.

— Ясно, — кивнул Бледный и поправил очки. — Я тоже однажды так накушался водочки, что аж сарай дедовский спалил. Вздумалось мне по пьяному делу провести очередной химический эксперимент. Полыхнуло так, что я чуть не стал первым человеком, попавшим в космос. Благо, обошлось. Но с тех пор я заметно меньше пью. Прям совсем чуть-чуть.

— Только пробки нюхаешь?

— Нет. А-а-а… это шутка? Я понял. Да, смешно. Впрочем, как всегда, — дёрнул он губами.

Глава 11

Мой бледный спутник кашлянул в кулак и глянул на большие круглые часы. Они висели на кованом столбе, возвышающимся над брусчатой дорожкой, попираемой ногами студентов.

— Скоро уже лекция по новейшей истории магии. Что-то мы припозднились. Ты-то понятно почему. А я вот, между прочим, тебя ждал. Думал, что ты придёшь за студенческим удостоверением, которое оставил в нашей комнате.

— Что-то я о нём совсем забыл.

— Не в первый раз, — укорил меня парень и вытащил красные корочки из своего потрёпанного кожаного портфеля. — Повезло, что у тебя есть такой друг, как я. Вот, держи.

— Спасибо, — сказал я, взяв удостоверение. — А как ты понял, что я без него пойду в университет?

Бледный снисходительно постучал себя согнутым пальцем по виску и беззастенчиво произнёс:

— Здесь скрыт мощнейший интеллект, способный делать далекоидущие прогнозы…

Внезапно он осёкся и нахмурился, словно вспомнил о чём-то таком, что бросало огромную тень на его способность делать прогнозы. Впрочем, уже через миг парень снова стал невозмутим и серьёзен.

Я воспользовался моментом и перевёл разговор на университет. И вскоре мне удалось узнать много интересного о студенческой жизни, включая и имя моего собеседника. Его величали Алексеем Георгиевичем Шмидтом.

К сожалению, продолжить расспросы я не смог, поскольку мы тихой сапой подошли к широким мраморным ступеням, ведущим к двустворчатым входным дверям, украшенным медными гербами Империи.

Я молча взошёл по ступеням и заметил, что Шмидт с неодобрением покосился на разгульно гогочущих старшекурсников. Он даже украдкой покачал головой и лишь потом проскользнул в университет, сняв шляпу-котелок.

Внутри нас ждал просторный холл с мраморным полом и купольным потолком, украшенным дивной лепниной. У меня аж дух захватило. Это вам не куличи из песочницы, а настоящий шедевр!

На стенах же висели вышитые серебряной нитью гобелены с гербами и картины, изображающие бородатых мужчин. Они с неодобрением взирали на шумных студентов, столпившихся перед грозного вида охранниками, проверяющими студенческие удостоверения.

Наши со Шмидтом корочки охранники тоже проверили. А затем мы присоединились к струйке студентов, спешащих к величавой чугунной лестнице, скрученной в бараний рог.