С Потомака на Миссисипи: несентиментальное путешествие по Америке - Мэлор Стуруа

— У меня выпали зубы, но не память. Помню, когда мы бастовали в 1946 году, предприниматели повесили над нашей шахтой плакат: «Это Америка. Если она вам не нравится, убирайтесь!» — было написано на нем. Да, это Америка, и многое в ней мне не нравится. Но я не собираюсь никуда убираться. В конце концов, хозяева здесь мы, и мы добьемся своего, — говорит Рой Осборн с шахты «Монтрей» в Альберте.

Голосом Поля Фаулера, голосом Рэя Осборна говорят все 160 тысяч бастующих шахтеров. Все это сказано не для красного словца, все это не преувеличение, не образный оборот, а констатация факта. После того как президент Картер пустил в ход антирабочий закон Тафта — Хартли, в понедельник, 13 марта, когда закон вступил в силу, из 160 тысяч шахтеров в забой спустилось лишь около ста человек! Вот это солидарность!

Правительство рассчитывало на массовое штрейкбрехерство, ожидало кровавых столкновений между «скэбами» и пикетчиками. Президент направил телеграммы губернаторам штатов, охваченных стачкой, с требованием привести в боевую готовность национальную гвардию и полицию. Министр юстиции Гриффнн Белл призвал генеральных прокуроров этих штатов «арестовывать любого, кто будет препятствовать шахтерам выходить на работу». Национальная гвардия и полиция были приведены в боевую готовность, но бездействовали. Тюрьмы напрасно ждали «смутьянов». Напрасно совершали рекогносцировки отряды личных или частных армий шахтовладельцев. Штрейкбрехеров не было. Для этого не понадобилось даже пикетов, кроме тех, незримых, которые несут беспрерывный караул в сердцах отважных горняков. В понедельник, 13 марта, необычная тишина царила на угольных копях от Алабамы до Пенсильвании, от Скалистых гор до Аппалачии. Шахты открылись, но никто не добывал уголь. Сбылись слова пожилого шахтера. Армии не могут добывать уголь. Президентские указы не могут добывать уголь. Суды не могут добывать уголь…

Но тишина, снизошедшая на угольные копи Америки, была предгрозовой.

— Когда конгресс хочет повысить себе зарплату, он берет и просто, без длительных проволочек, голосует за это. Почему там, на Капитолии, никто не голосует за шахтеров? — гневно спрашивает горняк из Моргантауна, штат Западная Виргиния. Ему никто не отвечает. В подобных случаях тишина завладевает и обычно говорливым Капитолием.

— В ноябре 1976 года мы голосовали за Картера. Без нас быть ему сейчас в Джорджии и выращивать земляные орехи. Если он считает предъявляемые нами условия несправедливыми, то, значит, в Белом доме справедливость меряют иным аршином, — говорит шахтер из Вестаберга, штат Пенсильвания, сплевывая табак, который здесь жуют как средство против угольной пыли. Ему тоже никто не отвечает. В подобных случаях тишина опускается и на чертоги Белого дома…

Забастовка членов Объединенного профсоюза шахтеров с первых дней обещала быть неимоверно тяжелой. Ведь забастовщикам предстояло сражаться сразу на три фронта: против шахтовладельцев, против правительства — федерального и штатов и против профбоссов-соглашателей.

На семидесятый день забастовки шахтовладельцы и профбоссы наконец пришли к компромиссу, вернее, попросту снюхались. Проект нового коллективного договора был втихую разработан, согласован и предложен на утверждение договорному совету ОПШ. Формальная процедура должка была состояться в вашингтонской штаб-квартире профсоюза, которая находится всего в двух шагах от Белого дома. Но утром в день голосования штаб-квартиру осадили шахтеры, прибывшие в столицу из разных концов страны. Вспоминаются их гневные лица. Люди были разъярены, иначе не скажешь. Ведь им нанесли удар в спину. С развернутыми знаменами они штурмом взяли бастион измены. Председатель профсоюза Арнольд Миллер, надо ему отдать должное, человек не робкого десятка, и тот побоялся пойти в здание. Члены совета поспешили забаллотировать капитулянтский колдоговор. Попытка заманить бастующих в западню сорвалась.

За событиями в штаб-квартире ОПШ внимательно следили из находящегося поблизости от него Белого дома. Было самое время вмешаться. Администрация взяла на себя роль «честного маклера» между профсоюзом и ассоциацией владельцев битуминозных шахт. В ход была пущена неоригинальная политика кнута и пряника. Сначала министр труда Маршалл пригрозил, что шахтеры, продолжающие бастовать, будут лишены продовольственных марок-купонов. Затем президент, сделав великодушный жест, подписал законопроект о повышении пособий шахтерам-инвалидам. Но ни кнут, ни пряник не возымели желаемого эффекта. Однако профбоссы, как и в первый раз, дрогнули. Они пошли на «трудовое соглашение», от которого на версту несло антитрудовым соглашательством.

Но и это соглашение, сработанное в шесть рук — администрацией, шахтовладельцами и профбоссами, — страдало роковой слабостью. Оно тоже было сочинено без хозяина. А последний еще не сказал своего слова. Дело в том, что проект договора подлежал ратификации всеми шахтерами — членами профсоюза. Предстоял референдум. Вновь была пущена в ход неоригинальная политика кнута и пряника. На сей раз президент не стал подписывать никаких подслащенных законопроектов, а угрожающе заявил, что, если результаты референдума будут отрицательными, он, не колеблясь, применит механизм закона Тафта — Хартли. Роль розничных торговцев пряниками взяли на себя профбоссы. За сорок тысяч долларов они наняли популярного среди шахтеров певца Джонни Пейчека и заставили его «петь в защиту проекта» в одноминутных рекламных передачах. Профсоюзная верхушка во глазе с Миллером вела массированную обработку забастовщиков по девяти телевизионным каналам и пятидесяти радиостанциям. Но все было тщетным. Американские шахтеры — народ музыкальный. Недаром в их среде заквасились такие шедевры рабочего фольклора, как песни «Джон Генри», «Джо Хилл», «Я не хочу ваших миллионов, мистер», «На чьей ты стороне?», и некоторые другие. Они сразу раскусили, с чьего голоса поет Джонни Пейчек, кто заплатил ему (его фамилия переводится на русский как «чек зарплаты»). Массированная радиотелевизионная психическая атака тоже не имела успеха.

Каждому шахтеру был вручен 36-страничный буклет с проектом колдоговора, О его текст могут сломать зубы даже видавшие виды юристы. Но у шахтеров, даже необразованных, имелось шестое чувство — классовый инстинкт, который, как пеленг, выводил их к цели сквозь лабиринты крючкотворства. Они досконально изучили буклет, словно теологи Библию, изучили — символически — при свете шахтерских лампочек во мраке штолен и решили твердо и бесповоротно сказать «нет» предложению о безоговорочной капитуляции.

И вот 4 марта 160 тысяч шахтеров штатов Юта, Миссури, Пенсильвания, Кентукки и других угольных районов Америки двинулись в свои местные профсоюзные штаб-квартиры на голосование. Я наблюдал за этим уникальным референдумом в вашингтонском отеле «Мэйфлаузр», На стенды с таблицами, сооруженные полукругом вдоль трех стен, вносились данные о голосовании по мере их поступления. Первые сведения поступили от профсоюзного локаля № 1984 с границы между Оклахомой и Арканзасом. Он проголосовал против проекта. Это была первая ласточка.

— Подождите, не то еще будет, когда начнут поступать сведения от воинствующих локалей, — сказал мне стоявший рядом репортер одной столичной газеты, уже три месяца подряд освещающий ход забастовки.

И он не ошибся. Голосование было тайным, однако настроения забастовщиков ни для кого не представляли тайны. Многие из них, прежде чем проголосовать, демонстративно рвали в клочья или сжигали буклеты с проектом. Подавляющим большинством голосов в соотношении почти 3:1 шахтеры отвергли капитулянтский буклет. Президент Картер следил за ходом голосования из Кэмп-Дэвида, расположенного в мерилендских горах Катоктин. Как только исход голосования стал ясен, из Кэмп-Дэвида сообщили, что не позже понедельника, 6 марта, Картер прибегнет к закону Тафта — Хартли, поскольку, мол, у него «нет другого выбора». С Капитолия, где обычно президентские инициативы встречаются в штыки, на сей раз загородный, или летний, Белый дом получил, как элегантно выразилась газета «Вашингтон пост», «позитивные импульсы».

В чем основной камень преткновения монументального стодневного противостояния (сто дней исполнилось стачке 15 марта) между шахтерами и шахтовладельцами? Последние в дуэте с правительством распинаются о «великодушии» своих предложений, о том, что они согласны повысить зарплату горнякам даже с учетом возможного обесценения доллара в результате дальнейшего раскручивания инфляционной спирали. А вот, мол, неблагодарные шахтеры продолжают упорствовать. Как же обстоят дела в действительности? Да, проект, забаллотированный шахтерами, предусматривал определенное повышение их зарплаты. Но в Аппалачии деньги далеко не самое главное. Есть вещи куда поважнее. Однако именно в этих жизненно важных областях шахтовладельцы как раз и пытались «прижать к ногтю» свою наемную силу.