Судьба - Сергей Сергеевич Казанцев

заведения, покупать любимой дорогие подарки, баловать её, не задумываясь о расходах. Но, как и в любой сказке, его счастью тоже наступил конец как бы он не шифровался, его выследили, поймали, провели с ним определённую оперативную и следственную работу, а теперь он тянет верёвочку тюремной дороги, глядя на рассвет. Единственное, как считал Андрей, что он сделал в этой ситуации правильно, несмотря на свою неопытность, так это то, что не сдал своего соседа Диму, взяв всё на себя. Следственные органы не смогли в таком случае приписать им группу лиц, а это в своё время после суда не прибавит Андрею срок заключения. Ведь за группу лиц светила как минимум десятка, а теперь, с помощью нанятых мамой адвокатов, можно было обойтись пятёркой.

Дима в благодарность стал подогревать[18] Трейдера на СИЗО, каждую неделю закидывая деньги на его тюремный счёт, которые Андрей отоваривал в сизошном ларьке, что сильно облегчало его тюремный быт. Ведь каждый арестант знает, что хуже нету если не греют с воли, а так и сигареты, и чаёк, и конфеты, а иногда и витамины[19] - все это скрашивали серые арестантские будни.

А вот Аня, по всей видимости узнав об его аресте, пропала, не написав ему ни строчки, сменила номер телефона, запретила всем общим друзьям давать о ней информацию. Вначале Андрей не находил себе места, изводя себя мыслями и фантазиями, куда же мог пропасть его Ангел, но по прошествии времени стал свыкаться. Хотя даже сейчас, вспоминая Аню, на Трейдера находила грусть, а в груди, нещадно сдавливая лёгкие, болело сердце не давая дышать. Ему грозил длительный тюремный срок, а Аня, его ангел, бросила его в самый тяжёлый для него момент, но судя по людям, что сидят вокруг это происходит с каждым вторым, так что поэтому и нечего отчаиваться, жизнь продолжается.

Звякнул металл тормозов[20], Трейдер резко повернулся, уже поняв, что на шухере проспали дать маяка[21], в хату заходили менты[22], он не успевал скинуть дорогу, отвязать или перерезать верёвочку жизни между камерами. Менты сразу же бросились в сторону окна, скорей всего именно из-за дороги и был такой ранний визит. Трейдер не сопротивлялся, его руки закрутили назад и выволокли в продол[23], поставив лицом к стенке.

Далее наступила вполне привычная для этих мест процедура: сидельцев выгнали из хаты, поставили в продоле лицом к стене, а внутри начался шмон[24]. В течении часа перевернули всё содержимое камеры к верху дном, постельное бельё, личные вещи, казённое (хозяйское) имущество. В коридор следственного изолятора, летели найденные самодельные кипятильники, зарядки для телефонов, сами телефоны, самодельные игральные карты, зажигалки, конверты с симками, в общем всё то, что запрещено иметь в личном пользовании во время пребывания в СИЗО.

Трейдера, естественно, увели в оперативную часть, где, долго не особо стараясь и не надеясь на его чисто сердечное признание, допрашивали. Так как сам Трейдер не мог знать о характере и наличие свёртков, что он передавал по дороге из камеры в камеру, то и говорить ему было особо нечего. Поэтому уже через три часа от него отстали, посадив в клетку по аналогу стакана[25], чтобы жизнь мёдом не казалась, до решения его дальнейшей судьбы.

Левая кисть стала неметь, боль притупилась, и защитная реакция на резь в натянутых сухожилиях отключилась. Трейдер расслабился, повис на руках у ментов, волокущих его в подвал СИЗО с заломленными за спину руками, где находилось одно из самых неприятных мест для арестантов, называемое в простонародье ШИЗО, а именно штрафной изолятор или карцер.

Ещё сидя в кабинете у оперов, ему сообщили, что за нарушение режима начальник подписал бумажку отправляющею его на пятнадцать суток в одиночную камеру в подвале. Не сказать, чтобы Трейдер удивился этому, что- то подобное рано или поздно ожидало всех дорожников, и он знал об этом, добровольно идя на лишения ради людского, за это и уважали арестантов, сидящих на дороге. Морально он был к этому готов, но страх перед тем, о чём не раз слышал, зная какой беспредел творится там внизу, в подвале, никуда не делся, страшно было подвергнуться пускай добровольному, уважаемому всем людским, но всё же лишению[26].

На какое-то мгновение его разум отключился, перенеся его в воспоминания в те времена, когда он был счастлив. Ведь это было совсем недавно, не прошло и месяца, когда он с Аней, взяв шикарную квартиру в аренду в тихом районе города Саратова, пропадали в ней сутки на пролёт, наслаждаясь друг другом неутомимо и страстно. Теперь эти времена казались такими далёкими словно прошли годы, настолько сильно изменилась жизнь Андрея в последнее время.

Его ноги сбивались с ритма, не успевая за волокущими его конвоирами, в конце концов-то беспорядочно заскользили по ступенькам лестницы, которую кто-то безвкусно выложил кусочками битой плитки, скользкой и отвратительной на вид. Лестница закончилась, он больно приложился ступнёй об уголок металлического порога локалки[27], вскрикнув от боли Трейдер пришёл в себя и огляделся вокруг. Подвал имел более удручающий вид, чем продол и камеры сверху, там наверху имелся хоть какой-то ремонт, здесь же время замерло, оставшись в девяностых годах. Давно не крашеные, облупившиеся от старой серой краски стены, сырость, серость и естественно, прям физически ощутимая, безнадёжность.

Звякнул ржавым железом засов тюремной камеры, дверь со скрежетом открылась и перед Трейдером предстало темное с зелёной шубой[28] помещение, размером два на два метра. В этом необычайно маленьком помещении, чудом умещались откинутая к стене и пристёгнутая на замок шконка[29] покрытая грязными деревянными досками, без постельного белья (в ШИЗО оно не полагалось), параша, возведённая на пьедестал, словно издеваясь над арестантами. Его грубо втолкнули вовнутрь, не удержавшись на ногах Трейдер упал, кое как успев выставить вперёд затёкшие руки, почувствовав, как они ослабли, еле сдержав вес своего тела на весу с помощью них.

За спиной заскрежетали ржавые петли тормоза[30], Андрей, превозмогая боль в руках, к которым хлынула свежая кровь и ладони стало покалывать, поднялся на ноги и повернулся в сторону входа в камеру. Двери камеры почти закрылись, через их щель пробивался свет от ламп из коридора, как внезапно они остановились, оставив небольшой, не больше ладони проём. В этом просвете виднелась часть руки в форменном обмундировании замершая словно окаменев.

- Слав, ты чё!? – послышался голос за дверью.

Ответа не последовало, рука резко исчезла и сразу после этого раздался крик мужчины. Это был не просто душераздирающий крик, на грани возможностей голосовых