Голубые рельсы - Евгений Марысаев

Воровато озираясь, Толька направился к очередному вагончику. Вставил в замочную скважину один ключ, другой. Третий мягко щелкнул запором.

Очутившись в тамбуре, он запер себя изнутри, затем прошел через кухню в помещение. Шесть мягких спальных полок, обитых коричневым кожзаменителем: пять внизу и одна, откидная, наверху. Высокие шкафы для одежды. Электробатареи под окнами в металлических кожухах. Неоновые светильники. Стены и шкафы отделаны цветным пластиком.

«Без году неделя на стройке, и сразу в такие хоромы, — невольно позавидовал он будущим новоселам. — А про нас, можно сказать, ветеранов, позабыли…»

Толька лег на одну из нижних полок, повернулся с боку на бок. Удобно, черт возьми!

Ждать пришлось недолго. В окне Толька увидел тяжело гудящий «МИ-6А». Вертолет, описав над станцией круг, завис над вагончиком. В окне, наверху, появились широкие изогнутые вращающиеся лопасти винта и толстое, как бочонок, колесо машины. От мощного потока воздуха вагончик мелко дрожал. Толчок! Толька не удержался и свалился на пол. Это «МИ-6А» зацепил крюком «люльку» — трос, в которой лежал вагончик. Потом он почувствовал, как вагончик начал плавно раскачиваться, подобно качелям, и, когда посмотрел в окно, увидел быстро удалявшуюся землю. Дивный походил на макет.

— На-на-нааа, на-на-нааа-а! — дурным голосом завопил Толька. — Ты, хохлушечка моя, любишь смелых парней?! Гляди, вот он! — И с размаху ударил себя кулаком в грудь.

Заботило его лишь одно: поверит ли Марийка, что он действительно летал? Ведь свидетелей при том не было…

Дивный исчез. Внизу проплывали сопки, хребты, озера, гигантской расплющенной анакондой тянулась река. Тольке скоро наскучило глядеть в окно. Он пробрался к выходу, повернул ключ в двери. От напора воздуха дверь с треском распахнулась, Толька отлетел к умывальнику. Чертыхнувшись, потирая ушибленный бок, с опаской приблизился к порогу.

Ветер срывал с березы-стабилизатора листья и уносил их к облакам. Белый ствол дрожал, будто кто-то очень сильный беспрестанно тряс его. Внизу топорщилась щетина тайги, похожей отсюда на мелкий кустарник. На высоком берегу реки появилась охотничья избушка. Она была размером со спичечный коробок.

— Здóрово! — крикнул Толька.

Когда он понял, что началась раскачка?.. Очевидно, когда его начало бросать вперед-назад, и в проеме двери появлялась то земля, то небо с частью вертолетного корпуса и вислыми вращающимися лопастями винта.

От страха Толька сел на пол.

— Мамочка родная, да что ж это такое…

Сейчас пилот нажмет рычаг, и все, все будет кончено. Навсегда погаснет солнце, исчезнет цветистая земля… Нет, нет!

— Нет! Не-ет!! — закричал Толька и вскочил с пола, ухватившись за дверной косяк.

Раскачка была такой сильной, что в дверном проеме уже показалась застекленная пилотская кабина, расставленные ноги сидящего в кресле вертолетчика. Толька с треском сорвал с себя ковбойку и замахал ею, выставив руку в проем двери.

— Здесь я! Здесь человек! Не убивайте меня!! — кричал он, хотя пилоты за грохотом двигателя, разумеется, не могли его услышать, а распахнутую дверь они могли увидеть только при очень сильной раскачке.

Вагончик болтался, как маятник. Земля, холодный блеск реки, враждебно топорщащиеся скалы; бездонное небо, рвущие воздух лопасти винта, яркие солнечные блики на стекле пилотской кабины… Снова земля. Опять небо.

— Неужели вы меня не видите?! — не переставая отчаянно размахивать ковбойкой, кричал Толька, и жгучие слезы заливали его лицо. — Не убивайте меня! Я жить хочу! Жить!..

Он не чувствовал своих слез, плохо соображал, зачем и что кричит. О смерти он никогда не задумывался, так как серьезно полагал, что бессмертен. Теперь же Толька как бы заглянул в ту бездонную пропасть, которая рано или поздно поглотит каждого. Каждого, в том числе и человека по имени Анатолий Груздев. Открытие это поразило его…

Через секунду Толька вспомнил свою и поныне здравствующую прабабку Степаниду, и ему показалась совершенно нелепой мысль, что она будет еще жить, а он, ее правнук, отойдет в мир иной. Потом перед глазами появилась мать…

Куда упадет вагончик? В реку? На ту вон каменистую косу? Ах, какая разница! Почти километровая высота. Ускорение девять метров в секунду. Вагончик разлетится на мелкие щепки, как орех от удара кувалдой, а Тольку разорвет на куски. Все равно что напороться на мину…

Земля. Небо. Земля. Небо.

«Погибнуть так глупо, по-идиотски глупо! — лихорадочно проносилось в Толькиной голове. — А еще мечтал совершить подвиг… Совершил. „Здесь лежит дурак“. Не подходящая ли эпитафия такому кретину?»

— Жить! Жить! Я жить хочу!..

В эти минуты наверху, в пилотской кабине неотрывно следивший за поведением груза вертолетчик заметил раскачку и доложил об этом командиру экипажа. Командир посмотрел вниз. Раскачка уже превысила допустимую черту. Вот-вот вертолет потеряет управление. Четыре тысячи рублей, стоимость вагончика, и сотни тысяч, стоимость «МИ-6А». Плюс бесценное, не переводимое на деньги — жизнь людей, возможная гибель экипажа.

— Приготовиться к сбросу груза, — спокойно приказал командир.

Сброс груза — вещь всегда нежелательная, по головке за такое не гладят. Но сейчас командир решился на этот шаг сравнительно легко: он увидел раскрытую дверь вагончика. Грубейшее нарушение элементарных законов аэродинамики. По инструкции дверь должна быть заперта на два поворота ключа, а окна тщательно задраены. Виновных надо искать среди железнодорожников, а не вертолетчиков.

Прежде чем отдать приказ сбросить груз, командир сложным маневрированием машины попытался погасить раскачку. Не удалось.

— Внимание!.. — Командир выбирал мгновение для сброса — период колебания должен быть не в амплитуде, а на нулевой точке. И вдруг он прокричал: — Отставить сброс груза!

Из дверного проема высунулась рука с рвущейся на ветру ковбойкой и часть полуголого туловища.

Командир был опытным пилотом, одним из лучших вертолетчиков Дальнего Востока. Всю войну он летал на «ястребках» и побывал в таких переделках, которых с лихвой хватило бы на полсотни человеческих жизней.

Сейчас командир понимал одно: груз сбрасывать нельзя — и работал как автомат, с выключенными эмоциями. Своими эмоциями за долгую летную жизнь вертолетчик научился владеть превосходно.

Он сделал почти невозможное. Каждое мгновение рискуя погубить свой экипаж, машину, себя самого, снизил вертолет, завис над тайгой и погасил раскачку груза о макушки деревьев. Командир беспокоился, что во время гашения раскачки полуголый человек с ковбойкой вывалится из дверного проема, но у того хватило ума захлопнуть изнутри дверь.

«МИ-6А» поставил вагончик на таежной опушке, сбросил трос и опустился рядом, на гранитной площадке. Еще не перестал вращаться винт, а вертолетчики в голубой аэрофлотской форме без лестницы выпрыгнули из высоко поднятой над землею дверцы и побежали к вагончику.

Командир первым открыл дверь. Толька лежал в тесной прихожей, нелепо раскинув руки. Командир поднял его на руки и вынес на воздух. Затем положил на мох и похлопал по серым щекам парня.

Толька открыл глаза и громко икнул. Потом встал на четвереньки и тяжко вздохнул.

— Очухался?.. А теперь рассказывай: каким образом очутился в вагончике? — строго спросил командир.

— Я, дяденька… я… — начал Толька, но вдруг угрожающе промычал и выпустил изо рта мощную, как из брандспойта, струю.

Командир, чертыхнувшись, едва успел отскочить.

Кто-то из экипажа сбегал к озерку, лежащему в ложбинке, и принес Тольке ведро воды. Он несколько раз окунул в ведро голову, по-собачьи стряхивая воду. Малость полегчало. Затем поднялся, с ужасом пробормотал: «Ой-ёй-ёй!..» — и брезгливо оттянул кончиками пальцев штаны на тощем заду. С такой брезгливостью вынимают из мышеловки за хвостик дохлую мышь.

— Осрамился, что ль? — поинтересовался командир.

— Ага… — сконфуженно подтвердил Толька и враскорячку заковылял к озерку.

Там он разделся догола, гадливо сморщившись, швырнул техасы и трусы в прибрежные кусты, затем тщательно вымылся и окунулся. К вертолету он пришел, как индеец, в набедренной повязке, сделанной из яркой ковбойки. Командир принес ему огромного размера замасленный летный комбинезон. Толька облачился в комбинезон и стал похож на птенчика, который пытается выглянуть из гнезда, или на пойманного диверсанта с карикатуры.

— Дяденька, может, вы никому не скажете? — с надеждой спросил он командира. — Ведь все обошлось… Ну прокатиться захотелось!

— Дисциплина у нас военная, молчать я не имею права. — Командир, в отличие от своих подчиненных, глядел на Тольку без улыбки. — Доложу все, как было.

— Вышибут… — вслух подумал Толька. — На БАМе нет нехватки в рабочей силе. В одной Москве, говорят, несколько сот тысяч заявлений лежат…