Агент. Моя жизнь в трёх разведках - Вернер Штиллер

ПЕРЕХОД

Последние недели моего пребывания в МГБ я был занят тем, что как можно незаметней собирал самые важные материалы, которые хотел забрать с собой. Это были указания на западных агентов, важные служебные документы и документы под грифом «секретно». Часть их я спрятал на Мариенбургер Штрассе в нише над потолком кухни моей конспиративной квартиры, а те, наличие которых у меня я мог оправдать служебными потребностями, сберегал в служебном кабинете.

И вот наступил четверг, 18 января, мой день X. Мои коллеги считали, что я нахожусь в командировке на юге республики, а я собирал свои вещи в «Бурге» и уничтожал все, что могло вызвать хоть какие‑то подозрения. Здесь я также принял самую последнюю радиограмму из Пуллаха. Вечером, когда по моим расчетам все коллеги ушли домой, я подъехал к министерству, но, впрочем, оставил машину на соседней улице. На пятом и шестом этажах новостройки ГУР вдоль Франкфуртер Аллее, где размещались служебные кабинеты моего отдела, все окна были темны. У дежурного офицера я взял ящичек с ключами от служебных кабинетов отдела. В этом не было ничего необычного, так часто поступали, если необходимо было заняться какими‑то срочными служебными делами. Таким путем я попал и в кабинет начальника отдела, где в сейфе хранились особенно интересные документы. Я охотно взял бы и их с собой, но этот стальной шкаф был крепким и прочно установленным, а попытка открыть его с помощью молотка и зубила произвела бы слишком большой шум. Зато проще оказалось разобраться с сейфом секретарши, в котором тоже было кое‑что интересное. Он свободно стоял в помещении, так что я перевернул его, поставил на ребро и смог потом открыть его, как это порой приходилось делать и с нашими собственными металлическими сейфами, когда кто‑то забывал ключи. Здесь я нашел то, что было нужно: карточки регистрации въезда и выезда, которыми следовало дополнить мой поддельный паспорт. Однако не только это: я обнаружил в сейфе также служебную заявку на тайную передачу груза через КПП на вокзале Фридрихштрассе, специальные пропуска, разрешающие пребывание в приграничной зоне и соответствующие загранпаспорта. С такими документами я мог появиться там в качестве сотрудника МГБ, а также бесконтрольно перенести с собой через границу кейс. Это сразу показалось мне лучшим вариантом бегства.

При последующем поиске в шкафу я попал еще на другие важные документы, в том числе список материалов, в котором содержалась поступившая в последнее время с Запада разведывательная информация. Я упаковал всё, что казалось полезным и еще могло поместиться в мою сумку. Закрыв все кабинеты, я вернул ящичек с ключами дежурному офицеру и любезно с ним попрощался.

По дороге к Фридрихштрассе я еще раз остановился в моей старой конспиративной квартире, чтобы заполнить формуляр заявки для «особого служебного задания» и дополнить его поддельной подписью. На вокзале Фридрихштрассе я воспользовался затем «служебным входом». Кратко нажав на расположенную сбоку кнопку звонка, я обратил на себя внимание. Занавес в служебном помещении отодвинулся в сторону, и показалась голова в офицерской фуражке. Я прижал служебное удостоверение к стеклу окошка. Прозвучал зуммер, и дверь открылась. Помещение за ней было несколько больше. Справа лестница вела наверх к кабинетам дежурного персонала МГБ, который занимался пограничным контролем. Там стояли также мониторы, с которых наблюдали за всеми платформами. Я знал об этом от коллег. Прямо коридор шел к следующей двери без ручки, за которой находилась уже транзитная часть вокзала, с которой поезда ехали на Запад. На левой стороне помещения находился барьер вроде прилавка, за которым сидел капитан в форме пограничных войск, являвшийся, тем не менее, сотрудником нашего Шестого главного управления. Все теперь зависело от него. Я предъявил формуляр на служебное задание, служебное удостоверение, специальный документ на пребывание в пограничной зоне и особый заграничный паспорт. Однако капитан заинтересовался только заполненным мной белым формуляром заявки на служебное задание. Он рассматривал бумагу довольно долго, а потом спросил: — И ты думаешь, что служебная заявка заполнена правильно? На какой‑то момент у меня остановилось дыхание, но я ответил как можно более спокойно: — Но мне‑то откуда это знать, ее заполняла секретарша, а мой начальник расписался. Собственно, там все должно было быть в порядке!

— Нет, не в порядке, — настаивал товарищ капитан. — С 1 января действует новая служебная инструкция, по ней в заявке нужно обязательно указывать и суть служебного задания. Как видно, ты, похоже, собираешься перенести и оставить там чемодан. Итак, должно быть вписано: «собственная оперативная работа», а в скобках: «передача груза через границу»! Я возразил: — Знаешь, наша секретарша такая тупая, что ей понадобится дождаться следующего нового года, пока до нее это дойдет.

— Хорошо, — прозвучало из‑за «прилавка», — на этот раз я тебя еще пропущу. Однако, расскажи об этом в своем отделе, чтобы в следующий раз все было по правилам. Он шлепнул на бумагу выездной штемпель и с зуммером открыл мне дверь, ведущую в «западную часть».

Самый важный барьер был преодолен. Последнюю опасность представляли мониторы. Я двинулся в сторону метро, потому что оно находилось под западноберлинским управлением. Эта линия метро связывала юг и север Западного Берлина, проходя без остановок под Восточным Берлином с его закрытыми для входа и выхода «станциями призраков». На ней была лишь одна открытая для входа и выхода станция на восточной территории — здесь, на Фридрихштрассе Городская электричка, наоборот, была под контролем ГДР, и использование ее показалось мне слишком рискованным. Я спрятался на платформе, насколько это удалось, за опорной колонной. До этого момента всё шло по правилам МГБ, потому что сотрудники, занимавшиеся передачей груза через границу, должны были здесь смешиваться с прибывающими пассажирами, а потом бежать с ним назад в направлении выхода, чтобы оставить там что‑то в камерах хранения, что они якобы должны были бы снова забрать на обратном пути. Однако в действительности у западных агентов были запасные ключи для соответствующей ячейки, и они могли, таким образом, при следующем случае забрать себе оставленный для них материал, не въезжая при этом официально в ГДР.

Следующий поезд ехал в направлении севера, что было мне очень на руку, так как я хотел как можно скорее добраться до аэропорта Тегель, чтобы оттуда вылететь прямо в Мюнхен. Поезд прибыл вовремя. Однако я не присоединялся к прибывающим, а при звонке сигнала об отправлении сначала снова зашел за мою колонну, а потом уже быстро заскочил в первое купе. Поезд двинулся. Если сейчас дежурные на вокзале Фридрихштрассе подняли бы тревогу, они все еще могли бы включить красный свет до того, как поезд достиг бы территории Западного Берлина. Однако поезд притормаживал только на замурованных «станциях призраков» а затем двигался дальше. Когда он остановился в первый раз, мне в глаза бросился щиток с названием станции «Райникендорфер Штрассе». У меня получилось.

ПРИБЫТИЕ В НОВЫЙ МИР

Когда я, наконец, примерно в 22.30 прибыл в аэропорт, оказалось, что авиарейсов в ФРГ этим вечером уже не было. На кассе мне сказали, чтобы я подошел завтра. Но у меня не было времени ждать. Мне необходимо было срочно сообщить БНД, что я беспрепятственно прибыл в Западный Берлин со всеми документами, чтобы они оттуда сразу же занялись подготовкой эвакуации Хельги и ее сына. Поэтому я решил пойти в полицейский участок в аэропорту, чтобы попросить их немедленно связаться с Федеральной разведывательной службой или с ведомством по охране конституции.

Когда чуть позже там появился сотрудник западноберлинского земельного ведомства по охране конституции, я открылся ему: — Я офицер Министерства государственной безопасности ГДР и как раз перешел сюда из Восточного Берлина. Сообщите обо мне, пожалуйста, БНД в Пуллахе. Меня там ждут. Как доказательство я положил на стол свое служебное удостоверение. Между тем в кабинете появился и ответственный за безопасность французский офицер, так как согласно статусу Западного Берлина аэропорт Тегель находился во французском секторе — то есть, под властью военной комендатуры французов. Теперь дело пошло. Он привел с собой двух сотрудников французской секретной службы (внешняя разведка), и они тут же начали расспрашивать меня о шпионах ГДР во Франции, обещая в зависимости от моей готовности к сотрудничеству свою дальнейшую поддержку. Я передал им материалы на НС «Шпербера», которые были у меня с собой.

Затем к ним присоединились сотрудники полиции государственной безопасности Западного Берлина, главный комиссар уголовной полиции и другие военные. Обсуждение шло громко и на разных языках, пока меня, наконец, не провели к ожидавшей машине, которая с эскортом быстро привезла меня в полицай — президиум на Темпельхофер Дамм, то есть, в американский сектор. До начала опроса мне предложили что‑то выпить, и я высказал свои пожелания по поводу напитков. Я попросил холодного пива и большую стопку водки. Но это вдруг оказалось проблемой для полицейских, потому что водку им сначала пришлось купить на ближайшей заправке. В Министерстве госбезопасности это было бы совсем иначе. Между тем я смог позвонить брату Хельги, который со своей стороны для надежности еще раз проинформировал о моем переходе Федеральную разведывательную службу. Затем полиция государственной безопасности еще пожелала, чтобы я раскрыл им свои материалы и предоставил данные об агентах ГДР в Западном Берлине. Но я объяснил, что никаких срочных мер не требуется, а всё остальное я улажу с БНД.