Афган, снова Афган... - Александр Иванович Андогский

надо и пытаться узнать. Эта формула — золотое правило всех спецслужб мира. Поэтому мы без соответствующей команды или указания никогда не пытались влезать в какие-то тайны и секреты. Просто выполняли приказы — и все. И мы, офицеры-оперработники, став бойцами отряда специального назначения «Зенит», прекрасно понимали свою роль. Мы тогда были просто бойцами[9]. Мы осознавали, что к нам будет поступать только та информация и в том объеме, который необходим для выполнения конкретного задания, приказа. Каким бы фантастическим или абсурдным этот приказ ни казался, мы были готовы выполнить его точно и в срок. Нас учили, что для спецназа невыполнимых приказов нет.

Поэтому, не обладая в те времена всей полнотой информации, зачастую я не мог доподлинно знать истинной подоплеки событий, поводов и побудительных причин поступков государственных деятелей, которые толкали, двигали колесо истории в ту или другую сторону (газетные публикации и так называемые официальные версии событий, по понятным соображениям, я в расчет не принимаю!). Хотя, конечно, о многом я догадывался, наблюдая своими собственными глазами движения этого самого колеса, а также то, что происходило при мне или при моем участии.

Мне и сейчас трудно дать однозначную оценку правомерности наших действий с точки зрения политической целесообразности и необходимости, поскольку я не располагаю необходимыми документальными материалами, которые могли бы подтвердить или опровергнуть ту или иную точку зрения на начало афганских событий. Да и не хотелось бы сбиваться на политику, которая и так всем надоела (хотя от нее никуда не деться!).

Просто для меня те времена — это моя юность, это воспоминания о боевых друзьях, о том неповторимом чувстве братства, которое зарождается между бойцами, испытавшими тяготы и лишения, пережившими сражение, видевшими кровь и трупы, побывавшими на грани между жизнью и смертью. Это воспоминания о том периоде моей жизни, который сейчас кажется наиболее ярким, интересным и значительным.

Велик был соблазн рассматривать эти события с точки зрения того, что известно сейчас, когда всем и все можно говорить, когда появилось множество описаний афганской эпопеи, причем все они в той или иной мере разнятся между собой, во многом противоречат друг другу. По возможности я старался избегать этого.

Человеческое восприятие уникально и неповторимо: одни и те же люди, наблюдавшие одни и те же события, могут совершенно искренне и «объективно» описывать их совершенно по-разному. Это отлично знают ученые-психологи, следователи и работники спецслужб. Ничего не поделать: так уж устроен человек! Иногда и впрямь задумаешься: а возможно ли на самом деле объективно реконструировать события прошлого?

Да и вообще: что такое история? Обезличенная пристрастным чиновником-летописцем совокупность свидетельских показаний безвестных очевидцев? Или это просто выдумка, усредненная, сведенная к общему знаменателю политической целесообразности и подкорректированная в соответствии с действующими на настоящий момент в обществе идеологическими постулатами?

В нашей стране с приходом к власти нового политического лидера всегда первым делом «исправлялась» и «переписывалась» заново история, которая с каждым новым политическим «сдвигом» становится все запутаннее и недостовернее…

В результате мы имеем то, что имеем. Ведь порой «официальные факты» истории бывают схожи с действительно имевшими место событиями только некоторыми датами да еще местом событий. Но, исходя из «политических принципов» и «воспитательных соображений», можно изменить и даты и места! А можно вообще «опустить» сами эти события. И когда умрут их последние очевидцы — окажется, что этих событий и не было!

А мне этого очень бы не хотелось.

В те далекие времена мы были молоды, энергичны и простодушны. Нас связывала крепкая боевая дружба. Причастность к одному из элитных специальных боевых формирований, которому было поручено реализовать совершенно фантастическую операцию, придавала нам чувство гордости и за себя и за державу. Именно память о тех временах, память о моих друзьях заставила меня взяться за перо и запечатлеть на бумаге то, что может так легко забыться и кануть в Лету…

Я не исключаю, что в моем повествовании могут встретиться неточности в изложении каких-то деталей: ведь я тогда не фиксировал специально чьи-то слова, высказывания, не вел дневник (это было категорически запрещено!), не копил про запас черновики секретных оперативных документов (как и положено, эти черновики я уничтожал в установленном порядке).

Просто я старался излагать события так, как я это видел и воспринимал тогда, в далеком 1979 году…

Глава 1. Хмурым октябрьским утром…

Хмурым октябрьским утром 1978 года, когда за окном моросил мелкий нескончаемый дождь и под порывами ветра холодные капли барабанили по стеклу, я, тогда еще старший лейтенант, оперуполномоченный 1-го отделения 2-го отдела (контрразведывательная работа по иностранным дипломатам и туристам) областного управления КГБ, тихо и мирно сидел в своем кабинете на четвертом этаже недавно отстроенного здания (старое, постройки прошлого века, совсем пришло в негодность) и готовил отчет о работе за год. Радиоприемник вполголоса бубнил об итогах очередной битвы за урожай и подготовке к зиме тружеников полей. Позади был бурный туристический сезон, впереди маячила долгая и слякотная зима… Мне казалось, что в этой устоявшейся жизни не может быть никаких изменений, ничего не может случиться яркого, интересного.

Я не мог знать, что именно сейчас затейница судьба отсчитывает последние секунды перед решительным вмешательством в плавный и, казалось бы, нерушимый ход моей жизни.

И вот свершилось: зазвонил телефон. Я снял трубку. Начальник моего отдела буркнул в трубку:

— Зайди!

Явившись на зов начальства, я узнал, что пришла разнарядка на учебу в Москву и руководство управления решило направить именно меня и что это большая честь и огромная ответственность.

По простоте душевной я тут же подумал, что меня хотят отправить учиться в 101-ю школу (так тогда называлось учебное заведение, где готовили кадры для внешней разведки), однако оказалось, что до 101-й школы мне было еще очень далеко. Для такого рода учебы у нас в управлении еще были не оприходованы более родовитые, чем я, молодые сотрудники (те, чьи родители или ближайшие родственники занимали хорошее служебное или партийное положение). Куда уж мне было с ними тягаться!

Тут же выяснилось, что меня отправляют учиться на Курсы усовершенствования офицерского состава, иначе говоря — в «школу диверсантов».

Учеба начиналась с января и заканчивалась в августе. Эти курсы, насколько я знал, находились под эгидой управления «С» ПГУ КГБ (нелегальная разведка). Прошедшие эти курсы молодые опера со знанием иностранных языков заносились в спецрезерв нелегальной разведки в качестве командиров или заместителей командиров групп специального назначения. При наступлении «особого периода» или во время войны эти группы, доукомплектованные резервистами — разведчиками, подрывниками