Австрийская площадь или петербургские игры - Андрей Евдокимов

Петр не мог объяснить Чернову, почему так уверен в непричастности Кошелева. Вчера он показал Алексею все документы, кроме одного — итоговой справки. В ней Кошелев даже не упоминался. А показывать справку Петр не хотел, чтобы никто, даже Чернов, не подумал, что статья написана фактически под диктовку милиции.

— Ты прав. Так действительно статья пройдет. Но Кошелев Собчака не заменит. Не тот уровень, — поколебавшись, сказал Петр.

— Да кто будет глядеть на твой уровень?! — закричал Чернов. — Главное, логику сохранить и фактуру. Ты же не Собчака уродом выставляешь, а этого, как его, Кравцова. А в верхах такие заморочки. Наверняка Кравцова не все любят. А мэру это даже понравится — чужими руками кого-то подставить. Я так чувствую!

К середине дня Петр убедился, что другого выхода нет, и очень быстро выправил статью. Кошелев вписался в текст как многозначный и зловещий персонаж. Между строк явственно проступали контуры интриги: действующий агент КГБ Кошелев оплел паутиной заговора городских чиновников, чтобы опорочить избранного и любимого народом мэра.

— Да, заговор! Заговор против мэра и демократии! — увлекшись, вслух говорил Петр. — Заговорщиков из КГБ — под суд народа!

От изменений статья только выиграла. Все сюжетные линии начинались и завершались с безупречной логикой. Сенсация! Получалась сенсация!

«Таким людям, как Кошелев, нечего делать в органах демократической власти. Их место — работа на лесоповале и рытье траншей на стройках народного хозяйства», — совсем потеряв чувство меры и стиля, закончил статью Петр.

В Москве мела колючая, злая метель, но на четвертом этаже уродливого, кубической формы, здания Министерства внутренних дел на Житной улице было тепло и безлюдно. До назначенного на восемь часов вечера доклада еще оставалось время, и главный помощник-консультант министра, генерал-майор Калинин наслаждался тишиной и покоем. Он любил эти вечерние часы, когда молчат телефоны и никто не требует документов, которые были срочно нужны еще вчера.

Покрывшись красными пятнами, Ефремов открыл какой-то пузырек. По комнате пошел резкий запах валерьянки.

— На сегодня все, — поморщившись, сказал он.

Расходились притихшие. Все заметно сторонились Петра, никто с ним не заговаривал.

— Что же ты не предупредил? — упрекнул Петр Чернова, когда они остались вдвоем.

— Я и сам не знал. Вчера на редколлегии о тебе почти не говорили. Этот хмырь из мэрии похвалил твой вчерашний материал. Сказал, что версия о заговоре КГБ против демократии очень актуальна. И все! О твоем повышении и речи не было. В общем, полный бред! Кстати, с тебя причитается, ухмыльнулся Чернов и достал из стола два стакана. — Будь здоров, начальничек!

Выпили еще, и в голове зашумело.

— Все, хватит, — сказал Петр, круто посолив кусок хлеба. — После болезни никак не войду в форму.

— Зазнался, Петруха! Уже с подчиненными посидеть зазорно?

— О чем ты? — удивился Петр.

— Так ты теперь как бы мой начальник, — объяснил Чернов. — Привыкай!

Вернувшись к себе, Петр вскипятил воду и насыпал три ложки растворимого кофе. Тяжелый хмель отошел, но сильно и с замиранием забилось сердце.

Посидев и полистав свежие газеты, Петр открыл блокнот. На сегодня было два дела: связаться с Пайкиным по поводу интервью и суд о восстановлении Кошелева.

— Поеду в суд, а к Пайкину — после, — решил Петр.

Заверещал смольнинский телефон.

— Петр Андреевич, я пока буду старую «Волгу» подавать, без радиотелефона. Вы уж потерпите немного. Через неделю с завода две новые машины придут. Одну я вам точно обещаю, — раздался в трубке грубоватый мужской голос.

— Какая «Волга»? Вы кто? — удивился Петр.

— Я — начальник гаража. Управделами разнарядку спустил — за вами закреплена машина на две смены, в выходные — дежурная. Скажите, куда сейчас подавать, а на завтра напишите водителю адрес и во сколько.

Петр понял, почему так злился Ефремов. Видимо, почувствовал себя уязвленным — машину выделили, не спросив у него. Петр продиктовал адрес и, не торопясь, оделся.

— Таня, я в суд, — выходя, сказал он секретарше.

Петр едва успел. Только он уселся на задней скамье, как все встали вошел судья Макаров и два заседателя: седоусый мужчина лет шестидесяти и миловидная женщина средних лет. Не глядя на собравшихся в зале, судья начал перекличку. Петр не расслышал фамилию адвоката, представлявшего мэрию. Кошелев пришел один, и Петр не сразу его узнал.

— А вы кто? — судья подозрительно посмотрел на Петра.

— Я — журналист, вот мое удостоверение.

— Я спрашиваю, вы кто по данному делу — участник или свидетель?

— Я — журналист, — теряясь, повторил Петр.

— Вон отсюда! Ваше место — в коридоре, — прервал его судья.

— Вы не имеете права меня выгонять. Заседание открытое…

— Я сейчас милиционеров вызову, они вам покажут, что здесь открыто и кто тут прав.

Петр понял, что спорить бесполезно. Судья мог запросто отправить его в милицию, где в таких случаях особо не церемонились. Судебные репортеры рассказывали истории похлеще.

— Это произвол. Я требую внести в протокол, — уже в дверях заявил он.

— Я вам сейчас такое в протокол внесу! Надолго запомните! — закричал ему вслед Макаров.

Петр решил дождаться окончания. Он рассчитал, что суд будет длиться не меньше часа и, отпустив водителя, пошел в соседнее кафе. Там было пусто, он взял сто граммов коньяка и долго сидел, глядя в окно. На улице ярко блестели лужи, было солнечно и тепло. Потянуло в сон, и Петр выпил еще одну чашку кофе. Ему вдруг захотелось оказаться где-нибудь за городом, в безлюдном весеннем лесу.

У входа в здание суда Петр столкнулся с Кошелевым. Тот был в скромном пальтишке и потертой кроличьей ушанке.

— Здравствуйте, Петр Андреевич, очень рад вас видеть, — дружелюбно улыбнулся Кошелев. — Если вы интересуетесь результатом, то спешу вас обрадовать: суд принял решение в мою пользу. Вы собираетесь что-нибудь написать?

— Хотелось бы, — растерявшись от неожиданной приветливости Кошелева, промямлил Петр и подумал, что тот, видимо, не читал позавчерашней статьи.

— Вы можете переписать решение суда, — Кошелев протянул Петру листок бумаги, исписанный мелким крючковатым почерком. — Не беспокойтесь, здесь все точно. На улице неудобно, давайте где-нибудь присядем.

Они зашли в то же самое кафе, и Кошелев, не спрашивая, купил два кофе с лимоном и полстакана коньяка.

— Вы ведь любите армянский? — утвердительно спросил он. — Да где же его сейчас взять! Но и этот вроде пить можно, как вы считаете?

Нет, не догадка, уверенность мелькнула в глазах Кошелева. Он знал, точно знал, что Петр уже был здесь и только что пробовал этот коньяк.

— Пить можно, — подтвердил Петр и, пригубив, добавил: — За ваше здоровье!

— Спасибо, на лесоповале оно мне пригодится, — все так же приветливо улыбаясь, ответил Кошелев.

«Читал!» — понял Петр, и ему стало совестно.

— Да, вы не смущайтесь, я все понимаю и на вас не в обиде. Вы человек подневольный, что велят, то и напишете!

— Почему же тогда вы… — Петр не договорил. Он вообще избегал смотреть в глаза собеседнику.

— Думаю, ситуация изменится, и вы многое поймете. Надеюсь, изменятся и ваши взгляды. Кого вы защищаете — Михайлова, Полякова? Поверьте, это не те люди…

— Посмотрим, — чувствуя сухость во рту, сказал Петр и взялся переписывать решение суда:

«…руководствуясь ст. 203 ГПК РФ, суд РЕШИЛ:

Восстановить Кошелева П.К. на работе в должности главы администрации Петроградского района мэрии Санкт-Петербурга. Решение может быть обжаловано, но в части восстановления на работе подлежит немедленному исполнению. Судья Макаров».

— Вы не находите ситуацию очень забавной — сегодня в районе два главы? — с улыбкой спросил Кошелев.

1.32 Две главы в одном районе

Ефремов встретил Петра как-то кисло.

— Вы очень вовремя, — сказал он, пожимая Петру руку. — Ваш… э-э-э… сериал про Кошелева требует срочного продолжения. Фомичева из мэрии третий день добивается, когда и когда… Так что очень вовремя вышли. Дело в том, что вашего героя недавно уволили. Мэр прислал письменную благодарность за остроту и своевременность критики. Признал свои ошибки в подборе кадров. Это надо было публиковать еще на прошлой неделе, но я решил подождать. Нужен ваш комментарий.

Ефремов поглядел в окно и вдруг громко крикнул:

— Танечка, два кофе!

— Еще бы не знакомая, — ухмыльнулся Чернов, — он рестораном заведовал в Доме архитектора. В знаменитом ресторане и директор на виду.

— Забавная компания собралась в Смольном: кадры, как на подбор, кагэбисты с кулинарами из общепита. Одни кормят, другие стерегут!