Фитин - Бондаренко Александр Юльевич

«Но в информационных досье удалось отыскать следы его деятельности. Чарли сумел установить деловые контакты с инженерами, технологами, представителями различных фирм, офицерами лётных и морских частей. Только за два первых года работы Чарли добыл важную информацию о спасательных аппаратах для моряков-подводников, данные об авиационных двигателях, характеристики двух типов танков, авиационного прицела для бомбардировщиков, детали конструкций гидросамолётов, сведения о дизельных моторах различного назначения, о переработке нефти. Разведчику удалось получить в начале 30-х годов доклад американского учёного Годдарда “Об итогах работы по созданию ракетного двигателя на жидком топливе”. Документ был доложен маршалу Тухачевскому[162] и получил его высокую оценку»[163].

С 1930 года в Нью-Йорке действовала резидентура, возглавляемая разведчиком-нелегалом Дейвисом, о личности которого также мало что известно. Резидентура наладила получение документальной информации из Государственного департамента США, имела источники в германских дипломатических представительствах.

В 1934 году в Штаты прибыл Борис Яковлевич Базаров — в прошлом офицер Русской армии, сотрудник ИНО с 1921 года, возглавивший нелегальную резидентуру, в состав которой входили И. Ахмеров, Н. Бородин, А. Самсонов, впоследствии получившие известность как профессионалы высокого класса. Нелегальная резидентура взаимодействовала с «легальной», которой изначально руководил Пётр Давыдович Гутцайт, до этого десять лет проработавший в центральном аппарате разведки. Деятельность их была весьма результативной, однако в 1938 году обоих резидентов вдруг отозвали в Москву, где им были предъявлены обвинения в шпионаже. Оба они были расстреляны в феврале 1939 года.

Работу «легальной» резидентуры возглавил тогда Гайк Бадалович Овакимян, выпускник МВТУ имени Н. Э. Баумана, химик по образованию, кандидат наук, владевший немецким, английским и итальянским языками. В США он работал с 1933 года — в качестве заместителя резидента по линии научно-технической разведки. Прибыл же он в Нью-Йорк под прикрытием аспиранта химического института, в котором впоследствии защитил докторскую диссертацию и официально перешёл на работу инженером в Амторг[164].

Нелегальную резидентуру возглавил опытный разведчик Исхак Абдулович Ахмеров, выпускник Московского государственного университета, уже поработавший с легальных позиций в Турции и с нелегальных в Китае. Кстати, в Китае Ахмеров учился в американском колледже, где совершенствовал свои знания английского языка, и вскоре вышел там в первые ученики. При этом он успешно выполнял задания ИНО по разработке японских представителей в Поднебесной. На нелегальную работу в США Исхак Абдулович выехал в 1935 году и вскоре уже обзавёлся надёжными источниками в Госдепартаменте, министерстве финансов и даже в американских спецслужбах...

* * *

Из вышесказанного можно понять, что Служба — всем трудностям вопреки — работала, и в ней были не только новички, подобные Павлу Михайловичу Фитину и его соученикам по ЦШ, но и опытнейшие профессионалы с большим стажем разведывательной деятельности. А если так, то у каждого из них была своя точка зрения, были собственные убеждения и, соответственно, свои пристрастия. Нет смысла объяснять, что человек, выполняющий какие-то ответственные обязанности (а порой — и вообще просто что-то делающий), обычно считает свой участок работы наиболее важным.

Именно по этой причине к тому моменту, когда Фитин возглавил 5-й отдел ГУГБ НКВД, в Центре, насколько нам известно, существовали как минимум три «партии», каждая из которых считала своё направление приоритетным в деятельности разведки, мотивируя это тем, что именно с данного направления исходит, по их мнению, главная угроза для Страны Советов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Во-первых, это были — как их запросто называли в Центре — «поляки», то есть сотрудники, работавшие по польскому направлению. Очевидно, что их неформальным лидером следует назвать Елену Дмитриевну Модржинскую — оперативный псевдоним «Марья». На службу в НКВД она пришла в 1937 году с должности заместителя директора Всесоюзной торговой палаты, имея высшее экономическое образование. К сожалению, отстаивая важность польского направления, Модржинская нередко делала это за счёт других: в частности, она безапелляционно заявляла, что знаменитая «Кембриджская пятёрка» — это подстава англичан, которые передают нам через «Филби и К°» свою тщательно подготовленную дезинформацию.

Сейчас, разумеется, сложно что-то утверждать, но, кажется, Елена Дмитриевна чётко уловила желание Сталина считать получаемую информацию об агрессивных планах Гитлера «подставой Черчилля» — то есть англичан, британских спецслужб. Не будем отрицать, что у советского вождя были определённые основания думать подобным образом о коварстве англичан, ибо несколько позже сэр Уинстон Черчилль, говоря о перспективах Великой Отечественной войны, доверительно заявил, что он хотел бы «видеть Германию в гробу, а Россию — на операционном столе». Как свидетельствуют ветераны службы, Модржинская даже писала письма Сталину — но тогда писали очень многие, от колхозника до академика, это было в духе времени, — и писала открытым текстом, что это «подстава», что все они «сволочи и гады». Очень возможно, что подобная убеждённость кадрового сотрудника разведки отчасти влияла на настроение Сталина, ещё более утверждая его в том, во что он хотел верить.

Во-вторых, существовала партия «немцев», которая была уверена в неизбежности скорого нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. Пожалуй, что в этой партии главную роль играла хорошо известная нам «Ирина», Зоя Ивановна Рыбкина. Она безоговорочно верила материалам «Брайтенбаха» и «Красной капеллы», доверяла сообщениям «кембриджцев» — и, соответственно, ожидала фашистской агрессии.

Очевидно, принадлежность к различным «партиям» — а может, были на то и какие-то личные или даже психологические причины, — весьма напрягало отношения между двумя дамами. «Ирина» и «Марья» были друг для друга если не противниками, то, по крайней мере, конкурентками.

К третьей «партии» принадлежали такие весьма авторитетные люди, как заместитель начальника отдела Павел Анатольевич Судоплатов и, несколько ранее, Яша, как все называли его за глаза, — Яков Исаакович Серебрянский. Разведчик-нелегал с 1923 года, он в 1934 году возглавлял Спецгруппу особого назначения при НКВД СССР, затем находился в спецкомандировках в Китае, в Японии и во Франции, откуда был отозван летом 1938 года и арестован по обвинению в «шпионской деятельности в пользу английской и французской разведок».

Так вот, Судоплатов, Серебрянский и ряд других старых сотрудников не без основания считали, что главным врагом страны Советов являются не государства, но белая и прочая эмиграция. Этим сотрудникам приходилось проводить акции против руководителей РОВС, против главарей ОУН, и они, по старой памяти, уделяли особое внимание таким странам, как Сербия, Болгария, Турция, где были наиболее крупные белогвардейские гнёзда... Но жизнь вносила коррективы и в их работу: в современных динамичных условиях эмигранты, и в особенности националисты, быстро находили себе новых «хозяев».

Так, 22 августа 1940 года Фитин сообщал генералу Голикову, новому начальнику РУ — официально оно именовалось 5-м управлением РККА, — следующее:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«По непроверенным агентурным данным, в г. Ярославе (Генерал-губернаторство[165]) сконцентрировано до 2 тыс. украинских “сичевиков”[166], которые собраны из разных мест.

В г. Чешув, г. Пшеворск имеются отряды “сичевиков” по 120-150 человек в каждом. В Кракове отряд “сичевиков” насчитывает до 2 тыс. человек, которые используются немецкими властями по охране промышленных предприятий. “Сичевики” занимаются военной подготовкой под руководством немецких офицеров. Обмундирование “сичевиков” — форма бывшей польской армии.