Версаль под хохлому - Дарья Донцова

– Ну... ладно, – промямлила медсестра. – Тогда можно никуда не ходить... Понимаете... наши врачи... В общем... она...

– Умерла? Слава богу! – воскликнула Катерина Андреевна.

– Поверьте, доктора сделали все, что могли... – залепетала девушка.

– Где Раиса? – перебила смущенную медсестру Золотарева.

– Бабушка покойной? – уточнила девушка. – Во время беседы со Львом Михайловичем Крыловой стало плохо, ей сейчас оказывают помощь.

– Немедленно отведите меня к Рае! – потребовала Катерина. – Сию секунду.

– Это невозможно, – забормотала медсестра. – Крыловой сделали укол и...

– Кто умер? – перебила я. – И почему?

– Джулия Николаевна Крылова скончалась сегодня вследствие нарушения мозгового кровообращения, – прошептала сотрудница реанимационного отделения.

Я вынула из сумочки удостоверение, сунула его девушке под нос и приказала:

– Немедленно проводите меня к заведующему.

– Его нет, – попыталась соврать юная медсестричка, уже успевшая выучить, что к начальству нельзя пускать родственников умерших.

– Хорошо, – кивнула я, – тогда я сейчас соединюсь с главврачом. А если тот тоже отсутствует, позвоню в вышестоящую организацию и объясню чиновникам, что сотрудники больницы препятствуют проведению следствия.

– Пойдемте, – явно испугалась собеседница.

Катерина Андреевна схватила меня за руку:

– Я с вами.

– Нет, лучше останьтесь тут, – велела я.

– Хочу знать, что с Раей, – занервничала Катерина Андреевна.

– Я все выясню и скоро вернусь, – пообещала я.

Заведующий отделением отнюдь не обрадовался, увидев на пороге своего кабинета нежданную посетительницу, и метнул на медсестру злой взгляд. Несчастная попыталась оправдаться:

– Извините, Лев Михайлович, это по поводу Крыловой.

– Я уже дал необходимые объяснения ее бабушке, – сухо произнес начальник, – и не обязан беседовать с каждым членом семьи.

– Она из полиции, – прошептала девушка, делаясь еще ниже ростом.

Лев Михайлович сделал почти незаметное движение рукой, подчиненная испарилась.

– Слушаю вас, – уже с другой интонацией произнес заведующий.

Я вынула рабочее удостоверение.

– Я не являюсь родственницей Крыловой, Джулия проходила свидетелем по делу, которое я расследую. Что произошло?

Лев Михайлович неожиданно улыбнулся.

– Вообще говоря, у вас на руках должен быть ордер, только тогда я имею право сообщить подробности о больной.

– С документом проблем нет, его могут доставить сюда максимум через час, – отбила я мяч. – Не покидайте клинику, ордер будет. Кстати, вас давно проверяла пожарная инспекция? Что-то я не заметила в коридорах ни одного огнетушителя, лишь пустые крепления и таблички «Взять при пожаре». Ладно, пойду к главврачу, потолкую с ним...

– Я всегда готов помочь органам, – дал задний ход Лев Михайлович. – Вас интересует Джулия Крылова? Она умерла, несмотря на предпринятые меры. Вполне прогнозируемый исход. Третья попытка суицида.

– Крылова не один раз пыталась покончить с собой? – уточнила я.

Лев Михайлович кивнул и поинтересовался:

– Вы знаете ее биографию?

– Джулия приемыш, была взята из интерната, родная мать отказалась от ребенка из-за проблемной внешности, – коротко ответила я.

Врач чуть отодвинулся от стола.

– Две психологические травмы. Воспитанники детдомов, как правило, очень переживают из-за своего сиротства, а тут еще очевидное уродство. Имей несчастный ребенок родимое пятно на спине, шрамы на груди, кривые ноги, их можно было бы прикрыть одеждой. Но лицо!

– Насколько я знаю, сиротам, находящимся на гособеспечении, пластические операции делают бесплатно, – сказала я.

Лев Михайлович кашлянул.

– Джулия не осталась без помощи, ей постарались исправить дефекты. Девочке подкорректировали челюстно-лицевую часть, она научилась нормально разговаривать, самостоятельно принимать пищу, но остались уродливые шрамы. К сожалению, дети часто бывают злыми, слабых или некрасивых начинают травить. А Джулия была, извините за резкое слово, страшной. Раиса Демьяновна говорила мне, что, когда ее дочь с зятем впервые увидели девочку, той исполнилось пять лет, но она не разговаривала. У нее была психологическая немота – из-за травли в приютах, которые она меняла из-за своего физического состояния. Не в каждом интернате станут держать в коллективе ребенка, за которым необходим специальный уход. Операции малышке делали поэтапно, после каждого вмешательства требовался восстановительный период, были моменты, когда ребенку предписывалась тщательно протертая еда. Вот Джулию и пинали из одного учреждения в другое, прямо как в игре в пятый угол. Плюс боль, которая неизбежно сопутствует хирургическим вмешательствам. Крошке неимоверно повезло, что ее удочерили Крыловы, ответственные, порядочные люди, но они хотели исправить внешность Джулии и опять повели ее по докторам. Ну и как восприняла девочка поведение приемных родителей? Те показались ей мучителями.

– Тяжелая ситуация, – вздохнула я.

– Очень непростая, – согласился Лев Михайлович. – В первый раз я увидел Джулию в подростковом возрасте – она вскрыла себе вены. Причиной желания уйти из жизни послужила нелепая гибель отца. Крылов служил в милиции, имел оружие, чистил его и случайно выстрелил в себя. К несчастью, в тот момент дома находились девочка и бабушка. Они услышали выстрел, побежали в комнату и увидели труп.

– Представляю состояние девочки, – пробормотала я.

Лев Михайлович покачал головой:

– Нет, Джулия отреагировала нестандартно. Она не упала в обморок, не зарыдала, а обвинила в произошедшем себя и решила умереть. В нашем отделении, куда привозят самоубийц, работают опытные психологи. Девочка в конце концов объяснила, почему после смерти отца решила свести счеты с жизнью. Николай очень хотел вернуть дочери красоту, но пластические операции дороги, таких денег в семье не было. Приемный отец не отчаивался, и в конце концов ему повезло – он нашел врача, который, только не спрашивайте, по какой причине, я не знаю, взялся сделать почти бесплатную коррекцию лица. И во время вмешательства он напортачил, получилось только хуже. Девочке нанесли очередную травму, и Джулия снова, как в интернате, перестала разговаривать. Николай очень переживал, корил себя, стал искать другого специалиста, но все хирурги в один голос отвечали: «Ничего поделать нельзя. Исправлять чужие ошибки всегда трудно, а в вашем случае невозможно». В конце концов Крылов погиб, а у девушки случился нервный срыв.

Лев Михайлович помолчал, затем продолжил:

– Я излагаю вам события со слов Джулии. Она была уверена: папа не проверил пистолет, потому что очень переживал из-за ее лица, а значит, фактически его смерть на ее совести. Ведь в тот день у них состоялся разговор на повышенных тонах, а потом отец начал чистить оружие. Подросток в период гормональной бури плохо управляет собой, Джулия целиком и полностью винила себя, отсюда и перерезанные вены. Второй раз Крылова очутилась в моем отделении после попытки уйти из жизни из-за несчастной любви – ее отверг мужчина, имени которого она так и не назвала. И если в первый раз мы довольно быстро справились с телесными ранами и долго боролись с душевными, то тогда был момент, когда я подумал: мы потеряем девушку. Она выпила все лекарства из домашней аптечки, в том числе кроверазжижающие. Не буду вдаваться в медицинские подробности, понадобились доноры, а у Джулии, как назло, крайне редкая группа крови – четвертая, резус отрицательный, и еще кое-какие нюансы. В общем, надо поставить памятник бабушке. Раиса Демьяновна нашла девушку, кровь которой совпала так, словно та была ближайшей родственницей Джулии. А два дня назад Крылову снова привезли к нам. На сей раз отравление, но не снотворным, как ранее, а краконом. И знаете, я сразу понял: Джулия умрет. Чего греха таить, в моем отделении три четверти больных – истерички с демонстрационным поведением. Они не собираются лишаться жизни, просто хотят попугать окружающих, в основном супругов или любовников. Принимают несколько таблеток снотворного и звонят мужчине: «Ты меня довел до самоубийства, прощай навек». Ну вот зачем предупреждать о желании сыграть в ящик?

– Чтобы ее успели спасти, – ответила я.

Лев Михайлович вынул из ящика сигареты и чиркнул зажигалкой.

– Многие не знают, что принять сто таблеток менее опасно, чем пять-шесть. От большой дозы обычно начинается рвота, а малая усваивается и убивает наверняка. И часто бывает так: хотела дамочка всего-то попугать супруга, а оказалась в гробу. Но если человек действительно ищет смерти, он ее найдет, рано или поздно осуществит задуманное. За подобной больной очень трудно уследить. Желая уйти на тот свет, потенциальный самоубийца становится изворотливым, усыпляет внимание родственников. Им кажется, что все в порядке, раз дочка весела, шутит, более не заговаривает о смерти. Так вот, это самый страшный симптом. Если человек безостановочно твердил о желании уйти из жизни, а потом внезапно превратился в веселого щенка, надо немедленно вести его к психотерапевту. Он не выздоровел, а принял окончательное решение и сейчас лишь ждет подходящего момента, чтобы осуществить свой план.