Герр Вольф - Александр Тавровский

Все это фюрер выпалил с таким неистовством и стремительностью, словно то, что он говорил, было его последним в жизни словом. Все робкие попытки Гиммлера хоть что-то возразить в свое оправдание подавлялись в зародыше карающим взмахом руки.

Под конец этого сногсшибательного словоизвержения Гиммлер, окончательно утративший всякое представление о сути гитлеровской речи и о том, что думал он за минуту до нее, сам до мозга костей мистик и поклонник всяческих первобытных суеверий, впал в какой-то сомнамбулический транс и только все глубже вжимался в кресло, время от времени бессмысленно поглядывая на огонь в камине.

Вдруг Гитлер, мечущийся по комнате, остановился прямо напротив сидящего в прострации рейхсфюрера и голосом хозяина загробного мира зловеще спросил:

– Гиммлер, почему вы не сообщили мне, что ваши парни готовятся водрузить наши военные флаги над Эльбрусом? Почему не дали мне знать, что флаги уже водружены? Почему, наконец, ваши дрековые гитлерюгендцы не вернулись назад, когда увидели, что водруженный над Эльбрусом флаг порван ветром? Гиммлер, разве вам, руководителю Черного ордена и главе Аненербе, неизвестно, что в этой войне проиграет тот, чье знамя будет сброшено с Эльбруса?! И разве, шайсе, порванный и сброшенный флаги – не одно и тоже?! Выходит, вы, Гиммлер, и ваши чокнутые скалолазы обрекли Германию на позорное поражение! Вы… вы… дерьмовый шайскерл… вырвали из моих рук уже почти одержанную победу над миром! Будьте вы прокляты! Что вы на это скажете, Гиммлер?!

Глава 30

– Но… мой фюрер!

От страха Гиммлер молниеносно вскочил с места и вытянулся перед Гитлером по стойке смирно. Обвинение, брошенное ему в лицо фюрером, с учетом всех известных обстоятельств было похуже обвинения в нерасторопности в деле о якобы планируемом покушении на «священную особу» неким абстрактным майором и даже похуже обвинения в государственной измене в связи с его недавней беседой с Шелленбергом.

То, о чем с ледяной яростью спросил его фюрер, касалось святая святых Третьего рейха, мировоззрения самого Гитлера, сакральной сущности национал-социализма, жизни и смерти Германии. Одно неосторожное слово – и Гиммлер запросто мог оказаться в застенках гестапо, в руках того самого Мюллера, чью кандидатуру он когда-то лично предложил Гитлеру.

– Мой фюрер, – помертвевшим голосом с трудом выдохнул он, – я отнюдь не снимаю с себя вины, что лично не успел поставить вас в известность о величайшем событии в истории немецкого народа. Это непростительный грех, и я готов понести любое назначенное вами наказание. Но… верьте слову, мы просто хотели преподнести вам сюрприз! И немного увлеклись! Но я гарантирую: все сделано в строгом соответствии с законами Черного ордена и института Аненербе! Ни о каком ущербе для вас лично и для будущего Германии не может быть и речи! 23 августа отборнейшая группа стрелков элитной дивизии «Эдельвейс» водрузила на вершине Эльбруса военное знамя СС, освященное по спецритуалу Черного ордена. Таким образом завершилась последняя битва между Льдом и Огнем. Начался перелом эпох – силы Льда отступили, и на тысячелетие мир вошел в эпоху Огня!

– А порванный ветром флаг? – уже без гнева, скорее капризно, скривился Гитлер. – Разве это не знак, что потревоженные вами стихии против нас?

Теперь Гитлер смотрел на Гиммлера почти с надеждой, и тому показалось, что он знает, чего ждет от него фюрер.

– Мой фюрер, – убежденно воскликнул Гиммлер, – вы абсолютно правы, стихия порвала наш флаг! Но не сбросила его с вершины! В двадцать третьем мне выпала великая честь нести огромное знамя со свастикой. Оно было буквально изрешечено пулями, но ни одним краем не коснулось земли! И разве вы не назвали его потом «знаменем крови»?!

На этот раз Гитлер патетически положил руку на плечо Гиммлера. Хроническая раздражительность и озлобленность стремительно переходила в хроническую безудержную эйфорию. Он всегда обожал слышать то, что хотел услышать, и когда его обманывали люди, которым он безгранично доверял, был рад обманываться, как безнадежный больной, которому вместо бесполезного лекарства давали подкисленную с горчинкой воду.

– О да, мой дорогой Генрих! Я, кажется, погорячился! Вы всегда были верны мне и делу нашей партии. Я отлично помню, как впервые увидел вас в знаменитой пивной «Хофбройкеллер» на одном из партийных собраний. По-моему, вас привел туда Гесс, – имя «Гесс» Гитлер произнес не без известного сарказма. – Вы, помнится, как фокусник, выдернули из рукава красное полотнище с белым кругом, внутри которого была черная свастика. Рему тогда чертовски понравилось ваше знамя, и он протянул к нему руку. Но вы объявили, что это полотнище предназначено лейбштандарту Адольфа Гитлера! А вот это – и вы протянули ему другое, треугольное с костями и черепом, – для товарища Рема и его боевых дружин! Надеюсь, вы еще не забыли, Генрих, что сделал с вами «товарищ Рем»? Да он просто схватил вас за шиворот и вышвырнул за дверь! Вы даже не представляете, какой скотиной был этот «товарищ Рем»! После его казни Брюкнер показал мне меню банкетов, которые устраивали для него приближенные! Там были такие деликатесы, как лягушачьи лапки, птичьи языки, акульи плавники, яйца чаек и самые лучшие сорта шампанского! И все это пожиралось его боевиками в момент самого страшного в истории Германии кризиса! «Так вот какие у нас революционеры! – сказал я тогда Брюкнеру. – Наша революция казалась им слишком пресной!» Хорошо, что вы дождались конца собрания. Выходя из пивной, я дружески похлопал вас по плечу. Между прочим, Гесс тогда сказал мне: «Клянусь моей верностью, Адольф, у тебя будет преторианская гвардия!» И очень скоро, – Гитлер уже сиял от возбуждения, – она была создана! И возглавили ее вы – человек, придумавший мой личный лейбштандарт! А ведь меня тогда еще даже не называли фюрером! Да и насчет верности Гесса еще не было никаких сомнений!

– Мой фюрер! – Гиммлер был явно польщен дорогой для него памятью фюрера. – Насчет моей верности вам вы можете не сомневаться никогда! Живой или мертвый, я..

Гиммлер захлебнулся слюной. В этот миг он почти пожалел о своих «черных намерениях», которые мешали сейчас ему быть с Гитлером до конца откровенным, и даже мысленно поклялся самому себе больше никогда не поддаваться на происки и соблазны врагов творца Третьего рейха, но уже через пару минут фюрер заставил его пожалеть о задуманном.

– Гиммлер, – снова подозрительно уставился на него Гитлер, – с вами, как ни с кем другим я могу быть до конца откровенным насчет моих не только земных, но и космических замыслов и… тревог! Вы так же, как и я, придерживаетесь доктрины Горбигера о Вечном Льде: все в мире развивается в связи с прохождением двух циклов – Огня и Льда. Когда наступает эпоха Льда, на Земле потопы и катастрофы! Человек теряет связь с Космосом. Именно тогда и появились евреи и цыгане! Горбигер предсказал, что я являюсь Предтечей Огня! Поэтому, готовясь к русскому походу, я приказал выдать своим солдатам из зимней одежды только перчатки и шарфы. А когда в Берлин из-под замерзающей Москвы прилетел Гудериан и молил об отступлении, я ему запретил даже думать об этом! «Мороз – это мое дело! – сказал я. – Атакуйте бронированное войско противника! Победа в конце пути!» Вы в курсе, я сперва планировал ударить по русским зимой. Но Карл Крафт посоветовал начать кампанию летом. Нас победил не Жуков, нас победил генерал Мороз! Горбигер предсказал такой поворот событий!

Еще весной Гальдер призывал меня снова ударить наступлением на Москву. Убеждал, что удар на юге России на огромном фронте не под силу немцам. Мол, чтобы штурмовать Кавказ, нужно организовать мощную оборону под Сталинградом, чтобы обезопасить наши фланги. Что, мол, русским после поражения под Харьковом нечем прикрыть Московское направление. Но кто такой Гальдер? Земляной червь! Он в отличие от вас, Генрих, не способен постичь, что настоящая битва идет не на земле, а на небе! И пока мы не одержим победы над Льдом, путь на Москву для нас закрыт. А победу над Льдом мы можем одержать, не разбив ни одной русской дивизии, – пусть себе разбегаются по своим необъятным просторам! Кавказ – вот ось мира, а Эльбрус – его сакральный центр, средоточие решающей битвы Льда и Огня! Мы с помощью провидения взяли Эльбрус! Вы правы, порванный флаг – не сброшенный флаг! Теперь только вперед, ни шагу назад! Даже если завтра мне сообщат, что ваши «эдельвейсы» примерзли к перевалам, а 6-я армия Паулюса окружена под Сталинградом, я не отдам приказ об отступлении, потому что все уже решено и наша окончательная победа – лишь вопрос времени!

Генрих, вы один постигли сокровенный смысл моей великой борьбы с мировым еврейством! Только вы, Верховный Магистр Черного ордена, способны понять, что эта борьба ведется мной не за обладание еврейскими капиталами, а за спасение немецкой души! Да! Мы конфисковали все их богатства. Но все их имущество передано рейху Для себя мы не взяли ничего! Да, у нас есть моральное право во имя нашего народа уничтожить другой народ, который стремится к нашему уничтожению, но у нас нет права обогатить себя ни одной шубой, ни одной парой часов, ни одной маркой, ни одной сигаретой! Запомните и передайте другим: мы уничтожаем бациллы, чтобы от них не заразиться и не умереть. Но я никогда не смирюсь с возникновением хотя бы маленькой гнильцы! Если только она появится, клянусь, мы изведем ее. Издайте приказ по всем войскам СС: «Присвоивший хотя бы одну марку, умрет!».