Спасти красноармейца Райнова. Книга седьмая. Пацифист (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

- Не понимаю. Самолёт в порядке. Место пилота цело, следов пуль и крови нет, в баках топливо имеется. Половина где-то… Хм, зачем на посадку пошёл?

- Так что, можно лететь? - спросил старлей.

- С чего это? На рассвете полетим. Я в темноте ничего не вижу, а на аэродромах затемнение, тем более лететь нужно на крупный аэродром, где врач и рядом госпиталь. Думаю, подойдёт Гомель. До него отсюда часа полтора лететь.

- И что ты предлагаешь, отдыхать?

- Отдых нам только снится, товарищ старший лейтенант. С самолётом что-то не так. Я даже сомневаюсь, что мы моторы запустим. Явно же аварийная посадка произошла. Думаю, проблемы с топливом. Значит, бензопровод. Проблема редкая, если по недосмотру залили грязное топливо, но такое бывает.

- А на одном моторе?

- На одном моторе и лётчики бы долетели до базы, тем более пустые. Скорее всего оба мотора встали, а значит, проблема в центральной магистральной топливной системе.

- Значит, чистить надо, - решил старлей.

- Чем? У меня инструментов нет. В самолёте тоже. Проволоки нет для прочистки.

- А от автомобилей инструменты подойдут?

- Думаю да, можно поискать подходящий ключ, чтобы открутить гайки трубопроводов.

- Байбаков! - окликнул старлей старшину. - Видел тут в километре мы брошенные машины проходили? Берёшь двух бойцов и бегом туда.

- Под сиденьями водителя смотрите, они обычно там инструмент держат. Может проволоку найдёте. Всё тащите, - подал я голос.

Те убежали, я же взял факел, этот свежий, только разожгли, и сообщив что хочу посмотреть поле, мало ли рытвина или овраг, и направился в ту сторону куда смотрел передок самолёта. Старлей рисковать не стал, со мной одного бойца с карабином отправил. Тут сразу нет, метров сто прошли и ложбина. При разгоне влетим, сложиться передняя стойка и разобьёмся. Это я и озвучил бойцу. Вернулись и по следам самолёта прошли. На четыреста метров прогулялись. Вот тут более-менее, потрясёт конечно, но взлетим. Причём, старлей бросать своих людей не собирался, лететь так всем. Это вызывало уважение. Пока же вернувшись, я стал открывать капоты, чтобы иметь доступ к двум выходам трубопровода. Остальное скрыто в фюзеляже. А вскоре и старшина вернулся, причём нашёл три сумки в разных машинах. Порядок. Сразу нашёл нужный гаечный ключ, и стал откручивать гайку, где трубка подходила к распределительному узлу. Открутил и снял, покапало и всё.

- Кран открыт, а топливо не течёт. А должно течь. Говорил же магистраль.

Дальше перекрыл кран, у бака, и отвинтил верхнюю гайку. Проволоки нашли четыре мотка. Три сразу нет, мягкие, один вообще из меди, а вот четвёртый, тонкая и сталистая проволока, подходила. Откусив кусачками три метра, дальше Байбаков снизу совал и заталкивал в трубку, а другой боец сделал на конце загиб и крутил проволоку, чтобы она вращалась, двигаясь в трубке. Я это всё объяснял и показал, как делать. Встало уже через тридцать сантиметров, а трубка длиной метра два. Так что отколупывая типа гудрона, снова совали, очищали конец проволоки, я ту загнул кусачками чтобы гудрон срывать с места. И вот так отколупнули немного, вытащили, очистив, и дальше. Почти два часа возились. Бойцы иногда менялись, пока не прошла, резко проволока пошла вверх. Отлично. Но прочистили место зазора ещё несколько раз, вытаскивая этот гудрон. Даже на мягкую резину больше похоже. Но прочистили. Так что присоединил верхний фланец, и открыл кран.

- Течёт, - почти сразу же крикнул Байбаков, так что я кран перекрыл, и спустившись, минут десять устанавливал трубку на место, а это неудобно.

Думаете всё? Как же, открутил трубку к мотору, сначала к левому. Дальше работал ручным насосом. Потекло. Закрутил фланец, и правому открутил, потекло. Порядок. Проверил на утечки и закрыл все люки и капоты. Сообщив, что самолёт может лететь. Бурной радости это не вызвало, все смертельно устали. Вот и я лёг и сразу уснул. При этом у нас пополнение, вышла девушка, военфельдшер, помогала идти капитану госбезопасности, раненый. С трудом шёл. Третий день в пути, пришлось покинуть дом где их прятали, обыски шли. А тут при отсвете огня опознали своих по форме. Не смотря на голод, а еды ни у кого не было, бойцы все на подножном корму были, все уснули. Только двое часовых охраняли.

Очнулся я от того что меня потрясли за плечо. В желудке пустота, пить хочется, хотя тут напоили из фляжек. Наполнили их тогда у ручья. Всё допили. Уже светало, вовремя подняли. Сначала я провёл все процедуры и запустил оба мотора. Пока прогревались, всё штатно было, открыл бомболюки из кабины, бойцы там устраивались, подвешивались. Удивительно, но аж восемь вошло. Генерала смогли затащить в узкий люк, и на место штурмана, мелкий боец помогал, первым снизу залез и затаскивал. В ногах устроился этот самый боец и старлей. Его фамилия Маркелов, как оказалось. Я не знал, тот не представлялся. Остальные на месте стрелка-радиста. Туда и девушку, и капитана, там чуть не на головах друг друга сидели. Байбаков в кресло пилота, а я ему на колени. Сил нет от недоедания, а вдвоём полегче будет.

Дальше, а что дальше? Дал реверс левому мотору, тяги, и он стал разворачивать машину на месте, и развернулась. Дав гари обоим моторам, под тряску, генерал начал стонать, даже я расслышать смог, кричал почти, но после разгона смогли оторваться от полосы, и набирая скорость и высоту, потянули на Гомель. Карт нет, больше по памяти. Я тут воевал, карту местности знаю. Хранил карты, с нанесёнными схемами движения армий моего фронта, иногда просматривал, вспоминал. Поднялся я на километровую высоту, порядок, скорость держал четыреста километров в час, это чуть больше крейсерской. И вот так ориентируясь на местности, с ностальгией вспоминая ключевые места для ориентирования, поднявшись ещё, на две тысячи метров, так и дотянул до Гомеля. Ну и сразу пошёл на посадку. А заранее стал скидывать скорость, аэродром знаком, закрылки открыл, выпустив шасси, полоса хорошая, видел ветряк, знак стоял что посадка запрещена, но мне плевать, у меня тут генерал помирает, так что сел, и покатил к зданиям, где и должна быть медсанчасть. Все они такие военные аэродромы типовые. К нам бежали, и немало народу. В форме мало, большинство не одетые, в нательном белье. Утро же, ещё сигнала подъёма нет, наш прилёт разбудил. В тени деревьев видел стоянки самолётов, даже истребители были, но глуша моторы, я лишь счастливо улыбался, добрались. Ну и показал пассажирам, что снизу, с места штурмана смотрели на меня, два больших пальца. Мы на месте. Вылезаем встречать хозяев, и обознаёмся. Желательно их загрузить работой чтобы не сразу о нас вспомнили.

Я первым наполовину вылез в открытую форточку фонаря, и крикнул:

- Срочно медиков, в машине раненый генерал.

Это остановило наших, командовал командир в форме капитана, похоже дежурный, так что последовали приказы, от медсанчасти уже бежал врач в халате, за носилками рвануло несколько бойцов, а мне задали вопрос:

- Ты кто?

- Сержант Антонов. Сто Двадцать Третий ИАП. Из плена бежал. Вон как меня отделали, на их глазах сбил «мессер», лётчик погиб. Командовал операцией по вывозу генерала, и разработал её, старший лейтенант Маркелов, ему тоже нужна медпомощь. Ещё есть раненый капитан госбезопасности. Фамилию не знаю. Нужно помочь всех достать, там как кильки в банке. И поесть бы, третьи сутки без еды.

Так что стали помогать, открыли нижний люк, Маркелову сначала, потом вылезти бойцу, у них в скрюченной позе всё затекло. Там Байбаков начал помогать с генералом. Отстегнул ремни, и подавал в люк. А внизу принимали. Также я открыл бомболюк, повернул нужный рычаг и последним выскользнул наружу. А из бомбового отсека парни вылезали. Ну и из места стрелка-радиста. Порядок. Парни разминали руки и ноги, медики занимались ранеными, ну и мной тоже. Уже сотрудник Особого отдела части, что тут стояла, командовал. Самолёт местные отбуксировали под деревья и накрыли маскировочной сетью, там им один из механиков с двумя помощниками занимался, а нас на допросы. Причём, начали с меня. Я честно описал что мало помню, последствия избиения, но что знал про Сашу Антонова, всё описал. За что избивали тоже. Особист уже запрос в полк отправил, знал куда его перебазировали из-под Пинска. Так что с меня сняли письменные показания, кстати, как расстреливали евреев, сотрудников НКВД и политработников, оформили отдельным протоколом опроса, их это очень заинтересовало, и сразу в госпиталь, минуя медсанчасть. Меня уже покормили, врач велел немного давать, дважды малыми порциями, но мне как-то плохо стало, вот и увезли на «полуторке». В госпитале уже занимались генералом и тем капитаном ГБ, а вот с Маркеловым работали на аэродроме прибывшие сотрудники контрразведки. У меня выявили две трещины в рёбрах, наложили тугую повязку страхующую, ворча, что это было нужно сделать ранее. А на ноге не трещина, а перелом, рентген показал, помыли аккуратно, обработав ссадины, и наложили гипс. Причём, всю ногу, не согнёшь. Зачем? Перелом же ниже колена? Чёрт. И как я ходил с переломом? Врачи тоже удивлялись. Да отсекал мысленно боль и шёл, на одной силе воле.