Знамение - Алексей Макеев

– Ну что, товарищ майор, можно им найти в СИЗО отдельный закуток? – Лев повернулся к майору. – Можно! Хорошо, будет вам отдельная камера. Слушаю.

– Мужиков замочили Филин и Гусейн-Гуслия… Ну это погоняла такие. А так-то их зовут Руслан и Джафар.

– Кавказцы, что ль? – дымя сигаретой, спросил майор.

– Джафар – азер, а Руслан – русак. Они в Живодеровке шишку держат. Это все, что мы знаем о них. Ну вы то… только не забудьте, что пообещали.

– Хорошо, хорошо, не забудем. Тут вон ваш папаша забыть не даст – собирается звонить в Генпрокуратуру. – Майор бросил на землю и затоптал окурок. – Он бы лучше свое рвение раньше показывал, когда еще можно было что-то исправить. А Живодеровка, товарищ полковник, это у нас в областном центре район есть такой беспокойный. Там самый высокий уровень криминала. Еще с незапамятных времен существуют целые тюремные «династии». Представляете? Случается, в заключение – как в армию провожают, с песнями под гармошку.

…Гуров сидел в кресле и молча смотрел в темное окно. В салоне микроавтобуса о чем-то разговаривали и чему-то смеялись спецназовцы. Стас сидел рядом, тоже задумчивый и притихший.

– Лев, а ты в какой гостинице поселился? – неожиданно спросил он.

– Ни в какой… – ответил Гуров, не отрываясь от окна. – Меня приютила одна наша коллега, но сегодня выспаться, я так понял, нам не суждено.

– Постой, постой… Это что-то новенькое! – Станислав толкнул его в плечо. – По-моему, в твоей биографии ничего подобного еще не значилось. Она молодая и одинокая? Хорошенькая?

– Она – прекрасный человек, – Лев говорил, все так же не поворачиваясь. – Ну и как женщина тоже очень хороша. У нее замечательный сынишка, Максим. Такой шустрый, развитый… Но у нас ничего такого вообще-то и не предвиделось. Она мне даже сказала так, что если надумаю приставать – выставит на улицу, – тихо рассмеялся он.

– О! Теперь я точно знаю, что она в душе хотела именно этого. – Стас сокрушенно покачал головой. – Неужели ты так и не научился понимать женщин? Запомни: как сказал Стендаль, крепость, которая по-настоящему неприступна и не жаждет, чтобы ее штурмовали, никогда не будет заявлять о своей неприступности. Хотя… Тебе об этом говорить дело напрасное. Ты же у нас однолюб…

– Ладно… Я – это я. А вот как дела у общепризнанного многолюба? – с иронией спросил Лев, покосившись в сторону Стаса. – У нашего, так сказать, казановы-«многостаночника»?

– Да никак… Только подошли к самому интересному, и тут на тебе, пришлось ехать разбираться с этими паразитами. – Крячко сокрушенно вздохнул. – Тут у нас с тобой счет равный: один – один…

– Ошибаешься, – Лев усмехнулся, – такой счет скорее можно назвать «ноль – ноль»… Кстати, Стас, я тут тебе один сувенирчик купил…

Он рассказал о встрече на Просвирном рынке с загадочным стариком и о покупке «волшебных камней».

– Вот, держи… – Лев протянул ему камень «сердечных дел». – Клади под подушку, и будет у тебя в вопросах любви, как модно сейчас выражаться, все в шоколаде.

К его удивлению, Стас, вопреки своей обычной манере, воздержался от комментариев и бережно спрятал камень в нагрудный карман.

Глава 9

После завершения формальностей, связанных с задержанием банды Сиротиных и более детальным их допросом в областном СИЗО, остаток ночи опера провели в зале ожидания железнодорожного вокзала. Перекусив в круглосуточном вокзальном буфете, они нашли свободные места среди угомонившейся по причине позднего времени вокзальной публики. К удивлению Гурова, большинство пассажиров, особенно транзитников, были выходцами из Средней Азии. Заметил это и Стас.

– Слышь, Лев, у меня такое ощущение, что я где-нибудь в Ташкенте или Душанбе, – глядя по сторонам, отметил он. – Что это опять за «великое переселение народов»? Нет, в Москве много приезжих из Азии – понятно почему. Там и работа, и приличная зарплата… А тут-то что они делают?

– Тоже работают. – Устраиваясь поудобнее, Гуров смотрел, как неподалеку от них только что прибывшая поездом женщина укладывала спать своих чад на железной вокзальной скамейке. – Работы-то и здесь в достатке, весь вопрос, сколько платят. Но если считать, что у них там и полтинник в день – хорошие деньги, то чему удивляться?

– Да, – философски резюмировал Крячко. – Как легко и просто было все разворотить, и как же трудно теперь восстанавливать. Я вот думаю… – Он повернулся ко Льву, но тот уже уснул, свесив голову на плечо.

К Стасу, наоборот, сон почему-то не шел, хотя он всегда был большим любителем храпануть. Развалившись на скамейке, Крячко размышлял о «всяких разностях», как это называл он сам. Вспоминая о пребывании в Жукове, он с мимолетной горделивостью мысленно отметил: за два вечера прихлопнули две банды. Круто! «Авот интересно, – неожиданно озадачился Стас парадоксальным умозаключением, – эти события – случайность или закономерность? Или и в самом деле древние знали, о чем говорили, утверждая, что на ловца и зверь бежит? Вот не заметил бы я Аню, не договорился бы с ней о свиданке, не дождалась бы она меня у автостанции, не притащились бы к ее сестре отморозки… Неужели все равно пересеклись бы наши пути с этой шайкой? Хотя, если разобраться, вся наша жизнь состоит из сплошных «если»… Если бы две недели назад на глазах у комбайнеров не навернулся этот хренов метеорит, если бы они его не нашли, если бы эта каменюка (или железяка?!) не стоила таких бешеных бабок, если бы… Ну, в общем, понятно. То рулили бы сейчас эти мужики по своим полям, а мы бы с Левой сейчас сидели над речкой у костерка…»

Стасу вдруг прямо-таки невыносимо захотелось очутиться где-нибудь в лесу, у речки. Чтобы тихо шумела листва, слышался легкий плеск волн, чтобы от костра пахло дымком, потрескивали дрова и ярко рдели угли… Досада из-за так неромантично закончившегося вечера у Анны уже угасла, и Крячко неожиданно поймал себя на том, что на рыбалку ему все же хочется больше. Стас даже не заметил, когда его мысли начали путаться, и он постепенно погрузился в беспокойный сон, сквозь который то и дело прорывался голос вокзальной дикторши, объявлявшей о прибытии и отправке поездов.

Проснулись они одновременно, разбуженные зычным голосом уборщицы. Раздобревшая тетка известила их о том, что «дрыхнуть уж пора бы и хватит». Впрочем, к этому моменту проснуться им в любом случае стоило – на больших часах, подвешенных под потолком, время уже подходило к восьми.

Опера забрали свои сумки из камеры хранения и отправились в вокзальный туалет заниматься гигиеническими процедурами. Побрившись, умывшись и выполнив весь положенный комплекс утренних санитарно-косметических манипуляций, приятели снова отправились в буфет. Но на сей раз особого аппетита вокзальная еда почему-то не возбуждала.

Принуждая себя пережевывать жесткие бифштексы и бутерброды с сыром, опера определили круг задач на уже начавшийся день. Поскольку теперь опера знали имена убийц жителей Трофимовки, вновь появился резон поработать с базой данных областного управления, чтобы получить все необходимые уточнения и коррективы.

Сегодня из рейса должен был вернуться железнодорожник, который мог знать, где проживает неуловимый Роман Флюгин. Обсудив вероятность причастности к убийству механизаторов Джека и Чабана, в силу ряда проблемных обстоятельств, опера решили заняться этими криминальными дельцами, только если другие версии зайдут в тупик. А этого им хотелось бы не очень. Ведь раскрутить примитивных гопников типа Гусейна-Гуслии и Филина особого труда не составляло. А вот подобраться к крупным криминальным акулам, умело маскирующимся под добропорядочных граждан, было не так-то просто. И прежде всего потому, что дельцы такого пошиба своих рук в крови старались не марать, предпочитая загребать жар чужими. Кроме того, на страже их криминального благополучия стояли целые редуты хорошо оплачиваемых адвокатов, осведомителей и защитников из числа представителей некоторых государственных структур.

– Давай-ка, Стас, в облуправление, наверное, двигай ты, – отхлебывая из пластмассового стаканчика нечто, именуемое в меню «кофе», предложил Гуров. – А я поеду к железнодорожнику.

– Опасаешься встречи с прекрасным и для тебя несбыточным?.. – Крячко хитровато ухмыльнулся. – Похоже, крепко она тебя зацепила. Ладно, еду в управление. Кстати, Лева, я тебе уже не раз говорил, что, загнав себя в рамки жизненной позиции «я – верный муж», ты творишь насилие над своей мужской природой. И такие вот душевные раздраи, происходящие с тобой время от времени, мою точку зрения подтверждают полностью.

– И какова же мораль сей басни? – Лев допил «кофе» и, отставив стаканчик, с ироничным любопытством посмотрел на Станислава.

– Гм… «Какова»… – Стас не спеша поглощал бисквитное пирожное. – А то тебе не ясно… Нет, я не говорю о том, что нужно очертя голову пускаться во все тяжкие. Но вот представь себе ситуацию: она молода, красива, но одинока. Не лишена чувства собственного достоинства и в определенной мере застенчива. И вот теперь скажи: как ей быть? Она живой человек, и ей не чуждо ничто человеческое. Чем она провинилась, оставшись одинокой во цвете лет?