Год, когда я стала Изабеллой Андерс (ЛП) - Соренсен Джессика

— Фу, ты собираешься есть это на завтрак? — говорит она, глядя на кекс в моей руке. — Ты растолстеешь, если будешь так питаться.

— Я всегда так ем. — Я слизываю огромный кусок глазури с кекса. — Это так вкусно.

Она практически пускает слюни, глядя на восхитительное угощение в моей руке, и я нахожу это странно удовлетворительным, зная, что она хочет съесть кекс, но не может.

— Удачи тебе с набором веса, — кричит она мне вслед, когда я выбегаю из кухни. — Ах да, и Иза!

— Почти удалось, — бормочу я себе под нос. Потом откидываюсь назад и заглядываю в кухню. — Да?

— Мама с папой хотели, чтобы я тебе кое-что рассказала. — Она барабанит наманикюренными ногтями по гранитной столешнице. — Хммм… кажется, это было важно, но я не могу вспомнить, что именно, — усмешка появляется на ее губах — Ой, вспомнила. Они велели мне сказать тебе, что любят тебя, чтобы ты берегла себя, и что, если тебе что-нибудь понадобится, ты должна позвонить им.

— Да неужели? — спрашиваю я и через секунду понимаю свою ошибку. Но уже слишком поздно. Она уже ухмыляется, как Чеширский кот.

— Ах, подожди, — говорит она с фальшивым смехом. — Это они сказали мне. А не тебе. — Она встает с барного стула с половиной батончика мюсли в руке. — Они хотели, чтобы я напомнила тебе, что тебе нельзя видеться с бабушкой Стефи, а я проследила, чтобы ты убрала весь дом, пока их не будет. — Она выскакивает из кухни, намеренно толкая меня в стену, когда проходит мимо.

Я не уверена, говорит она правду или нет, но я бы солгала, если бы это не разорвало меня на части. Я ненавижу тот факт, что есть огромный шанс, что она не лжет.

К тому времени, как я добираюсь до своей комнаты, мои глаза слезятся, грудь сдавливает от одиночества, и я уже проглотила большую часть кекса. Открываю банку содовой и делаю большой глоток, прежде чем поставить ее на тумбочку. Затем смотрю на свои простые белые стены, на которых раньше были мои рисунки и плакаты. Индиго еще не успела написать фреску, потому что у нас не было возможности. Я знаю, что, если мои родители увидят, когда она придет, они положат конец нашей картине и накажут меня по-крупному. Если я нарисую ее, пока их не будет, им потребуется некоторое время, чтобы понять, что я натворила, поскольку они больше никогда не поднимутся ко мне в комнату.

Я решаю написать Индиго, чтобы мы могли привести в действие план росписи, так как мои родители в отпуске на выходных.

Я: Привет, не хочешь приехать и раскрасить мою стену?

Индиго: Прости! Сегодня не могу. У меня собеседование.

Я слегка расстроена, но очень рада за нее.

Я: Где?!

Индиго: В той художественной галерее, о которой я тебе рассказывала.

Я: Ура! Буду держать за тебя кулачки.

Индиго: Так будет лучше. Если я получу эту работу, то смогу снять собственное жилье. Я не обижаюсь на бабушку Стефи, но немного устала от пятничного покера. К тому же, этот парень Гарри часто приезжает. Я серьезно не могу смотреть им в глаза, когда они вместе.

Я: ЛОЛ. Я до сих пор не могу поверить, что мы застукали их.

Индиго: Жаль, что я не могу это забыть… Эти звуки… они все еще преследуют меня в ночных кошмарах.

Я: Но она, кажется, счастлива с этим парнем Гарри, верно?

Индиго: Это действительно так выглядит.

Я: Хорошо. Я хочу, чтобы она была счастлива. И скрестив пальцы рук и ног, ты получишь эту работу!

Индиго: Спасибо! Дам знать, когда это случится. Сосредоточься на покраске комнаты.

Я: Ага! Может быть, сегодня же пойду за краской, потому что мне больше нечего делать.

Кроме как искать мое свидетельство о рождении. Но, честно говоря, мне уже некуда деваться. Есть только одна вещь, которую я придумала, и это противостоять моему отцу. Но я не уверена, что он вообще ответит на мой вопрос.

— Когда они вернутся из поездки, я спрошу у папы, можно ли мне переехать к бабушке Стефи, и тогда я буду противостоять ему, — говорю я себе с яростной решимостью. — Но сейчас я собираюсь пойти за краской… дать себе немного отдохнуть от этого дома и этой комнаты. — Я морщусь, глядя на стены, когда беру немного наличных из ящика прикроватной тумбочки из тайника, который копила годами. Большая часть досталась мне от дедушки. Каждый праздник и День Рождения он дарил мне открытку, в которой было не меньше десяти баксов.

«На колледж, — просто подписывал он. — Или просто в дождливый день».

Я смотрю в окно, на капли дождя, стекающие по стеклу.

— Отлично, как раз дождливый день. — Засовываю несколько двадцаток в задний карман, остальные запихиваю обратно в ящик и достаю из шкафа куртку.

Застегиваю куртку и выхожу в шортах и шлепанцах. Я могу серьезно отморозить свою задницу, но я уже ходила в город под солнцем, дождем и снегом и жива. Мой наряд не так уж моден и практичен для холодной погоды. Натягивать узкие джинсы через колено — все равно, что пытаться запихнуть в сумочку Индиго все мои конфеты, что никогда, никогда не срабатывало — у нас обоих серьезные проблемы со сладким.

К счастью, я сорвала минутный джекпот, потому что Ханны нигде не было видно, когда я спустилась вниз. Будь она дома, она бы не отпустила меня без комментариев, увидев в шортах и толстовке.

Добравшись до черного хода, я хватаюсь пальцами за дверную ручку, считаю до трех и выхожу наружу.

Холодный дождь мгновенно пропитывает мою одежду, когда я бегу по подъездной дорожке, двигаясь неуклюже, потому что не могу согнуть одно колено. Но мне все равно. Дождь — это потрясающе. И пахнет так здорово. Серьезно, если бы я могла, я бы все время бегала под дождем.

К тому времени, как я добираюсь до тротуара, мои волосы промокают, а шлепанцы разбрызгивают воду из луж по всей задней части ног. Это напоминает мне о том, как однажды мы с Каем шли домой под дождем и намеренно плескались во всех лужах.

— Иза! Что ты делаешь?! — Кто-то кричит, подавляя смех в голосе.

Моя голова резко поворачивается в сторону, когда я, спотыкаясь, останавливаюсь.

Кай стоит на боковом крыльце, под навесом крыши, и я думаю, что он смеется надо мной, но завеса дождя, падающего с облачного неба, затрудняет обзор.

— Иду в магазин за красками! — Кричу я, потом машу ему рукой и снова начинаю двигаться.

— Ты с ума сошла? — кричит он. — Ты не можешь идти в центр в самый разгар ливня.

Я вздыхаю и снова замедляю шаг.

— Я не иду! Я бегу! — Мои ресницы трепещут от дождя.

— А ты не можешь подождать, пока дождь хотя бы прекратится? — Спрашивает он, качая головой, когда я прыгаю в лужу.

— Ни за что! Либо дождь, либо нахождение в доме с Ханной. И я выбираю дождь. Кроме того, дождь — это потрясающе!

Я слышу, как он смеется даже на расстоянии.

— Ты не могла бы притащить сюда свою задницу? — Он машет мне, чтобы я подошла. — Я отвезу тебя, если ты действительно хочешь поехать. Но сейчас слишком холодно, чтобы играть под дождем, как бы мило ты ни выглядела.

Он только что назвал меня милой? Нет, я, должно быть, ослышалась.

Я не сразу иду к нему. С самого первого дня в школе мы с Каем почти не разговаривали. Но он пропустил много занятий, и те несколько раз, когда он вдруг грандиозно появлялся, он выглядел измученным и не в себе. Я не хочу делать поспешных выводов, как остальные в городе, но он как будто хочет, чтобы люди думали, что он нарушитель спокойствия.

— Может быть, ты перестанешь слишком много думать и притащишь свою задницу сюда? — кричит он мне, улыбаясь и перегибаясь через перила.

— О, прекрасно. Забери мое дождевое веселье. — Я поднимаюсь по его подъездной дорожке и ныряю под навес крыльца.

— Так приятно смотреть на тебя. Вполне подходящая погода, — поддразнивает он, разглядывая мои промокшие шорты, куртку и волосы. Черная футболка, темные джинсы и пояс с заклепками, в которые он одет, выглядит так, будто он решил примкнуть к готам. Это не его обычный вид, поэтому мне интересно, собирается ли он куда-то или просто поднимает свой образ плохого мальчика на новый уровень.