Феечка для драконьего короля (СИ) - Софья Дашкевич

— Тогда слушай меня так, дракон! — перебил Понс. — Это я надоумил Тамиэль прилететь в Тронрег. Это был мой план! Она ни в чем не виновата. Теперь мы в расчете, так что оставь ее в покое, презренный ящер!

Мгновение назад я была уверена, что Понс выживет, теперь же в опять в этом усомнилась: лицо короля не предвещало ничего хорошего.

— Как ты меня назвал? — с ледяным спокойствием спросил он пегаса.

— Лей, не надо! — Я втиснулась между драконом и Понсом. — Он не в себе, ему плохо…

— Я очень даже в себе! — обиделся белый. — Перед смертью мой разум ясен, как никогда. Ты уже достаточно натерпелась от него. Как ты там говорила… Он слюнявил тебя, лапал, дышал в лицо зловонной пастью…

Ему что, сахар в голову ударил?! Может, я пожаловалась разок, когда лежала дома с воспалением легких. Сболтнула, мучаясь от лихорадки, что драконы того не стоят, но про зловонную пасть точно ничего не говорила!

Впрочем, оправдываться было уже слишком поздно. Янтарные глаза дракона потемнели, амулет на груди блеснул.

— А я вот не припомню, чтобы ты страдала. — Теперь гнев короля был обращен на меня.

— Ну… Какая разница? — пролепетала миролюбиво. — Мы же выяснили, что я не наемница. И потом: самого страшного не случилось…

— Самого страшного? — Он навис надо мной, как скалы Тронрега. — То есть вот, что для тебя самое страшное?

Я была в ловушке. С одной стороны — золотой в тихом бешенстве, с другой — задыхающийся от обжорства пегас. Что называется, ни шагу назад. И не сиделось же мне в тихой уютной лечебнице!

— Фа… Фабиан-тэй! — жалобно пискнула я.

Хотела, конечно, крикнуть, но во рту пересохло, а воздуха в легких отчаянно не хватало. Думаю, услышать меня ректор мог лишь в одном случае: если бы он был летучей мышью.

Я съежилась и зажмурилась: вид у Лея был такой, словно он собирался либо испепелить меня, либо схватить за шкирку и уволочь в пещеры.

Но время шло, а король так ко мне и не притронулся. Напротив, шагнул в сторону и пренебрежительно хмыкнул.

— Не трудись, — бросил он. — У меня нет привычки навязываться. Ах, да! И в ближайшие дни не покидай академию, мои следователи тебя допросят.

И все! Как будто я значила для него не больше мухи! Взял — и ушел!

Нет, я не ждала, что он затеет спор или, к примеру, поцелует опять… Ну, исключительно, чтобы доказать: дыхание у него не зловонное, а слюни не текут рекой. Но вот так равнодушно уйти…

— Не благодари, — слабо окликнул меня Понс. — Это меньшее, что я мог сделать для тебя, прежде чем отправиться в свет…

Похоже, у него тоже обрелся талант: доводить фей до белого каления.

— В свет, говоришь?! О, с этим я тебе помогу!

И я высказала Понсу, все, что о нем думала. Клятвенно заверила, что последнюю волю его обязательно исполню: похороню вместе с его любимой попоной. Вот хоть сейчас — прям под этим кустом гортензии. Пообещала, что с завтрашнего дня он переходит на усиленную диету. С утра — горсть овса, вечером — порка. Или наоборот, это уж как ему больше захочется.

— Ты не сможешь! — возмутился пегас. — У тебя рука не поднимется!

Тут, к сожалению, он был прав. Всыпать ему кнутом, как советовала Натина-тэй, я бы ни за что не решилась. Зато оставить белого на ночь одного, чтобы переваривал годовой запас сладостей и свое поведение, у меня-таки получилось.

Правда, пришлось задействовать всю силу воли, — Понс звал меня, причитал, что к утру его косточки обглодают кожееды и прочие дикие насекомые, что студентки его найдут и затискают… Но я была тверда, как кремень. Только за лиловой попоной сбегала и водичку пегасу принесла, а в остальном — сплошной кремень.

На обратном пути в гостевой особнячок меня настигла жуткая усталость. Подкралась незаметно и обрушилась на плечи пыльным мешком.

Я вдруг осознала, что денек выдался длинный, почти бесконечный. Ночь сборов, перелет, падение, бал, дар… И королевская засада еще… Событий и эмоций хватило бы на целый год!

К счастью, Лейгард узнал правду, избавив меня от необходимости скрываться. Да, будут еще допросы и беседы со стражниками, но по сравнению с тем, что учинил золотой, это сущие пустяки. Вряд ли его служба безопасности тоже начнет меня раздевать! Главная моя проблема, скорее всего, уже направлялась в Аурвир, и от этого уже накатывало облегчение.

В гостиную я даже не заходила — заползала, держась за стенку. Мечтала, как распластаюсь на широкой кровати с видом на небо. Судя по всему, Найла с детьми уже легла, — свет в их спальнях погас, лишь на кухне тускло подмигивала керосинка.

Я тихонько поднялась на второй этаж, открыла дверь в свою комнату, широко зевая. Споткнулась обо что-то на пороге и мысленно ругнулась на Нарта. Опять шастал, где ни попадя, и раскидал игрушки. И Понса вдобавок накормил всякой дрянью! Вот выдам ему с утра мешок и совочек, пускай сам собирает остатки пиршества по всему саду.

Хотя, если честно, у меня и самой не осталось сил на поддержание порядка. Выпутавшись из платья, я бросила его на полу, наощупь добралась до постели и нырнула под одеяло. Через кристаллическую крышу виднелись звезды, где-то поблизости умиротворяюще журчала вода. Наверное, фонтан… Жаль, что я не нашла его днем, но завтра обязательно отыщу и полюбуюсь. Чудесное все-таки место, эта академия!

Свернувшись калачиком, я потерлась щекой о мягкую прохладную подушку и провалилась в сладкий безмятежный сон.

Глава 12

Лейгард Гульдброк

Горячая вода испокон веков помогала драконам унять злость. Недаром аурвирские природные источники, из которых круглый год валил пар, назывались Лоно Покоя. Древние воины прилетали туда, чтобы восстановить силы после тяжелых битв, смыть кровь врага и ненадолго смирить мятущийся дух.

Именно за смирением Лейгард и нырнул в ванну. Видит огненный владыка, оно требовалось королю, как никогда. Но то ли пестрая обстановка фейского жилища портила атмосферу, то ли враг попался неправильный.

Мало было Лею Тамиэль, так в придачу к ней шел еще и пегас. И какой дурак придумал называть крылатыми чудовищами драконов? Вот оно, настоящее чудовище. Прожорливое, наглое… Но, стоит отдать ему должное, честное.

Лейгард узнал много нового и о себе, и о феечке. Страдала она, будьте любезны! Натерпелась, бедная! А про его, короля, душевные муки кто-нибудь подумал? Кто-то вообще спросил, что испытал он, когда ректор вырвал Тами из его рук и унес