Корона из желудей - Кэтрин Фишер

Саймон стоял в вестибюле с пожилой соседкой снизу.

— Спасибо, Джоан, я ненадолго. — Обернувшись, Саймон заметил ее. — А, вернулась. Хочешь осмотреть подвал?

— Подвал?

Саймон показал ключ.

— Фундамент Джонатана Форреста. Я решил, что следует осмотреть его до того, как сюда явятся рабочие.

Сулис вышла за ним на улицу, спустилась во внутренний дворик — раньше через него в дом заходили слуги. Нижняя квартира пустовала, владелец большую часть времени жил в Лондоне. Однако Саймон подошел к стене ниже уровня мостовой. В стене виднелись две двери. Саймон открыл одну, и они заглянули внутрь грязного закутка, откуда пахло углем. В углу блестели черные глыбы.

— Так, с этим ясно. — Саймон закрыл дверь и вставил ключ в замок соседней. — Надо же, как туго. — Дождевые капли стекали по его пальцам. — Знал бы, захватил зонтик. Посвети-ка, Сью.

Сулис держала фонарик и смотрела, как Саймон сражается с замком. На самом деле она прислушивалась — наверху кто-то обходил площадь по кругу. Осторожные, неторопливые шаги. Медленные, словно незнакомец разыскивал нужный дом.

— Ну вот, готово.

Ключ со скрипом повернулся. Шаги смолкли. Кто-то стоял прямо над ними на мостовой. Если она отступит назад, то увидит его…

— Вперед, — сказал Саймон, отжимая покосившуюся дверь; дерево заскрипело по камню. Вошел, протянул руку за фонарем. — Ну, где ты там?

Если она шагнет назад и поднимет голову, они окажутся лицом к лицу. Он будет стоять над ней в своем темном пальто, лицо испещрено оспинами и шрамами. Впрочем, возможно, это просто жилец, выгуливающий собаку, или Джош, решивший проследить, как она дойдет до дома.

Сулис протянула Саймону фонарик. Раздался щелчок. Грубые каменные стены подвала уходили в темноту.

— Поразительно! — воскликнул Саймон и осторожно ступил на песчаный пол. Сулис последовала за ним.

Размер подвала превзошел их самые смелые ожидания. Помещение было захламлено старыми матрасами и сломанной мебелью. В воздухе висел запах пыли и сладкая вонь плесени.

Саймон пошарил по стене в поисках выключателя. Наконец свет зажегся, но слабенькая лампочка не прогнала мрак из углов.

— Да, строили на века, ничего не скажешь. — Саймон провел рукой по стене. — Не так уж и сыро. Я рассказывал, что тут пришлось разравнивать землю? Изначально холм пологий, впрочем, за пределами Круга он таким и остался.

Сулис кивнула. Она могла думать лишь о том, что глубоко под землей, возможно, прямо под мостовой. Это совсем не то, что подняться высоко в небо и вообразить, будто умеешь летать.

Саймон со скрежетом отодвинул с дороги стол и принялся изучать песок под ногами.

— Здесь проложат трубу, небольшую. Смотреть особо не на что — твой приятель Джош будет разочарован. Кстати, почему он не учится? Мне показалось, он смышленый малый.

Сулис не знала. Она была так поглощена собственной историей, что ни разу не удосужилась расспросить Джоша о его жизни.

— Может быть, нет денег.

— Деньги найдутся, было бы желание. — Саймон подошел к дальней стене, теперь его голос двоился, эхом отдаваясь от свода. — А Форрест не жалел денег на материалы. Господи, сколько пауков. Вот это да!

— Что там? — спросила Сулис.

— Дверь. Запертая дверь. Иди сюда.

Она подошла и встала рядом. В стене чернела дверь: перекошенная, полусгнившая от старости.

Саймон дернул за ручку.

— Да она не новее дома! Неплохо бы туда войти.

Он снова дернул дверь. Внутри что-то заскрипело.

— Не надо, — сказала Сулис. Ей показалось, за дверью притаилась угроза. — Мы ведь под тротуаром?

— Дальше, над нами газон. Наверняка корни деревьев пробились в подвал.

Саймон отступил назад, на перепачканном лице сияло воодушевление.

— Только вообрази, Сью, подземный круг! Должно быть, Форрест думал о подземных коридорах Колизея! У него были сумасбродные идеи об играх на арене, пока эти напыщенные ничтожества из городского совета не ополчились на него. — Саймон достал платок и вытер лоб. — Я весь испачкался. Ханна меня убьет.

— Не убьет. — Сулис посветила фонариком по сторонам.

— Ты ее не знаешь.

— Мы закончили?

— Да-да, закончили. — Саймон повернул выключатель, остался только узкий луч фонарика — свет, проникший в старинный подвал из двадцать первого века. Стены таинственно блестели, потолок уходил во тьму.

Сулис провела лучом по стене.

— Смотри!

Саймон обернулся.

— Вижу. Это потрясающе! — воскликнул он.

На замковом камне свода над дверью проступили выбитые буквы и цифры: 3 С 1754. Вокруг вились какие-то линии.

Саймон встал на цыпочки и потрогал надпись рукой.

— Я думаю, это Захария Стоук. Фантастика! Нигде не встречал упоминаний об этой надписи. Сделаю снимок, а потом мы обязательно откроем дверь.

— Наверное, он был очень молод в то время.

— Стоук был подмастерьем у Форреста. Кажется, впоследствии он и сам построил много хорошего, но я не уверен.

Последний раз оглядев надпись, дрожавшую в свете фонарика, Сулис с опаской поднялась вслед за Саймоном, но мостовая была пуста. Круг ярко освещенных окон успокоил ее, вернув чувство покоя и защищенности, которое она впервые здесь испытала. За этими окнами пили чай обычные люди. Обернувшись, она заметила тени под деревьями. Они беспокойно двигались в свете уличных фонарей.

ЗАК

А ведь сейчас я мог бы путешествовать по Европе. Сначала университет, Оксфорд, его окончил мой отец, а до него дед. Гуманитарные науки или правоведение — неважно, в Оксфорде не столько постигают ученость, сколько заводят связи. Там я познакомился бы с важными людьми, будущими политиками, епископами и меценатами, завел бы друзей, способных помочь юному дарованию. Обладателей роскошных домов и обширных поместий. А после Оксфорда отправился бы за границу. Гранд-тур: Париж, Венеция, Рим. Плыл бы себе в гондоле по Большому каналу, пил шампанское в Латинском квартале. Вместо этого, потея от страха, цепляюсь за перила расшатанной лестницы в двухстах футах над землей.

— Главное, не спешите, мастер.

Джордж Фишер завис прямо подо мной. Неужели он считает меня болваном, задумавшим свернуть себе шею?

— Не беспокойтесь, не собираюсь, — процедил я сквозь зубы.

Хуже всего, что Форрест — вдвое старше меня — уже наверху и беседует с плотниками, пытаясь унять кашель и одышку.

Я подтянулся вверх — ладони саднило, подошвы скользили по мокрому дереву. И кто придумал такие возмутительно узкие перекладины?

Разумеется, Форрестов сынок Джек сейчас за границей. Изучает в Италии работы Палладио. Когда-нибудь он вернется домой, станет правой рукой отца — и куда тогда деваться мне?