Ловушка для красоток - Жанна Режанье

Боже мой, что она натворила! Однако эта мысль была исполнена гордости — вот что она может! Как бы ей хотелось, чтобы с Дэвидом все шло своим чередом. Конечно же, надо было остановиться, католическая церковь рассматривает секс как смертный грех, к тому же и Дэвид перестал бы уважать ее после этого, а значит, речи не могло бы быть, чтоб он на ней женился…

Дэвид широко улыбнулся.

— Все в порядке, кисуля! Я бы не хотел тебя заставлять, раз ты не хочешь!

Ева не удержалась:

— А ты бы хотел, если бы это не было смертным грехом? Теперь его взгляд был серьезен.

— Очень хотел бы. И это совсем не грех.

— Но католическая церковь…

Дэвид заправил рубашку в брюки и, тщательно подбирая слова, сказал:

— Детка, я хочу, чтобы ты поняла: ты первая католическая девственница в моей жизни.

Ева пропустила мимо ушей его слова. Отец предупреждал ее — мужчины будут стараться внушить ей, что так поступают все, что Ева должна быть такой же, как остальные. «Я тоже когда-то был подростком, — сказал Джо Петроанджели, — и не забыл, какими способами соблазняют молоденьких дурочек». В конечном счете, сказал отец, Ева выиграет именно тем, что она — добропорядочная девушка, которую можно уважать, на которой можно жениться.

Ева сочувствовала Дэвиду: он повел себя как любой другой мужчина. Отец как раз и твердил, что мужчинам свойственно такого рода поведение, для девушки же это испытание, которое она обязана выдержать. Ева была горда тем, что выдержала.

Ночью, лежа на своей узкой кровати, Ева пыталась представить себе свою жизнь в качестве супруги Дэвида. Миссис Дэвид Розенберг. Ева Розенберг. Ева Парадайз Розенберг. Ева Петроанджели Розенберг.

Мистер и миссис Розенберг. Ева и Дэвид Розенберг. Дэвид и Ева Розенберг, Дэвид с Евой Розенберги.

Мистер и миссис Джозеф Петроанджели объявляют о помолвке своей дочери Евы и мистера Дэвида Розенберга, известного нью-йоркского фотографа. Их дочь — знаменитая модель, выступающая под именем Евы Парадайз.

Ева пришла в такое волнение, что не могла заснуть. Отец будет горд и счастлив, когда увидит свою дочь невестой.

Но сколько ни грезила Ева наяву, она не забывала и о реальности, с ужасом припоминая, как легко отдала себя воле Дэвида и как далеко позволила ему зайти. Но в воспоминаниях ничто не казалось греховным — она влюблена, а для любви естественно дарить. Что подумал бы Евин отец, если бы мог прочесть ее мысли? Ева гнала их от себя, но они упрямо возвращались.

Глава V

20 октября. Мел сказал, что намерен проводить в Нью-Йорке много времени. Однако мне пришлось ожидать его приезда почти целый месяц — до прошлой пятницы. Ожидание стоило того, но наши отношения вызывают у меня растерянность, даже смятение. В них немало странного.

Когда я с ним — мир утрачивает реальность, я ликую и перестаю отдавать себе отчет в том, где же я. Сумасшедшая беготня, в которую он меня вовлекает, звонки, ланчи и обеды, которые должны обязательно сочетаться с его деловыми переговорами, поездки, которые должны непременно увозить его от меня.

— Тебе не по душе моя работа? — спрашивает меня Мел. — Но это же часть меня самого.

И я сразу начинаю чувствовать себя виноватой и жалею, что вообще коснулась этой темы.

Что же я за романтическая дурочка — мечтаю о том, чтобы отгородиться от мира и остаться вдвоем с Мелом! Жизнь есть реальность, и я должна жить в реальности.

Я знаю, Мел — прекрасный человек, человек редчайшей цельности. Именно это качество сразу привлекло меня к нему, и именно это качество я хотела бы всегда в нем видеть. Однако многое приводит меня в недоумение. Например, я однажды спросила Мела, во что он верит. Мел ответил:

— Я верю в себя.

— Нет, я не об этом.

— А о чем еще? — удивленно спросил он. — Ты сам — то единственное на свете, чему разумно доверять. Все же остальное проблематично.

— Я не проблематична.

— Ты не проблематична, и мне это известно, но ты не поняла, о чем я говорю!

— О чем же?

— Не имеет значения, моя радость. Мы поговорим об этом в другой раз, а сейчас…

Мел извинился, сказав, что должен позвонить кому-то.

Очень типично для Мела. Его поведение нельзя назвать отвратительным, как об этом без конца твердит Долорес, здесь нечто другое. Он просто всегда ускользает. Именно ускользает, увертывается, и я не могу его уловить. Мужчины постоянно жалуются, что женщины пытаются ввести их в рамки. С другой стороны, если женщины не станут этого делать, мужчины так и будут переходить от одной к другой, никогда не познав счастья, возможного только при подлинном общении.

Я как-то попыталась изложить это словами в постели, но Мел притянул меня к себе и сказал:

— Иди лучше ко мне, нимфетка! В жизни у меня еще не было такой горячей, как ты!

А потом, лежа на его руке, я увидела, что он смотрит в потолок. В неясном свете, падавшем с улицы в спальню, выражение его лица вдруг показалось мне странным — чуть ли не дьявольским.

— Ты в Бога веришь? — этот вопрос сам собой сорвался с моих губ.

После секундного-молчания он ответил:

— Меня уже целую вечность никто об этом не спрашивал. Если ты действительно хочешь знать, я верю в некую силу. Иначе что привело нас всех на этот свет? Должен быть какой-то резон. Но что касается Бога, не знаю. Мне часто приходит в голову, что нас создал дьявол.

— А тебе не приходит в голову, что мир не может быть порождением дьявольских сил: в нем так много прекрасного?

Мел повернулся ко мне, нежно поцеловал и сказал:

— Ты для меня чересчур хороша, моя маленькая.

— Разве?

— Ты помогаешь мне в тех вещах, где сам я слаб. Ты мне очень нужна, ты делаешь меня духовно цельным человеком.

Наша поездка в субботу за город была точно ответом на мои молитвы. Провести целый день вдвоем! И день был прекрасен — весь в опавших листьях, в бесконечном разнообразии оттенков золотого, рыжего и ржавого, в чистоте и свежести осеннего воздуха. Я рассказывала Мелу о нашем доме в осенние месяцы, об отце и о том, как поразительно сходство между ними. Мел понимал меня, и, сидя рядом с ним в машине, я чувствовала, что, наконец, нашла то место, которое мне уготовано самой судьбой. Покой снизошел на меня.

— Странно, что ты можешь сомневаться в существовании Бога, — сказала я.

— К чему вдруг ты вспомнила об этом? — спросил Мел.

— Не знаю… Осенние цветы, бодрящий воздух, счастье быть вместе, ехать в машине, смеяться, понимать друг друга…

— Действительно чудесно, — откликнулся Мел.