Приключения в Берлине - Барбара Картленд

— Я не это имела в виду, — поспешила с объяснением Лоилия. — Вы были великолепны, поразительны… Никто не мог бы стать таким чудотворцем. — Она поколебалась немного. — Ио если бы мы вовлекли вас в беду… и папа, и я… страшно… раскаивались бы в этом всю жизнь.

По ее тону лорд Брэйдон понял, как много это значило для нее.

И он сказал спокойно:

— Я хочу, чтобы вы забыли все случившееся и в будущем знали только радость.

— Я готова к этому, — сказала Лоилия, — но у меня нет желания «., делать то… что вы предлагали.

Она мельком взглянула на него, боясь обидеть.

— Я должна присматривать за папой, и, кроме того, как я говорила вам, я не… гожусь для светской жизни.

— Понимаю ваши чувства, — промолвил лорд Брэйдон, — но мне все-таки жаль, что вы растрачиваете себя, ограничиваясь маленьким домом с несколькими акрами земли.

— Ну вот, вы обращаете мои же слова… против меня! — упрекнула его Лоилия.

— Вы же хотите, чтобы я расширял мои горизонты, — напомнил лорд Брэйдон. — Почему же мне не хотеть, чтобы мы расширяли ваши?

Она сделала безнадежный жест руками.

— Я думаю, истина в том, что я —» ни рыба ни мясо, ни добрая копченая селедка!«, как говаривала моя няня. Иными словами, никуда не гожусь!

— А сейчас вы становитесь сверхскромной, — заметил лорд Брэйдон, — но об этом мы поговорим в другое время. Теперь я пойду спать и советую вам поступить так же.

Он улыбнулся ей и встал.

Но прежде чем покинуть купе, он повернулся к ней.

— Просто помните, Лоилия, что мы одержали победу там, где люди не столь умные могли бы потерпеть поражение.

Он вновь улыбнулся ей, захлопнул за собой дверь и отправился в свое купе.

Лорд Брэйдон не поднимался, пока стюард не разбудил его.

Он сообщил, что в вагоне-ресторане накрывают к завтраку и что они прибудут в Антверпен через час.

Лорд Брэйдон не имел намерения идти в вагон-ресторан из опасения попасться на глаза кому-либо, кто знал его.

Ему пришлось бы тогда объяснять, почему Лоилия едет с ним.

Он очень хорошо знал, какие предположения вызовет у большинства его знакомых присутствие в его обществе молодой девушки без сопровождающих.

Он знал также, что у нее не возникло бы и мысли, будто в их совместной поездке можно усмотреть нечто предосудительное.

Поэтому он заказал завтрак в купе для себя и такой же — для нее.

Он был уверен, что Тарстон Стэндиш позаботится о себе сам.

Тот, однако, пришел в купе лорда Брэйдона лишь за несколько минут до прибытия в Антверпен.

Он все еще был в одежде слуги и выглядел значительно лучше, чем вчера.

Тщательно закрыв дверь, он сказал:

— Как ваш слуга я искренне прошу прощения за слишком долгий сон после того, как мы проехали границу.

— Я думал, — улыбнулся ему Лорд Брэйдон, — вы будете лежать без сна, в догадках, что же там происходит, и должен признаться, я сам изрядно перенервничал.

Он рассказал Тарстону Стэндишу обо всем, что произошло ночью.

— Думаю, все опасности позади, — добавил он, — но было бы весьма опрометчиво давать стюарду основания думать, будто мы ведем себя иначе, нежели должны вести себя, по его мнению, обычные пассажиры, — до тех пор, пока мы не окажемся на борту моей яхты, которая, надеюсь, ожидает нас в гавани.

Тарстон Стэндиш согласился с ним и начал поэтому прилежно собирать и паковать его вещи.

Затем он прошел в соседнее купе, чтобы уложить чемодан Лоилии.

К тому времени они уже подъезжали к вокзалу.

Лоилия поняла по взгляду отца, что она все еще должна вести себя так, будто он — слуга, за которого себя выдает.

Поэтому она вышла на платформу вместе с лордом Брэйдоном.

Они оставили Тарстона Стэндиша, чтобы он нашел носильщика и следовал за ним, пока они пойдут к гавани.

Они увидели яхту лорда Брэйдона, пришвартованную в стороне от причала, где стоял пароход, курсирующий через Канал.

На мачте яхты был поднят английский военно-морской флаг.

Он выглядел таким безошибочно британским, что Лоилия больше не могла медленно идти к трапу.

Она хотела бежать, зная, что на борту яхты сможет наконец почувствовать себя в полной безопасности и ей ничто больше не будет угрожать.

Тарстон Стэндиш расплатился с носильщиком, принесшим их багаж.

Затем, поднявшись на борт, он сразу пошел вниз.

Тревожась о нем, Лоилия поспешила следом по сходному трапу яхты.

Инстинкт подсказывал ей, что каюта лорда Брэйдона должна находиться в дальней части кормы, а каюты ее и отца должны примыкать к ней.

Она прошла в каюту слева.

Отец лежал на кровати с прижатой к боку рукой.

И тут она увидела, что пальцы его в крови.

— Папа! Папа! — закричала она. — Что с тобой случилось?

— Они заподозрили меня, — с трудом выговорил отец побелевшими губами, — и кто-то ударил меня ножом, когда я выходил из вокзала.

У Лоилии вырвался крик ужаса.

Она повернулась к двери, чтобы позвать на помощь, и заметила Уоткинса, идущего по коридору.

Он был без фуражки, макинтош скрывал его вульгарный пиджак.

— Папу ударили ножом! — закричала она.

Уоткинс сразу начал действовать.

Он снял макинтош и пиджак и послал Лоилию за капитаном, который, по его словам, знает все способы лечения ран, и стал принимать меры для предотвращения большой потери крови у раненого.

Позже, вспоминая все происшедшее, Лоилия говорила, что ей казалось, будто она вновь очутилась в прежнем кошмаре.

Лорд Брэйдон приказал немедленно отплывать, но не в открытое море, а идти вдоль берега по направлению к Кале , откуда начинался кратчайший путь через Канал.

— Если вашему отцу понадобится доктор, что, по мнению Уоткинса, маловероятно, — сказал он Лоилии, — мы сможем быстро зайти в какой-нибудь порт у побережья, а кроме того, надо пока ограждать его от качки в открытом море, желательно подольше.

Он говорил спокойно и уверенно.

Лоилия хорошо понимала, что для отца, находящегося в состоянии истощения, большая потеря крови может оказаться фатальной.

Уоткинс вернулся от своего пациента, и лорд Брэйдон отправил ее из своей кабины в салон.

Она сидела убитая горем, когда он вновь присоединился к ней.

Она не плакала, но лорд Брэйдон понимал, что она должна сейчас чувствовать.

Он сел рядом с ней на софу, покрытую красивым английским ситцем.

Он положил руку на ее стиснутые пальцы.

— Все могло быть значительно хуже.

Если б это произошло, когда мы были еще в Германии, вероятно, никто бы из нас не спасся.

— В-вы думаете… эта рана… убьет папу? — прошептала Лоилия.

— И Уоткинс, и капитан говорят, что он родился в рубашке. Нож не повредил ни одну из артерий, поэтому рана не очень опасна.