Темные воды - Лана Янг

дней, пока боль не станет терпимее. А будет ли когда-то боль терпимее? Макс сомневался. Черное зло забрало с собой часть Ады, как тела, так и души. Чернота проникла в тело женщины с первой слюной пса и поселилась в ней, усиливая боль. А он ничего не мог сделать. Не умел. И не знал как. Мужчина сидел напротив Ады, когда почувствовал подъем сил в теле. Он ощутил легкое покалывание в теле и разливающееся тепло внутри. Добро проникало в него, давая дозу сил, уверенности, света. Макс встал со своего места и вышел из палаты, не желая больше возвращаться сюда. Женщина поселила в нем сомнения, добро же давало покой.

И вот сейчас в стенах гостиничного номера Макс пытался стереть из памяти образ Ады, что вела борьбу со своим телом. Приобретенная сила разлилась по нему, он чувствовал смелость, бесстрашие, выносливость, но уверенность ушла. Как бы он не твердил себе, но Макс в глубине души боялся смерти. Боялся оказаться на месте Ады. Он вновь не мог совладать с волнением, не мог пустить покой в себя. Биение сердца мешало думать, пульс стучал в висках, а дыхание сбилось. Он хотел повернуть все вспять и не брать с собой Аду. Вина за ее страдание легло на нее грузом. И он злился.

Макс прошёл в ванную комнату и зачем-то начал набирать воду. Он знал, что так нужно. Что делает правильно. Воин пытался обрести мир с собой и добром, но пока только отчаяние и вина правили балом. Мужчина выключил кран и сел на кровать, утопая в мягкости матраса. Второй раз он пожалел, что ходил к Аде, он опять слаб. А значит, уязвим.

Ему показалось, что на него смотрят. Сверлят тяжёлым взглядом. В комнате стало прохладно и неуютно. Макс осмотрелся по сторонам, надеясь кого-то найти, но он один. Как ему казалось. Тени. По номеру гуляли тени. Они закрыли собой окно, поглощая дневной свет, принося мрак. Тени плясали по стенам, по полу медленно продвигались к кровати, оставляя за собой черную слизь. Они ползли осторожно, ожидая от воина атаки или попытки к бегству, а сам Макс завороженно смотрел на них. Его сковал страх. Он позволил себе слабость и она воспользовалась ею.

Макс запрыгнул на кровать, давая себе полное наблюдение за тенями. Те наступали на него, пачкая собой пол, постельное белье. Макс услышал шепот. Тихий, еле различимый женский шепот, он был повсюду, заглушал все посторонние звуки, направлял тени.

На него напали неожиданно. Щупальца тени заползли на его ноги, обжигая холодом. Боль. Макса пронзила дикая боль от холода, что сковала ноги. Мужчина закричал и, потеряв равновесие, упал на пол. Тени тут же набросились на него, морозя его тело, сковывая конечности. Плоть Макса раздирали, он чувствовал как холодная тень царапает его ноги и руки, оставляя полосы оголенных ран. Запах гнили вызвал рвоту, мужчина сквозь боль повернул голову и выблевал темную жидкость из себя. Тени кусали его руки, кромсали живот, входили в него с новой волной боли. Шёпот не замолкал. Макс поднялся с пола, с него текла кровь, пачкая ковровое покрытие. Он должен попасть в ванную. Только одна мысль в голове. Там его спасение. Воина схватили вновь и пытались тащить в сторону окна, где в стекле он увидел черные глаза сосуда. Макс схватил пепельницу с тумбочки и швырнул в окно, то лишь треснуло, а тени замешкались. Мужчина, игнорируя боль в теле, побежал в ванную и, не раздумывая, нырнул в холодную воду. Раны заломило, вода становилась алой от его крови. Макс представил себе сосуд, он не знал, где она сейчас, но чувствовал, что где-то также в ванне как и он. И смотрит в стекло воды. Воин увидел ее. Она улыбнулась, а он начал душить. Со всей ненавистью, что была в нем. Макс четко видел как его пальцы сомкнулись на её тонком горле, как пытается дышать, ощутил ли он страх сосуда? Нет. Она продолжала улыбаться, оголяя зубы. Сосуд что-то сказала и черное стекло разбилось, связь с ней пропала, тени исчезли, холод стал теплом, боль притупила все.

14 глава. Пешки

С первыми тенями пришли и первые изменения. Они были незаметны поначалу, но природа начала своё медленное увядание посреди весны, предчувствуя неизбежную гибель. Деревья не распускали свои листья, замерев в начинающейся зелени, цветы так и не раскрыли свой цвет, спрятав бутоны, трава пожухла, так и, не накрыв покрывалом землю. Птицы пели реже, солнце не одаривало теплом, все казалось пластмассовым, неживым. Земля осталась холодной, хоть и снег сошел грязным пятном по дорогам. Все кричало о неизбежном, но никто не слышал. Никто не замечал бурю, что неотвратимо приближалась.

Арман стоял возле Веры у свежей могилы Кристины, ее закопали сырой землёй, вбив последний гвоздь в надежду, что всё происходящее им снится. Женщина не мигая смотрела на землю, будто была здесь одна, словно пару минут назад он не плевался зло о неправильности происходящего.

— Мы хороним молодую девушку, которая пожертвовала собой, ради чего? — он нервно курил, запивая горький дым ментола коньяком из бутылки.

— Ради будущего. — Вера повернулась в его сторону. — И хватит строить из себя святого. Не хоронил никогда молодых? Или твои не убивали?

— Все было. Но мы знали цели, а здесь? — Арман кивнул на могилу Кристины, ловя себя на мысли, что здесь ему тепло. Человек, что лежит там нашел покой.

— Хватит. Мы пешки и знали во что ввязались. — зло отмахнулась Вера, — Кристина сестра Шамана, они знали свою участь.

— Я не хочу быть пешкой. Тем более чьей? Непонятной бабы, от которой смердит гнилью.

— Ты боишься? — засмеялась женщина, хотя, она тоже боялась, зная, что может сделать сосуд, что могут ее тени.

— Да. — кивнул Арман без стыда. — Мне сейчас придётся ехать обратно, где ее черные глаза и тёмные тени. Я до усрачки боюсь туда ехать.

— Ты ей нужен. Она ничего с тобой не сделает.

— И как долго всё продлится? — ответа никто из них не знал. Вера сама не знала, сколько ей осталось и кто или что прекратит ее существование. А Арман в любом случае обречен, либо сосуд поставит в его жизни точку, либо кто-то из его братвы. Так не все ли равно, когда это случится, если впереди неизбежность.

Вера ушла первая, не говоря ни слова, оба знали, что сегодня их последняя встреча. У неё своя дорога, которую она прокладывает для Ирины, у Армана