Как продать душу: Краткое руководство для светской львицы - Кэтлин О'Рейли

Я тут же стряпаю заклинание.

Хватит, мамуля, болтать за двоих,Укороти свой змеиный язык.

Но мамуля только щурится.

— Скажи швейцару, чтоб принес мои чемоданы, а то меня он не слушается. Вот хам. Тебе нужно подыскать дом получше.

Вообще-то я не это имела в виду.

— Мама, мы в «Трамп гранд пэлас». Что может быть лучше? — рявкаю я и принимаюсь за новое заклинание.

Кофе не дам, уломать не старайся.К папе домой поскорей собирайся.Двигай немедленно в аэропорт.Кто-то возьмет эту кобру на борт?

— Мама, ты рано утром улетаешь? — Интонация у меня почти утвердительная. (Ну пожалуйста, пожалуйста, уезжай поскорей!) — Мы возьмем до аэропорта такси.

— Я не полечу, — шипит мамуля.

— Хорошо, поедем на железнодорожный вокзал.

Я тоже умею шипеть. Я произнесла уже с полдюжины заклинаний, но ни одно не действует. У мамули явно иммунитет. Посрамленная, я в изнеможении падаю на диван.

— Эти поезда ползут как черепахи, а билет стоит как новое авто.

Я с трудом поднимаю голову. Я танцевала с дьяволом, а моя собственная мать режет меня без ножа.

— Мама, тебе же не терпится уехать.

— Нет: ведь ты во мне нуждаешься.

— Я в тебе не нуждаюсь.

— Думаешь, я газет не читаю? Вот, посмотри.

Объясните, за что мне это наказание? Почему на мои чары не реагирует именно тот человек, подчинение которого мне больше всего необходимо? Я уже сомневаюсь, что хорошую жизнь мне устроила Люси. Нет, это настоящая кара небесная. Господи, твоя воля, но, знаешь, это уже не смешно.

Я принимаюсь читать статью.

Глава 7

С чего же мне начать? Разве я не говорила, что всем следует побывать на аукционе «Поддержим Эфиопию»? И что же? А то, что это был один из дней, ради которых обозревателю колонки светских сплетен — простите, светской хроники — стоит жить.

Итак, спешу сообщить вам препикантнейшее известие — нас ожидает развод. Одна певичка (нет, не та, о которой вы подумали) решила помахать ручкой своему мужу-продюсеру. Со словами «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить» она вышвырнула из пентхауса супруга, а заодно и журналистов. Кто бы мог предвидеть такой исход событий? На самом деле абсолютно все. Кстати, Эм-ти-ви спит и видит, как бы приобрести пленку с записью этой милой семейной сцены.

А как зовут певицу, которая уже успела передать права на публикацию мемуаров своего последнего покойного мужа? Я слышала, заявка на книгу появилась еще до печального события. Выгодное дельце, не правда ли? Как грустно, когда вся твоя жизнь — просто повод продать твои же мемуары.

В клубе «Штопор» снова отличилась сумчатая владелица бутика на Пятой авеню. А ведь кенгуренок этой леди сейчас нужен меньше всего. Тсс! Я вам этого не говорила!

— Хороша, нечего сказать! Ви, ты посрамила нашу благородную фамилию, а у тебя ни в одном глазу!

Я стараюсь не слушать мамулю — нужно собраться с мыслями.

Хорошо, допустим, собралась.

Люси точит на меня зуб. Мегс, скорее всего, родит ребенка Сатаны, каковое событие, если только Айра Левин не врет, означает скорый конец света. Мамуля остается жить в моей квартире на неопределенный срок, так что конец света был бы очень кстати. В довершение всего я стала потеть по ночам — меня терзают угрызения совести, причем раз от раза все сильнее.

(Нет, Ви, это не климакс, не волнуйся. У клиентов не бывает климакса. Классно, да?)

Все три фута восемь дюймов мамули — ладно-ладно, я, как всегда, утрирую, на самом деле в мамуле четыре фута десять дюймов, — так вот, все эти футы и дюймы исходят враждебностью. Под ней, правда, кроется какое-то другое чувство, но явно не любовь. От кого ты ждала любви, Ви? Ты что, с луны свалилась?

— Мама, давай ты не будешь читать нотации. У меня был тяжелый день.

Я растираю ладонями виски, пытаясь унять пульсирующую боль. Через секунду понимаю, что растираю совершенно не то: дело не в моей голове, а в моей мамуле.

— В последнее время, Ви, я пустила твое воспитание на самотек. Пора тобой заняться.

— Мама, мне уже сорок лет.

— Лучше поздно, чем никогда.

Откуда эта безапелляционность? Материнский инстинкт здесь точно ни при чем. И вдруг я замечаю, как мамуля смотрит на мои вещи. А посмотреть есть на что: тут и белоснежные пушистые ковры, и жидкокристаллический телевизор, и диван с настоящей леопардовой шкурой.

— Признавайся, мама, ты просто мне завидуешь. У меня есть все, о чем ты когда-либо мечтала, и тебя это гложет, разъедает изнутри, как раковая опухоль.

Я специально ввернула слова «раковая опухоль» — это мамулина фобия.

— Думаешь, раз ты живешь, как кинозвезда, все должны тебе завидовать?

— Конечно! — Я не уверена, что вопрос не риторический, но все равно отвечаю. — Сколько себя помню, от тебя, мама, только и слышно было: «Хочу двухуровневую квартиру в центре, хочу дом в Хэмптонсе, хочу по выходным гулять в Центральном парке». Да твое нытье по всему Восточному побережью разносилось!

— Да, Ви, упустила я тебя!

Мамуля обиженно поджимает губы.

Откуда-то сверху доносится гром. Либо Бог надо мной смеется, либо сосед с тридцать восьмого этажа решил стать барабанщиком.

Главное — не реагировать. Я права, на том и буду стоять.

Увы, мамулю оскорбленным молчанием не проймешь. Она выходит на середину ковра и патетически прижимает руку к разбитому сердцу.

— Ты опозорила меня, ты опозорила всю нашу семью!

Интересно, из какого это сериала?

Моя итальянская кровь дает о себе знать. Вообще-то меня трудно вывести из себя, но мамуле в этом деле нет равных. Две секунды — и Уравновешенная Ви превращается в мегеру.

— Убирайся! Убирайся из моего дома! Не знаю, сколько в Нью-Йорке дают за убийство матери, но клянусь, меня никакое наказание не отпугнет!

Дамы и господа! Объявляем победителя! У мамули дрожат руки, она больше не может защищаться. Мораль выскальзывает из ее пальцев и разбивается вдребезги.

— Твой отец меня бросил. Завел любовницу. Мне некуда идти.

От неожиданности я сажусь на диван. Может, мамуля меня разыгрывает? Для полного комплекта не хватало только розыгрыша.

Но это не шутка. Мамуля тоже садится на мой леопардовый диван и зажигает сигарету. А спросила ли она, можно курить у меня в квартире или нет? Не дождешься, Ви! Примадонна станет делать все, что ей заблагорассудится. Будь я хорошей дочерью, я бы чувствовала сострадание, боль или хотя бы грусть. Но я плохая дочь, поэтому чувствую только досаду. Мамуля не спеша затягивается, и я физически ощущаю, как дым лезет у меня из ушей.