Помню тебя наизусть (СИ) - Дюжева Маргарита

— Белецкая, ты что тут мнешься? — меня окликнул проходящий мимо завуч, — а ну-ка марш на урок. Звонок уже был!

— Я просто…, — промямлила, не зная, что сказать в свое оправдание, — просто…

— Просто иди в класс! — он строго указал на дверь и ринулся дальше по своим суперважным завучевским делам. Ему и невдомек было, что у меня внутри все полыхало, горело, корчилось в агонии, — Живо!

— Иду, — я неуклюже схватилась за ручку и, едва дыша, шагнула внутрь.

В классе повисла секундная тишина, а потом раздался смех. Громкий, циничный, многоголосый. Я смотрела по сторонам и не видела отдельных лиц. Сплошной калейдоскоп злобных гримас. Они что-то говорили, а я не могла различить отдельных слов, все смешалось в жуткую какофонию.

Не знаю почему, но в этот момент, я потянулась к Максу, неосознанно ища у него поддержки, но напоролась на прямой взгляд и холодную усмешку. Он сидел, небрежно облокотившись на парту, и, чуть склонив голову на бок, смотрел на меня, изучая, наблюдая за моей реакцией. Поднял одну бровь, будто спрашивал «ну что, детка, заревешь?»

Это он! Он сделал этот уродский снимок! Он принес эти гребаные фотографии в школу, расшвыряв их на видных местах! Все он! Мой сводный враг.

Осознание этого ударило сильнее, чем сама фотография, сильнее чужого смеха, вытягивая нервы, выворачивая их наизнанку. Я будто сорвалась с обрыва вниз, упала с высоты, разлетевшись вдребезги.

— Прости, Ян, но твой номер отправляется в черный список, — сочувствующе произнес Меньшов, окинув меня пренебрежительным взглядом, — я колхозницами не встречаюсь.

Отыгрывался за то, что я его тогда прилюдно послала. Снова смех. Я чувствую его кожей, каждым нервом, каждой кровоточащей клеточкой. Больно.

— Это потому, что ты тяжелее хрена в руках ничего не держал, — внезапно заявил молчаливый здоровяк Васька.

— Ух ты, защитник появился? — ухмыльнулся Денис, — тоже из деревни? Так может вам на пару взять по лопате и в поле?

— Если я возьму лопату, кто-то не досчитается зубов, — равнодушно пожал плечами Васька, — Ян, ты молодец. Не слушай идиотов.

Я не могла не слушать. Эти идиоты были моей стаей, и теперь она от меня окончательно отвернулась.

Из-за Макса.

— Чувствуете запашок? — внезапно встряла Ира, — Чувствуете?

— Мммм, — Ден нахмурился и демонстративно поводил носом, — по-моему, воняет псиной.

Я все-таки не выдержала. Развернулась и, не обращая внимания на смех и крики, выскочила из класса.

Глава 10

POV Макс

Что-то ни хрена не смешно. Хотя по идее должно бы.

Дверь за Янкой уже пять минут как захлопнулась, а я все смотрел вслед и не понимал, какого лешего сейчас произошло. Почему вместо ожидаемого удовлетворения, я испытываю неуместный стыд и странное желание схватить ту самую лопату, о которой говорил Меньшов и разогнать всю эту ржущую когорту к чертовой матери. С чего бы это?

Я с таким азартом вчера выслеживал сводную сестрицу: подслушал, как она сказала матери, что отъедет ненадолго; тут же вызвал такси, выскочил из дома в куртке на голое тело и тапках на босу ногу. Велел водителю отъехать на пару километров и остановиться на обочине, а когда беха пролетела мимо, пристроился у нее на хвосте. В общем, агент ноль-ноль семь нервно курит в сторонке, со слезами на глазах восхищаясь моим шпионским талантом.

Правда в конце пути меня ждало разочарование. Я планировал раскопать какую-нибудь страшную тайну, а выяснилось, что Янка просто волонтерит в приюте, и не понятно по какой причине делает из этого тайну. Скучно, однако уезжать с пустыми руками не хотелось, поэтому выбрал удачный момент и сделал фотографию.

Уже дома, заперевшись в своей комнате, скинул ее на ноутбук и распечатал, потратив целую пачку бумаги и в ноль высадив тоннер. Потом сидел и долго смотрел на изображение. Янка на нем получилась какая-то уютная, простая, без вечного гонора и надменности. По мне так нормальная фотка, гораздо лучше всех этих однотипных снимков с выпученными губами или откляченой задницей, но остальным точно по приколу будет.

Так и вышло.

Пришел пораньше, как подпольный революционер рассовал свои листовки куда только можно было и стал ждать, наблюдая за реакцией окружающих. Кто-то смотрел на фотографию, пожимал плечами и шел дальше, кто-то вообще не обращал внимания, кому-то даже нравилось и тогда раздавалось одобрительное: «надо же, молодец какая, а я думал, что она совсем дура», а потом пришли наши.

Первым фотографии заметил Рыжий и, конечно, заржал, как конь, которому под хвост засунули раскаленную кочергу:

— Ребят, смотрите, какой треш! Белецкая-то в бомжи заделалась!

Все начали хватать листы, смеяться, отвешивать нелестные комментарии. В общем делать все то, чего я и добивался. Ирка висла на мне и во всю злорадствовала, потешаясь над бывшей подругой, Денис, получив повод унизить продинамившую его девушку, отрывался по полной. Остальные тоже не отставали.

Только Катька ни слова не сказала. По-моему, в глубине души она была на стороне Яны, но ей не хватало смелости об этом сказать. Трусливый друг — хуже врага.

Все шло по плану, и вначале я чувствовал себя чувствовал чуть ли не божеством. Вершитель судеб, мать вашу. Немезида в мужском обличье. Хоро-о-ош. Красавец просто.

А потом пришла Яна. Бледная, испуганная, по-детски растерянная. Ее встретили громким смехом и плоскими шутками. И пусть смеялось от силы человек семь — шума от них было, как от целой свары диких псов. Белецкая совсем смялась, посмотрела на меня так беспомощно, так жалко, что внутреннее самодовольство начало стремительно сдуваться, и я едва не ломанулся следом за ней, когда она выскочила из класса.

Идиотизм в чистом виде. Я же все правильно сделал! Наказал зарвавшуюся стерву, сбил с нее спесь, а заодно и фальшивую корону. Все так! Все верно…

Я убеждал себя в этом весь день, без отрыва глядя на ее пустующее место в первом ряду. Янка так и не вернулась. Сбежала, спасовав перед коллективными нападками и дав еще больше поводов для жестоких насмешек.

Денис уже во всю заливал о том, как она сама его преследовала и вешалась на шею, умоляя о любви, а он бедняга терпел и старался быть вежливым, чтобы не обижать убогую. Ирка возмущалась полным отсутствием вкуса у бывшей подруги, хотя еще пару дней назад стонала о том, что у Янки всегда шмотки лучше, чем у нее. Рыжий намекал, что она и к нему подкатывала с непристойными предложениями. Остальные тоже несли какую-то несусветную чушь. Чем дальше, тем хуже. Бред расширялся, словно снежный ком, обрастая все новыми бессмысленными деталями.

Я слушал и офигевал, даже захотелось кое-кому рот заткнуть, чтобы меньше болтали.

Хотя что я скажу? Сам сфоткал, сам распечатал, сам в школу принес, а теперь на попятный пойду? У виска покрутят и скажут, что я дебил.

А вообще…пошло оно все к черту! Сама напросилась! Не фиг было вести себя, как не пойми кто. Пусть теперь как хочет, так и выгребает. Да, вот так!

Послал подальше ненужные эмоции, а заодно и приставучую Ирку, которая рассчитывала, что после школы я провожу ее домой, и отправился на тренировку.

Чтобы хоть как-то избавиться от того напряжения, что весь день колючими обручами сковывало грудную клетку, я гонял по залу как бешеный, играл агрессивно, жестко, за что получил нагоняй от тренера.

А еще чисто случайно заехал Меньшову мячом прямо в морду. Честно слово, не нарочно. Оно само вышло…как раз в тот момент, когда он снова грубо отозвался о Янке.

Домой я возвращался уже поздно вечером. Потный, вымотанный физически, с каким-то странным внутренним трепетом. Приду, а там она. И что дальше? Сказать, наверное, что-то надо? А что? Не знаю.

К счастью, внизу были только родители, и судя по тому, как спокойно они со мной поздоровались — Белецкая им так ничего и не рассказала. Мама предложила поужинать, но я отказался, сказал, что не голоден и ушел наверх, якобы учить уроки.