Любимая наша (СИ) - Адлер Алекса

− Вечером была, чистюля, − усмехается он хищно, прижимаясь ртом к моей промежности, в настойчивой и откровенной ласке.

О-о-ох. Меня просто выгибает дугой от ощущения его языка на клиторе, от этого беспощадного ритма, практически мгновенно возносящего меня на грань оргазма. И словно этого мало, Са-оир тянется к моей груди и сжимает сосок, одновременно с этим толкаясь в меня двумя пальцами.

Пару толчков, и я взрываюсь, крича и содрогаясь от сокрушительной волны удовольствия.

− М-м-м, моя девочка соскучилась? – урчит мой голодный хищник довольно.

− Очень, − выдыхаю хрипло. – Я так хочу почувствовать вас внутри. Пожалуйста.

− Такие просьбы мне нравятся, − поцеловав меня ещё раз, он поднимается надо мной. Ловит ртом второй сосок, всасывая его и причиняя сладкую боль. И одновременно с этим снова двигает пальцами внутри, сгибая их и задевая особенно чувствительную точку.

И меня накрывает новой волной. Ослепительной. Выжигающей.

О небо.

− Какая ты чувствительная, − оскаливается в предвкушающей улыбке муж, поднимаясь надо мной. Вынимает пальцы. Ухватив за бёдра, подтягивает меня ближе, размещая попой на краю стола. И практически мгновенно я чувствую, как головка его члена продавливает вход в моё лоно.

− Смотри на меня, Лина, − рычит Са-оир, явно с трудом сдерживаясь. − Я тоже хочу видеть твои глаза, когда окажусь внутри.

И я покорно распахиваю глаза, встречаясь с его тёмным напряжённым взглядом. Чтобы в ту же секунду почувствовать, как мужская плоть наполняет меня до упора. А-а-ах.

− Бездна, как же я скучал по возможности быть в тебе, − Са-оир запрокидывает голову, возбуждённо скалясь. Я вижу, как вздуваются вены у него на шее и на руках, и как напрягаются литые мышцы плеч, пока он всё ещё пытается зачем-то сдерживаться.

А мне просто безумно хочется его поцеловать.

− Я тоже безумно скучала по вас, − шепчу, протягивая к нему руки. – Поцелуйте меня, мой Повелитель. И возьмите, наконец. Я так сильно вас хочу.

Небо, неужели это действительно я так дерзко и смело разговариваю с одним из своих сэ-аран? С грозным Са-оиром? Да, я определённо очень сильно изменилась за эти два месяца. И, судя по тому, как вспыхивают его глаза, ему по вкусу изменения во мне. По крайней мере, те, что касаются смелости во время близости.

− Как желает моя императрица, − усмехается тёмный Повелитель, склоняясь. И, ловя мои губы своими, делает первый толчок.

Обвив его шею руками, приподнимаюсь и целую в ответ. Ласку его языка встречаю своей. Обхватываю ногами мощный торс. И прижимаюсь к нему, насколько это возможно.

Упираясь руками в стол, чтобы не давить на меня, Са-оир теперь уже двигается не останавливаясь. И целует тоже, не останавливаясь. Забирая всю без остатка и отдавая всего себя. Сжигая реальность в извечном ритме страсти, на время стирая из моей памяти все страхи и сомнения. Заставляя почувствовать себя почти счастливой, и точно самой желанной.

И когда я падаю в бездну нового наслаждения, разлетаясь на осколки, с губ само собой срывается:

− Я люблю вас, мой Повелитель.

Пусть даже он любить не умеет. Пусть даже не поверит... Я просто люблю. И никто не отнимет у меня это право.

Глава 17

− Действительно любишь? – вопрос Са-оира застаёт меня врасплох.

К этому моменту мы уже давно перебрались в кровать, где муж уложил меня на спину и сам устроился рядом, рассеянно поглаживая и по-новому изучая моё изменившееся тело. Словно не обнимал и не трогал меня множество раз за эти два дня.

Подняв на него глаза, я вновь попадаюсь в плен внимательного тёмного взгляда.

− Да, люблю, − произношу почти с вызовом. После реакции А-атона уже не знаю чего ждать от его тёмного близнеца.

− Хорошо, − кивает удовлетворённо Са-оир, заставив меня удивлённо выдохнуть.

То есть как это «хорошо»? Просто «хорошо»?

Но Повелитель тут же огорошивает меня новым вопросом:

– Только меня?

− Нет, не только, − вызова в моих интонациях не убавляется, зато смелость идёт на спад. Если он продолжит, спросит кого ещё… Не знаю, где тогда брать решимость на то, чтобы сказать правду. Как объяснить, что люблю не только их с братом, но и третьего мужчину? Я сама не понимаю, как это возможно.

− Брату ты, полагаю, не говорила об этом? – муж задумчиво обводит пальцами окружность моей груди. Сосок тут же собирается в тугую горошинку.

Вспоминать наш с А-атоном разговор мне по-прежнему больно и совершенно не хочется. Но ещё меньше у меня желания говорить о моих чувствах к Сэтору. Не уверена, что готова к этому. Поэтому пусть лучше будет про А-атона.

− Говорила, − роняю тихо. − Он… он сказал, что чувства это непозволительная слабость для ашаров. И посоветовал мне жить разумом.

А ещё намекнул, что чувствами удобно оправдывать неправильные решения и поступки. Если мои поступки он признал правильными, чьи же тогда имел в виду?

− Хм, на А-атона вполне похоже. Если бы это касалось кого-то другого, я бы с ним согласился. Но поскольку речь идёт о тебе и твоих чувствах к нам… брат не прав. Ты не должна следовать его совету.

Вот как? То есть… моему тёмному супругу по нраву то, что я люблю его?

Не знаю даже что об этом думать теперь. Если ему от моей любви всего лишь «хорошо».

− А если чувства причиняют боль? – смотрю на него, сжав дрожащие губы.

− Боль происходит от неоправданных ожиданий. От себя… от окружающих… от Вселенной… − задумчиво щурится Са-оир. – Ты думаешь, почему А-атон замкнулся?

− И почему же?

− Приказав тебе искать защиты у Сэтору, если нас не будет рядом, он сам не ожидал, что не сможет совладать с тем, что испытает в результате. Он не справился с этим. Пока что.

− Вы хотите сказать… − начинаю я, осторожно подбирая слова.

− Да, он испытывает боль из-за своих несбывшихся ожиданий. Из-за того, что не может не ревновать тебя к Сэтору, несмотря на все доводы рассудка. Не может не думать о том, как красноволосый тебя трогал, целовал, брал…

Голос Са-оира становится всё ниже и ниже, постепенно превращаясь в гулкое рычание. Тьма в глазах, устремлённых куда-то вдаль, закручивается в огненные вихри. Воздух сгущается, становясь колючим и тяжёлым. А я замираю испуганной пичугой, боясь даже дышать, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания.

− Думаю, мой брат до последнего надеялся, что ты не сделаешь этого, что у тебя не возникнет такой необходимости. Я же знал, что Сэтору своего добьётся. И был готов к тому, какую ярость испытаю, когда почувствую, что ты теперь принадлежишь другому.

Судорожный вздох, рвущийся из моей груди, удержать мне не удаётся. И взгляд мужа тут же сосредотачивается на мне.

Зажмурившись, я отворачиваюсь и пытаюсь отодвинуться, чтобы хоть как-то защититься. Хоть и понимаю, что дистанция меня не спасёт. Ярость и боль одного из братьев два дня назад полностью морально раздавила меня. Как пережить откровения и гнев Са-оира, я не знаю.

− Посмотри на меня, Лина, − ухватив меня за подбородок, он поворачивает мою голову к себе. Вытирает слёзы с моих щёк. – Открой глаза. Я же сказал, что не стану говорить с тобой о Сэтору, если не буду уверен, что полностью контролирую себя. Ты не доверяешь мне?

− Доверяю, − шепчу тихо.

− Тогда почему плачешь?

− Меньше всего мне хочется быть причиной вашей ярости. Пусть даже контролируемая, но она всё равно существует. Всё изменилось и больше никогда не будет как прежде.

− Моя ярость направлена не на тебя, Лина. Ты никогда не почувствуешь её на себе. Поэтому между нами ничего не изменилось.

Как он может быть так уверен в этом?

− Почему? – поднимаю глаза на него. – Я же знаю, насколько сильны ваши собственнические инстинкты. Почему вы готовы забыть то, что я была с другим?

Даже выразить в полной мере не могу, как нужен мне сейчас его ответ.

− Потому что для меня оказалось гораздо более важно то, что ты жива и снова моя, чем то, чья ты была, пока меня не было, − оглушает он меня очередным признанием. – Кроме того, я уже знаю, сколько усилий ты приложила, чтобы помочь нам вернуться. И помню, что энергетическое истощение, из-за которого ты приняла предложение жреца, у тебя наступило из-за нас с братом. Наименьшее, что я могу сделать, возвращая тебе этот долг, забыть, на какие жертвы ты ради нас пошла и с кем вынуждена была иметь дело.