Экспресс-знакомство - Сара Морган

— Мне нечего рассказать о своей личной жизни, — неспешно вымолвил он.

— Вы обвиняете Джекоба в том, что он убил вашего отца?

Натаниэль продолжал идти, проигнорировав этот вопрос, но Кейти почувствовала, что он крепче сжал ее руку.

— Вы считаете, что «Альфа-мужчина» получит кинопремию «Сапфир»?

— Кейти, как вам удалось поймать самого богатого голливудского актера? Он заплатит за вас ваши долги?

Кейти вздрогнула. Но не успела она опомниться, как Натаниэль сделал стремительный рывок — словно леопард, охотящийся за своей добычей. Гибкий и сильный, он прорвался сквозь первый ряд репортеров и схватил за грудки того журналиста, который задал вопрос Кейти.

— Она не ловила меня! — прорычал он. — А что я буду делать со своими деньгами, не твое дело!

Похолодев от ужаса, Кейти схватила Натаниэля за руку и потянула к себе:

— Отпусти его! Он не стоит этого.

Ей показалось, что Натаниэль не услышал ее, но тот, помедлив секунду, все-таки отпустил журналиста. Мужчина пошатнулся, лицо его побелело как мел.

— Не смей говорить о ней подобным образом, или я перегрызу тебе горло! — пообещал журналисту Натаниэль.

А потом он склонил голову и поцеловал Кейти под вспышками фотоаппаратов.

И тут до нее донесся голос:

— А что насчет Кэрри? Может, настало время поговорить о ней?

Кейти почувствовала, как напрягся Натаниэль.

Гул голосов пронесся по толпе журналистов, когда они поняли, что упустили какую-то важную историю. Кто такая Кэрри?

Журналистка, которая задала этот вопрос, пробилась в передние ряды — яркая блондинка с безжалостно холодным и тщательно накрашенным лицом. За ней неотступно следовал фотограф.

— Должно быть, у вас было чертовски тяжелое детство, Натаниэль.

Не в силах ничего понять, Кейти взглянула на женщину, а затем снова — на Натаниэля. Лицо его словно окаменело, когда он бросил фразу:

— У меня было хорошее детство.

— Действительно? — Журналистка явно не собиралась оставлять эту тему. — Моя мать тоже пыталась утопить меня, когда я была ребенком, но мне не кажется, что это хорошо.

«Она намекает на мать Натаниэля? — Кейти нахмурилась, не понимая, откуда у этой женщины такая неправильная информация. — Ведь не мать пыталась утопить Натаниэля, а отец!»

Блондинка все наступала:

— Вы поступили умно. Пустили слух, будто ваша мать уехала, поэтому пресса не стала интересоваться ее дальнейшей судьбой. Почему вы не рассказали, что она с тех пор находится в психиатрической лечебнице? Вы и ваш брат Себастьян потратили значительные деньги, построив для Кэрри отдельный дом на больничной территории. В результате ваша мать думает, что живет нормальной жизнью. Но почему вы скрываете это от всех, Натаниэль? Боитесь огласки? Считаете, правда повредит вашей карьере?

«Кэрри была его матерью? Она находится в психиатрической лечебнице?!» Кейти ничего не понимала.

Первым импульсом ее было броситься на его защиту, опровергнуть слова журналистки, но, взглянув на искаженное болью бледное лицо Натаниэля, она поняла, что блондинка говорит правду.

На этот раз он не отразил удара. Он даже не пошевелился.

Кейти похолодела. Подавив в себе обиду на то, что Натаниэль сам не рассказал ей об этом, она взглянула на блондинку:

— Как вы смеете использовать чью-то личную жизнь для публичной забавы и своей собственной карьеры! Стыдно! — Голос ее дрогнул, когда она с презрением взглянула на блондинку и повторила: — Стыдно!

Дрожа от возмущения, Кейти отступила назад, и в этот миг к ним подбежали шестеро крепких мужчин.

— Вы опоздали, — ровным тоном произнес Натаниэль.

Самый здоровенный из мужчин виновато взглянул на него:

— Ужасные пробки в пригородах, босс. Простите.

Под их охраной они прошли к лимузину, и Кейти обессиленно рухнула на мягкое сиденье.

«Почему он не сказал мне об этом?»

— Мне жаль… — тихо сказала Кейти. — Эта дама не имела права говорить такие вещи. Но как она узнала об этом?

Натаниэль, без сил откинувшийся на спинку сиденья, закрыл глаза и глухим голосом произнес:

— Удивительно не то, что она узнала, а то, что нам с Себастьяном так долго удавалось держать все в секрете. Когда в прессе появлялись сообщения о моем отце, Кэрри страшно переживала. Она принимает очень много лекарств, но даже лекарства в таких случаях не помогают.

«Он не говорил о матери, потому что хотел ее защитить!» — решила Кейти.

— Почему ты зовешь ее Кэрри?

— Потому что именно так ее воспринимаю. Я давно уже перестал думать о ней как о матери. На самом деле она и не могла ею быть, не могла воспитывать детей. Из-за болезни…

— Это правда, что ты построил ей дом?

— Мы с Себастьяном хотели, чтобы она жила нормальной жизнью, насколько это было возможно. Кэрри живет в своем собственном маленьком мире. И достаточно счастлива в нем. За ней ухаживают люди, которых она воспринимает как свою семью.

— А как же вы? Ее настоящая семья?

— Я навещаю ее, когда нахожусь в Англии. Но она не узнает меня. И Себастьяна тоже. — Натаниэль сжал кулаки. — Но знаешь, что хуже всего? Она беспрестанно говорит обо мне: «Мой сын Натаниэль, знаменитый актер…»

Кейти нагнулась к нему и попыталась обнять, но он оставался неподвижным и безучастным.

— Со мной все в порядке, — услышала она его голос. — Необходимо предупредить директора лечебницы. — Высвободившись из ее рук, он достал мобильный телефон. — Им надо держать Кэрри подальше от телевизионщиков и журналистов.

— Ты собираешься позвонить Себастьяну?

— Я отправлю ему сообщение.

Между Натаниэлем и внешним миром захлопывались двери, одна за другой. Кейти попыталась вставить ногу в щель единственной приоткрытой двери, чтобы не дать Натаниэлю окончательно закрыться ото всех:

— Ты не думаешь, что разговор был бы полезнее?

— Мне не нужен разговор. Мне нужно лишь сообщить факты.

Факты. Опять эти факты! Личный разговор — вот что нужно!

Натаниэль взглянул на нее:

— Ты расстроена, что я не рассказал тебе…

— Нет. — Ее онемевшие губы едва шевелились. — Ведь именно так ты решаешь свои проблемы.

— Если история моей семьи шокировала тебя, тогда, возможно, ты связалась не с тем мужчиной. В моем семейном шкафу столько скелетов, что хватит на целое кладбище.

— Я понимаю, почему ты не рассказал мне. Понимаю, как сильно ты страдал.

— Я не страдал. — Защитная стена была вновь возведена, и теперь никто не мог пробиться сквозь нее. — Перестал страдать много лет назад.

Кейти смотрела на его безупречный профиль: «Натаниэль перестал страдать? Нет, он мучился в агонии».