Жажда мести - Дин Андерссон

«Все, хватит. — Песнь Крови взяла себя в руки, заставила отвлечься. — Слезами горю не поможешь. Надо действовать, попытаться найти способ вырвать Гутрун из лап Тёкк и Хель. Пока еще не все потеряно».

Огромная и яркая луна встала над лесом. Каждая сосна осветилась, обернувшись устремленной к темному небу колдовской башней. Звезды едва просматривались в вышине. Песнь Крови чуть осадила жеребца, переведя его на легкую рысцу. Затем оглянулась, попыталась отыскать вдали огни лагеря Ковны, но ничего не увидела. Позади вообще было тихо, ни огней, ни шума погони. Лес полнился естественными, живыми и знакомыми звуками. То треснет сухая ветка, то филин забьет крыльями. Ветерок шевельнет сосновую лапу, пискнет мышка, даст деру заяц. Вспомнился Ковна — ранила ли она его или только сбила шлем?

— Песнь Крови, — раздался вдруг приглушенный оклик.

Воительница узнала голос Ялны, повернув в сторону звука. Скоро в лунном свете между деревьев различила подругу, ступавшую бесшумно, как учила ее наставница. Песнь Крови слезла с коня. Голые ступни коснулись острых выступов камня, женщина ойкнула, недобрым словом помянула злые силы, подняв ногу, погладила ступню. Прежняя ловкость в полной мере вернулась к ней, но у нее отсутствовали сапоги, доспехи и оружие. Она с той же настороженностью, что и ранее, бросила взгляд в сторону лагеря. Из-за стволов показались Гримнир и Тирульф. Удивительно, но Гримнир вел в поводу двух лошадей. Приблизившись, он передал поводья Песни Крови.

— Это мой подарок, — объяснил Гримнир. — Для тебя и для Гутрун. Блудхуф их отец. Из них могут получиться отличные боевые кони. Я назвал их Свободное Копыто и Инеистое Копыто. Последний — твой.

— Гримнир… Я… так благодарна тебе. Такие кони, а в придачу еще и жизнь… Слов не нахожу.

Великан рассмеялся:

— Ты никогда не отличалась красноречием.

— Беда, Гримнир. Гутрун в плену в замке Тёкк, там же и Хальд, — объяснила Песнь Крови.

Она еще раз глянула в сторону лагеря Ковны, погони не было.

Гримнир тем временем подошел к своему жеребцу, открыл один из подсумков, притороченных позади седла, вытащил оттуда скатанный плащ. Развернул и накинул на плечи воительницы.

— Еще один подарок, — улыбнулся он.

Песнь Крови крепко, от души пожала его руку.

— Пока мы не раздобудем еще одну лошадь, я поеду сзади тебя на твоем коне.

Наконец группа всадников тронулась в путь. Лунный свет освещал им дорогу.

— Я видел, как кровь брызнула из-под шлема Ковны, — завел разговор Тирульф. — Если будет на то воля Одина, ему конец.

— Как тебя зовут, воин? — спросила Песнь Крови.

— Тирульф.

— Благодарю, ты помог мне.

Тут Ялна не удержалась, ядовито заметила:

— Он из прихвостней Ковны.

Воительница не смогла скрыть любопытства:

— Что же заставило тебя изменить ему?

— Ялна, — с нескрываемой тоской ответил воин. — Меня послали убить лазутчицу, выявленную Тёкк. Не знаю, как служительница Хель ее обнаружила, только когда подъехал, сразу догадался, что это Ялна. Я считал, она погибла.

— Он был солдатом в Ностранде, — Ялна вновь вмешалась в разговор. — С той поры и преследует меня.

— А-а, так вы старые друзья, — кивнула Песнь Крови.

— Еще чего! — бурно возразила девушка. — Какая между нами дружба! Пристал он ко мне, не знаю теперь, как от него избавиться.

— Она всегда так. — Тирульф показал на Ялну. — Думает одно, а говорит другое, но ни за что не признается.

Девушка промолчала, и воительница почувствовала, что этой перепалке уже не хватает остроты. Когда это Ялна оставляла за другим последнее слово? Не стоило говорить, какой гнев или сколько подозрений мог вызывать у нее этот светлобородый мужчина. Дала бы она ему спуску? Теперь же нечего попусту тратить слова. Тирульф доказал свою преданность в бою, так что надо отбросить недоверие.

— Послушай, — обратилась к нему воительница, — если боги наконец наказали Ковну, если он тяжело ранен, кто может возглавить войско?

— Есть такой. Его зовут Стирки. В его преданности Ковна никогда не сомневался. Первым заместителем генерала являлся я, следом по старшинству шел Стирки. Этот непременно пошлет погоню, но, думаю, не раньше рассвета. Следует предположить, что если бы Ковна был здоров и отделался легкими ушибами, он сам непременно возглавил бы поиск. Если же, как я полагаю, Ковна серьезно ранен, Стирки будет ждать, пока генерал придет в себя. Он не может жить без указаний. Если погони до сих пор нет, выходит, главарь совсем плох, выходит, не до этого им сейчас. Другое дело, что Стирки никогда не изменит генералу, тот когда-то спас ему жизнь. Стирки будет защищать его до последней капли крови. Так что преследование они начнут не раньше, чем взойдет солнце. Тогда станет ясно, сдох Ковна или оклемался.

— Похоже, что так, — согласилась Песнь Крови. — Твоим бывшим дружкам теперь действительно не до нас. Если это так, то — хвала Фрейе! — к утру наш след совсем простынет. Если мы поведем себя по-умному, нас уже никто не догонит. Как только окончательно избавимся от преследователей, можно будет заняться Гутрун. Нам просто необходимо вызволить ее из замка Тёкк. Вам придется помочь мне. Должен же быть какой-то способ спасти мою дочь! ***

Гутрун все видела — как ётун схватил Хальд, как сунул ее под мышку, как понес в направлении лестницы, ведущей в подземелье. Она подглядывала из-за угла, из дальнего конца коридора, куда отбежала по приказанию Хальд.

Девушка даже рискнула проводить их до самого спуска, лишь здесь заставив себя остановиться. Хватило ума понять, что самое худшее в ее положении — это начать дурить. Чем она может помочь подруге? Сейчас ничем. Вот и надо сначала обрести силы, укрепиться в умении, тогда и приниматься за дело.

«Я обязательно вернусь за тобой, Хальд!» — поклялась Гутрун. Затем бросилась назад по коридору, при этом стараясь отыскать путь, который вел бы все выше и выше. Скоро она догадалась, что движется в правильном направлении, потому что чем дальше, тем громче и яростнее становился странный и непонятный шепот за закрытыми дверями. Колдовское возмущение, крепчавшее в коридорах, как бы предупреждало ее, пыталось остановить.

По мере того как Гутрун взбиралась все выше и выше, она постоянно возвращалась мыслями к инеистому великану. В старых преданиях, что рассказывала ей Норда Серый Плащ, утверждалось, будто эти чудища обитали на белом свете еще до того, как молодые боги-асы сотворили землю и населивших ее людей.

Легенды гласили, что сначала не было ничего: ни земли, ни неба, ни песка, ни холодных волн. Была лишь одна огромная черная бездна Гиннунгагап. К северу от нее лежало царство Туманов и вечной Тьмы Нифльхейм, а к югу — царство Огня Муспелльхейм. Тихо, светло и жарко было в Муспелльхейме, так жарко, что никто, кроме обитателей этой страны, огненных великанов, не мог там жить. В Нифльхейме же, напротив, царствовали вечный холод и мрак.