Брачный приз - Вирджиния Хенли

Он уделяет такое внимание мелочам, а для женщины это много значит.

Она тут же подумала, что он слишком уж хорошо знает, как угодить женщине, и спросила себя, действительно ли это ее трогает.

И честно призналась себе: трогает, и очень.

— В твоем коне течет кровь знаменитых белых валлийских лошадей. Из таких жеребцов выходят прекрасные боевые кони. Мой вороной — французской породы, славящейся своей резвостью. Надеюсь, ты его не боишься?

— Нет, пока поводья у тебя в руках. Но сесть на него я бы не решилась, — покраснев, прошептала она. Даже масть коней была словно специально подобрана для седоков: его жеребец темный и мощный, ее — светлый и длинноногий. Но почему рядом с Роджером у Розамонд возникают мысли о страстных ласках? Она поспешно опустила голову, боясь, что он поймет, о чем она думает, и сменила тему: — Если окажется, что слуги в Дирхерсте плохо выполняют свои обязанности, где мы возьмем других?

— Это совсем несложно. Замок Тьюксбери всего в двух милях оттуда.

— Но ведь он принадлежит королю!

— Уже нет. Теперь он мой.

— Твой? — удивилась она.

— Король наградил меня за верную службу, — пояснил Роджер.

Розамонд смутилась. Обвинив Роджера в том, что он женится на ней ради приданого, она и знать не знала, какие богатые владения ему принадлежат.

— Прости, что возвела на тебя напраслину и несправедливо упрекнула в корысти и алчности.

— Почему же? Любой честолюбивый человек, имеющий один замок, хочет заполучить и второй, а приобретя второй, стремится завладеть третьим.

Такого Розамонд не ожидала.

— Весьма лестно, ничего не скажешь! Ты и не думаешь скрывать, что женишься на моих деньгах!

— Я был бы лицемером, если бы заявил, что это не так, но у тебя есть нечто большее, чем замки и земли.

— Что именно? — выпалила она и тут же сообразила — вопрос выдал ее с головой.

— Древнее благородное имя, образование, ум и прекрасное воспитание. Ты остроумна, горда, невинна и головокружительно красива. Все это — редкая награда для мужчины.

Фиалковые глаза Розамонд широко раскрылись. Ей никто еще не говорил комплиментов, и она растерялась, не зная, как ответить.

— Позволь напомнить, что эту награду ты еще не получил, — холодно бросила она.

Он промолчал. Они уже проехали пять-шесть миль, и Роджер крикнул, перекрывая вой ветра:

— Ты не замерзла, Розамонд?

Если она ответит утвердительно, может, он посадит ее в седло, чтобы согреть?

Розамонд вздрогнула, представив, как их тела соприкасаются. Что лучше — прильнуть к нему или бросить вызов?

Она избрала последнее и, откинув голову, звонко рассмеялась:

— Я люблю ветер, он меня бодрит!

Ее капюшон упал на плечи, и волосы золотым стягом заструились по ветру.

— Знаешь, растрепанная ты куда соблазнительнее, но я понимаю, только высокомерие не позволяет тебе признаться, что ты промерзла до костей. Думаю, стоит остановиться в Тьюксбери на ночь.

Так вот что он задумал!

Розамонд вспомнила предостережения Нэн.

— Это ни к чему, господин мой, — ледяным тоном заметила она, пришпорив Нимбуса. Кажется, он сказал, что дорога идет вдоль реки?

Впереди, в месте слияния двух рек, Эйвона и Северна, чернела громада Тьюксбери.

Неожиданно Нимбус наступил на волчий капкан, занесенный снегом, и железная ловушка сомкнулась на копыте. Конь в страхе заржал и бросился по речному льду. Капкан он ухитрился стряхнуть, но, совершенно обезумев, летел вперед.

Де Лейберн знал, что Северн никогда не промерзает зимой и тонкий лед не выдержит веса лошади и всадника.

— Розамонд! Нет! — испугался он. — Стой! Стой!

С бешено колотящимся сердцем он увидел, как Нимбус проломил копытами прозрачную корку, на мгновение исчез под водой, потом снова показался на поверхности и повернул к берегу. К ужасу Рода, седло оказалось пустым.

— Помогите! Помогите! — завопила Розамонд, но ледяная вода сомкнулась над ней, заглушив крики. Плащ и сапожки тянули вниз, вниз, вниз… Подошвы коснулись дна, и она забила руками, мучительно пытаясь подняться на поверхность. Течение отнесло ее далеко от дыры, пробитой копытами, но когда голова ударилась о лед, он сразу треснул.

У Розамонд даже не было времени помолиться. В голове не осталось ни одной связной мысли. Безумная паника охватила ее. Как ни старалась она ухватиться за кромку, лед неумолимо обламывался.

Розамонд в жизни не было так холодно. Черная вода словно проникала под кожу, в кровь, замораживала плоть и кости, заливалась в горло, не давая дышать. И все же она ухитрялась кричать.

— Розамонд! Успокойся! — бросил Род, вынимая веревку из седельной сумки.

— Я тону! — взвизгнула она.

— Сними плащ! — приказал он, лихорадочно соображая, что делать. Он понимал, что лед не выдержит его, даже если лечь на живот и ползти. Но и времени терять нельзя: Розамонд утонет или умрет от холода.

Он прикрепил один конец веревки к дереву, другой обвязал вокруг пояса и бросился в реку. По сравнению с водами реки ров Кенилуорта казался теплым прудом в летний день. Но прежде чем Род успел дотянуться до Розамонд, она снова ушла на дно, и ему пришлось нырнуть. Он проплыл довольно большое расстояние, однако не сумел найти девушку. Подавив охватившую его панику, он всплыл на поверхность глотнуть воздуха. Веревка оказалась не слишком длинной и не пускала его дальше. Придется нырять еще раз. Он уже набрал в грудь побольше воздуха, когда голова Розамонд в очередной раз показалась на поверхности.

— Розамонд! Я здесь! Плыви ко мне! — велел он.

Понимая, что нужно добраться до нее, Род отвязал веревку, обмотал вокруг мощного запястья и сверхчеловеческим усилием дотянулся до ее платья.

— Милая, держись, — уговаривал он, слыша плач. — Ты такая смелая! — Род закашлялся и замолчал. Нужно беречь силы. Они еще ему понадобятся.

Розамонд уже ни на что не была способна. Руки и ноги ее онемели и потеряли чувствительность. Она так измучилась, что была готова сдаться. Еще немного — и она лишится чувств.

Род из последних сил держал ее и пытался плыть к берегу, казавшемуся невероятно далеким. Но он не допускал мысли о поражении. Он спасет ее любой ценой.

Неожиданно Род сообразил, что Нимбус все еще бьет ногами где-то рядом — вода хлестала им в лицо, затрудняя движение. Приходилось что было мочи держать Розамонд и цепляться за веревку. Внезапно ткань подалась у него под руками, затрещала, он отчаянным рывком притянул девушку к себе и обхватил ее талию.

Наконец Роджер, буквально выкинув Розамонд на берег, выполз сам. Бросился перед ней на колени и увидел, что она уже не дышит.

Стараясь не потерять присутствия духа, Роджер перевернул ее лицом вниз и несколько раз нажал на ребра. Розамонд поперхнулась, закашлялась и исторгла струйку воды. Ее еще долго рвало, но все же она постепенно задышала, хоть и не открыла глаз.