На чужой территории - Олег Герантиди

— Я — Алекс Шварц, владелец и председатель совета директоров «General Security».

— Того самого?

— А то! — проворчал не без самодовольства Чернышков.

— И ребята там... тоже наши?

— В некотором роде. То есть, — продолжил он, видя недоумение Эрики, — где надо — наши, а где обойдется — другие.

— А куда мы едем?

— Пока на виллу к Родригесу. А потом... потом снова в аэропорт, правда, это будет послезавтра.

Зазвонил радиотелефон, новейшее изобретение, и Родригес взял трубку, а Эрика села поудобнее и принялась разглядывать в окно улицы Буэнос-Айреса.

— Вот и еще один крестник на подлете, на этот раз из Чили... — Родригес открыл окошко в перегородке и попросил водителя остановиться. — Саша, давай назад, в аэропорт, встреть мистера Ортегу, ты его знаешь, да и он тебя узнает, — на последнее замечание Чернышков ответил улыбкой, — а я с Эрикой домой, намотался что-то за день.

Чернышков пересел в «Кадиллак», припарковавшийся сзади, и машина с визгом шин, через двойную сплошную полосу рванула назад.

Вскоре город кончился, и они очутились в загородном имении самого влиятельного человека Аргентины, сеньора Родригеса. Огромный дом, построенный в колониальном стиле, целый ряд домиков вдоль массивного забора, будки охраны на въезде, — это только сама «цитадель». А все это еще окружено парком и тенистым садом со вторым контуром охраны и еще одним забором. А вокруг еще один контур, и окружен он на этот раз прудами, и это при вечном дефиците воды в Аргентине. Роскошь Родригеса не просто бросалась в глаза, она их резала. Вооруженные люди в униформе времен Наполеона, с винтовками на плече и с собаками на поводке. Конный разъезд. Пулемет, обложенный мешками с песком на пригорке. Непонятная амбразура с торчащей из нее трубой, так похожей на ствол противотанковой пушки. Все серьезно, без дураков. Перед главным домом — на десятиметровой мачте — государственный флаг Аргентины.

Родригес проводил Эрику в один из гостевых домиков.

— Эрика, чувствуй себя как дома. В холодильнике есть напитки, закуски. Но сильно не налегай, твой желудок еще понадобится сегодня вечером. В шкафах платья, все для тебя, по последней моде, по твоему размеру, под твой стиль. Вот — звонок. За тобой закреплена прислуга, толковая девчонка, все вопросы, заданные ей тобою, это словно я задал. Все, что хочешь, все будет. Извини, я сейчас должен тебя покинуть, мне нужно приготовиться к сегодняшнему вечеру.

— А мне как к этому вечеру приготовиться?

— Выспись хорошенько. Оденься как на бал, ну что, я тебя еще этому учить должен!

— Что за бал?

— Лиса хитрая! Все вечером, все вечером.

Когда Эрика, в сопровождении веселой Хуаниты, вошла в просторную гостиную особняка Родригеса, просторный зал был уже полон гостей. Во главе стола, по-русски накрытого для совместного ужина, стоял сам Хорхе, собственной персоной. А за столом сидели десятки гостей.

— Госпожа Эрика Фон, глава корпорации «Зюйд трейд», Соединенные Штаты Америки! — провозгласил, словно тост, Родригес, и зал ответил одобрительным гулом и аплодисментами.

— Теперь, господа-товарищи, вы более-менее представляете, что мы с вами значим на земле этой грешной.

Эрику усадили рядом с Хорхе, и он сразу принялся подкладывать ей закуски.

— Что здесь происходит? — шепотом спросила она его.

— Минуточку внимания! — Судостроев поднялся и, держа бокал с игристым вином в руках, начал говорить: — Эрика. Здесь все более или менее знакомы друг с другом. Там, — он указал пальцем в потолок, — принято решение и тебя ввести в курс нашего общего дела. До сих пор мы внимательно приглядывались к тебе, но теперь решено, ты облечена полным доверием...

— А покороче. — Эрике уже начал надоедать этот спектакль.

— Хорошо, покороче. Здесь сейчас почти треть капиталов Западного полушария. И все здесь, — он обвел рукой, — не только мои друзья, но и мои бывшие подчиненные. Вот за столом сидит пожилая чета, это — супруги Хандкаряны.

— Те самые?

— Те самые. Те самые Хандкаряны, которые держат за кокосы половину брокеров на Уолл-стрит. А вон тот молодой человек с наглой улыбкой — прототип Чарльза Уокера, один из самых крутых агентов ФБР. Про Шварца я и говорить не буду, сама знаешь, кто это. Вилли Баффет, ничего не говорит имечко?

— То-то, я смотрю, лицо знакомое, и что — все русские?

— Советские, или друзья СССР, что в принципе одно и то же.

— И что мы здесь делаем? Светимся друг перед другом?

— У нас корпоративная вечеринка. Есть такая корпорация — корпорация Хорхе Родригеса. Раз в год мы все вместе садимся в кружок, пьем, едим и решаем судьбы Америки на год следующий. Конечно, можно это делать раз в пятилетку, но почему-то здесь все стахановцы, поэтому приходится собираться часто, чтобы координировать усилия.

Стол шумел разговором, звенел вилкам и ножами. Очень скоро образовались группки по интересам, Родригес пошел «в народ», и Эрике ничего не оставалось, как присоединиться к сидящим рядом совершенно незнакомым людям. Чета Хандкарянов, седой горбоносый черноусый старик и прилежная бабушка с желтыми выгоревшими глазами, охотно приняли ее в свою компанию. Карина, так звали госпожу Хандкарян, сразу же призналась, что и она только второй год присутствует на «вечеринке» и поэтому до сих пор чувствует себя не очень уютно, хотя люди здесь все достойные. И еще призналась, что сразу же поняла, что и Эрика тоже из «нашего круга», когда посмотрела, кто больше всего, кроме них, конечно, выиграл на биржевом кризисе 1953 года. Эрике осталось лишь мило улыбнуться. С этими людьми лукавить не хотелось. Бабушка Карина сама предложила Эрике свой прямой телефон и взяла с нее обещание посетить их дом в Вашингтоне или Нью-Йорке на следующей же неделе, на что Эрика охотно согласилась.

Родригес опять прошел на свое место и, позвенев вилкой о бокал, призвал присутствующих к тишине и вниманию.

— Товарищи, друзья, — начал он. — Полгода назад наше отечество понесло невосполнимую утрату. Умер великий вождь Советского народа — товарищ Сталин. — Родригес поднял бокал. — Прошу помянуть маршала Сталина. Мы все обязаны ему как лично, так и нашими успехами в работе.

Гости, не чокаясь, выпили, а Родриге продолжил:

— Но жизнь не останавливается, как это цинично ни звучит. Одна из причин, по которой я вас собрал здесь — это необходимость проинформировать о политике, которую намерен проводить председатель Совмина СССР товарищ Маленков и наш руководитель, товарищ Берия в отношении нашего сообщества. Политика следующая: она та же самая, что и была раньше. Мне удалось в докладе руководству убедить в эффективности и нужности нашей организации. Более того, мне порекомендовано еще более усилить нашу работу по интеграции в другие сферы экономики США и всего Западного полушария. И еще одна деталь: курировать отныне нас будет не ГРУ, и даже не КГБ. Куратор у нас отныне Минфин СССР. — За столом раздались нестройные аплодисменты, после чего Родригес предложил тост за верного сталинца — товарища Маленкова, а также его друга и соратника, товарища Берию. Застолье снова вернулось на круги своя, вновь за столом заговорили, не обращая внимания на собеседников, кто-то пытался запеть песни, кто-то ожесточенно доказывал «им» свою точку зрения.

Самвел Хандкарян, постучав по бокалу вилкой, взял слово и, постоянно повышая голос, стараясь перекричать гомон подвыпившей аудитории, попытался произнести какой-то длинный кавказский тост за дружбу. Его слушали плохо, но, когда сидевшие рядом радостно зааплодировали, к ним присоединились и все остальные. Потом мужчины стали выходить на балкон курить, застолье совсем распалось на отдельные группы. Карина познакомила Эрику с Уильямом Баффетом, легендарным финансистом, про которого говорили, что после него трем евреям делать нечего. Именно эта поговорка позволила Эрике предположить, что в первой своей жизни Баффет жил на Украине. В Белоруссии, рассмеявшись, ответил по-русски Баффет и добавил, что Маркса внимательнее читать надо, тогда миллионером стать очень просто. Эрика кивнула головой, но так и не вспомнила, где у Маркса говорится про технологию становления миллионеров.

А дальше Родригес повел за собой подвыпившую компанию на балкон, смотреть фейерверк, организованный в честь высоких гостей.

В ночное небо ввинчивались струи синего, зеленого и алого пламени. Взрывались звезды, распадаясь на мириады фиолетовых снежинок, сияющих и кружащихся. Оранжевые веера распускались над высокими деревьями, и снова синие бутоны, а вслед за ними алыми гвоздиками новые вспышки, оставляя огненный дождь, взлетали и исчезали. Каждая вспышка сопровождалась восторженным ревом гостей. Эрика почувствовала себя такой одинокой, самой одинокой на всем белом свете, и вдруг ощутила на своем локте чью-то крепкую руку. Она подумала, что это Родригес снизошел до нее, но нет, вот он, в центре внимания своих восторженных друзей. Эрика медленно обернулась и встретилась глазами с Александром.