Сексуальные отношения. Секс и семья с точки зрения теории объектных отношений - Дэвид Шарфф

Перенос, развившийся у Ричарда в процессе лечения, включал усиливающуюся идентификацию с его терапевтом-мужчиной, олицетворявшим одновременно эффективного мужчину и ненавязчивую мать. С позиции этой новой идентификации он смог противостоять угрозе, которую несла для него привязанность к женщине, и начать длительные гетеросексуальные отношения. К моменту окончания лечения, случившегося преждевременно из-за переезда терапевта, у Ричарда еще оставались некоторые сомнения в своей компетентности и чувствах к Марии, что выражалось в периодически случавшихся эпизодах импотенции.

Гомосексуализм у женщин во многом похож на мужской, однако он несет на себе отпечаток свойственной женщинам более сложной истории прохождения «фаллически-нарциссической», или «первой эдипальной», стадии развития, описанной в главе 7. Как и у мужчин, гомосексуальная идентификация у женщин включает смесь доэдипальных и эдипальных проблем в виде нарушения отношений как с матерью, так и с отцом.

Сэгир и Робинс отмечают, что существует огромное разнообразие паттернов, приводящих к гомосексуализму у женщин: одни вырастают в семьях с «враждебной, доминантной матерью и отстраненным, не уверенным в себе отцом», в то время как другие вступают в «интенсивные, окрашенные соблазном отношения с отцами, а матери их отличаются нарциссизмом и отстраненностью». Бывают случаи, в которых имеет место сильное соперничество с братом. Выраженного семейного паттерна может и вовсе не быть. Исследователи полагают, что распространенным скрытым фактором является «присутствие в семье сильного антигетеросексуального паттерна»[107].

По мнению Сокаридес, лесбиянка бежит от мужчин из-за детского чувства вины перед матерью и страха разочарования и отвержения отцом, если она отважится обратиться к нему. Она может одинаково бояться того, что отец удовлетворит ее потребности (мазохистская угроза), и того, что он отвергнет ее (нарциссическая травма). Вместо того, чтобы решать эту дилемму, она обращается к ранее идеализируемой матери. Это может сопровождаться параноидными доэдипальными страхами, что преследующий объект разрушит идеализируемый объект[108].

Большинство авторов обращают особое внимание на недостаточность раннего общения с матерью и недоступность отца для компенсации этого дефицита. В результате возникает сильнейшее неосознаваемое амбивалентное отношение к обоим родителям, и девочка либо непосредственно ищет хорошую мать, с которой она могла бы идентифицироваться, либо в поиске матери идентифицируется с отцом.[109] В следующем примере показано, как формировалась сексуальная ориентация пациентки и ее выбор объекта.

Ивонне 31 год. Некоторое время назад она оставила попытки завязать отношения с мужчиной и объявила своей семье, что она – лесбиянка. Она живет со своей подругой Сэмми, работающей тренером по теннису в женском колледже.

Ивонна – третий ребенок в семье, у нее есть старшие сестра и брат. Сестра склонна к кокетству, при этом крайне застенчива, брат – очень властный и стремящийся все контролировать – очень успешно управляет отелем. Их отец души не чаял в старшей дочери и обожал сына. Мать, по словам Ивонны, была двуликой и отрицала и искажала ее чувства. Ивонна чувствовала, что любые ее жизненные неприятности мать сможет представить так, как будто ничего страшного не случилось. Мать обожала своих родственников, даже своего отца (дедушку Ивонны), который сексуально эксплуатировал ее младшую дочь – несколько раз сажал ее к себе на колени в период, когда девочке было от 4 до 7 лет, и использовал ее тело для достижения оргазма через одежду.

Став старше, Ивонна превратилась для своей семьи в «мальчика на побегушках»: в ее обязанности входило таскать чемоданы и стричь газон. Даже сейчас ее родители звонят ей, чтобы дать какие-то мелкие поручения.

Ивонна застряла на раннем фаллически-нарциссическом, или первом эдипальном, уровне – «маленький мальчик» в семье. Ее брат был большим мальчиком, а сестра – любимицей отца (в эдипальном смысле). Чувство, что мать хочет держать ее в роли безобидного мальчика на фаллической стадии, отказ отца признать в ней девочку на эдипальной стадии, соперничество с братом и сестрой – все это накладывало отпечаток на ее движение к женской идентификации. В итоге она смирилась с ролью мальчика, чтобы нравиться и отцу, и матери. То же самое она делала в отношениях со своей подругой, для которой играла мужскую роль. На работе же, напротив, она вела себя как мать мальчиков, будучи диетологом в начальной школе для мальчиков и отыгрывая доэдипальную ласку, которую ей хотелось получать в роли «маленького мальчика», – таким образом, она частично сохраняла женскую идентичность. Хотя привязанность Ивонны к ее матери и к женщинам можно описать как вторую стадию негативной эдипальной констелляции, ее привязанность к отцу в роли мальчика соответствует лишь первой стадии, фаллически-эдипальной привязанности к отцу (схема 7.2). Составляющие привязанности Ивонны и те преграды, с которыми пришлось столкнуться ее Эго в попытке сохранить целостные отношения со своими объектами, не менее сложны, чем те смешанные послания, которые она получала от родителей в ходе своего развития.

Пациенты, обращающиеся к хирургу с желанием сменить пол, как правило, отличаются дефицитарной личностной организацией на пограничном, нарциссическом или даже психотическом уровне. Хотя Роберт Столлер полагает, что существуют настоящие транссексуалы, с самого детства чувствующие, что он или она действительно относятся к противоположному полу, и не характеризующиеся значительными психическими нарушениями[110], большинство авторов соглашаются с тем, что у так называемых «настоящих транссексуалов» и у расширенной группы индивидов, стремящихся сменить пол, были серьезно нарушены ранние отношения с обоими родителями[111]. Расстройства гендерной идентичности оказывают более тяжелое воздействие на ядерную идентичность по сравнению с большинством гомосексуальных расстройств, но, как и последние, своим происхождением они обязаны родителям, подрывавшим первичные основы идентичности. Мать транссексуала-мужчины, к примеру, с рождения воспринимает его как представителя мужского пола, но вместе с тем вовлекает его в тесный симбиоз, в котором делает его женственным, не признавая этого[112]. Отец обычно отсутствует и не может остановить эту тенденцию, либо оказывается некомпетентным в отцовской роли[113].

Пациент из приведенного ниже примера начал с трансвестизма и возбуждения от женской одежды, затем перешел к ношению одежды противоположного пола и, наконец, захотел полностью стать женщиной[114]. Проблемы, обсуждаемые здесь, могут пролить свет на наших пациентов, переживающих менее тяжелые нарушения сексуальной идентичности.

Пациент, Оливер (или Оливия) Винчестер, был военным водолазом в отставке и отцом четверых детей. Ему было 35 лет, и он выглядел, как очень мужественный «стареющий трансвестит». За помощью он обратился через полгода после третьей женитьбы – на этот раз на женщине, склонной к зависимостям и раньше имевшей проблемы с алкоголем. Будучи косметологом, она помогала Оливеру в его переодеваниях и ценила присущие ему материнские качества в сочетании с мужественностью и способностью защищать. Она предлагала ему сохранить брак даже после операции по смене пола, однако ее навязчивость заставляла его чувствовать себя в западне и вызывала депрессию и суицидальные мысли.

Он расторг брак и начал усиленно требовать ускорить операцию. Сменив имя на «Оливию», он начал жить как женщина и устроился на новую работу. После долгих и настойчивых поисков ему удалось найти хирурга, который осуществил операцию, и теперь он живет в женском обличье и чувствует себя удовлетворенным и осуществившим то, чего ему так хотелось. Следует отметить, что он продолжает адекватно выполнять свои родительские функции после нескольких месяцев перерыва, потребовавшегося для операции.

В первые два года жизни Оливера его мать страдала депрессией и была для него практически недоступна. Отец, добрый и искренний человек, работал за границей и, как впоследствии узнал пациент, увивался за женщинами. После возвращения отец продолжал заводить любовниц, а мать не выходила из состояния депрессии. На более поздних этапах они стали жить в «открытом браке».

В семейном альбоме есть фотография полуторагодовалого Оливера, одетого в платьице с оборками. В девять лет он время от времени надевал одежду своей матери, но в 19 лет женился, завел четверых детей, несколько лет служил во флоте водолазом, а затем работал водолазом на строительстве мостов. Он был надежным отцом и преданным мужем, несмотря на неверность его жены. Носить женскую одежду он начал в 28 лет – после того, как она умерла от лейкемии. Когда второй и третий браки закончились провалом, он все настойчивее стал требовать операции по смене пола, уверяя, что не чувствует свой пенис и сможет самореализоваться только как женщина.