Я стала женой злодея (СИ) - Миллюр Анастасия

Похоже ему бальзамом на душу пролилось то, что я запомнила святые тексты.

Я задумчиво смотрела ему в спину, пока он шел к лестнице, но все же спросила:

— Ты поэтому не осуждаешь меня за отношения с сейром Абенаж? Думаешь, что не тебе судить?

Отец остановился.

— У судьбы свои дороги, — произнес он. — Никто не ведает, чем все закончится.

И с этими словами мужчина скрылся из виду, исчезнув за перегородкой лестницы.

Никто не ведает, чем все закончится, да?

Это не помогало. Совсем не помогало.

Откуда-то вдруг пришло ощущение, словно на шею мне накинули удавку и стали медленно стягивать ее концы. В груди все сдавило, а ощущение угрозы стало буквально осязаемым. Я прошлась безнадежным взглядом по стопкам свитков и на краткий миг мной завладело отчаяние.

Как вообще здесь можно было что-то найти?! И там ли мы искали?

«Сейру Ридриху Абенаж суждено быть последним в своем роду, а эпоха демонического господства империи совсем скоро должна подойти к концу», — как наяву прозвучали в моей голове слова отца.

Что если пока я тут теряла время на чтение, каким божественным воплощением вылечить чей-то геморрой, время Ридриха стремительно подходило к концу? Кто знает, сколько человек мог справиться с борьбой света и тьмы внутри себя? Что если это истощало его и приближало к гибели?

Тысячи мыслей влетели в голову стаей падальщиков и, каркая и хлопая крыльями, стали крушить все на своем пути, поселяя в груди ледяной страх, сковывающий грудную клетку.

Я сжала руки в кулаки и попыталась выровнять дыхание, но картина одна хуже другой уже плясали перед глазами. И страх одерживал вверх. Отбросив от себя бесполезный свиток, я резко поднялась, запрокинула голову, уперла руки в бока и посмотрела на потолок, ощущая как переживания изнутри царапаются по ребрам.

Решение должно было быть. Обязано. Просто я сейчас его не видела.

Сглотнув ком в горле, я схватила первый попавшийся свиток и пробежалась по нему взглядом.

Не то.

Следующий.

И снова мимо.

Следующий.

Ничего.

Следующий… Следующий.

С каждой новой неудачей давление нарастало в груди, и дышать становилось все труднее. Ощущение собственной безнадежности застревало в гортани, давая горький привкус во рту.

— Пожалуйста… — шепотом попросила я помощи, сама не зная у кого. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…

Рука потянулась за новым свитком, как в глубине зала вдруг послышался грохот. Я тут же резко вскинула голову, оглядываясь по сторонам, не понимая, что могло наделать столько шума. Я ведь была одна здесь. Или… Нет?

Пальцы привычно скользнули в потайной кармашек платья и сжали плеть, которую я после расправы над наемниками, пообещала больше никогда не оставлять. Рукоятка успокаивающе легла в ладонь, и я медленно двинулась к лестнице. По ощущениям звук шел с четвертого этажа. И едва я встала на первую ступеньку, как грохот повторился.

Господи-ты-боже-мой…

Разве это не запретная территория храма? Разве мы здесь не должны быть одни? И самое главное, разве здесь не должно быть безопаснее, чем у Христа за пазухой?!

Вся с ног до головы покрываясь мурашками, я покрепче перехватила плеть и решительно двинулась «на абордаж».

Кто бы ты там не был, призрак, монстр или заблудившийся монах, тебе крупно не повезло, друг. Потому что я чертовски расстроена сейчас. А ты меня к тому же еще и напугал. Так что… Готовь завещание, родной.

Мне оставалось буквально пару ступенек, а в голове совершенно не вовремя вспыхнул образ Шу. Малыш, наверняка, сейчас появился бы из воздуха и, решительно сдвинув крошечные бровки, двинулся бы на разведку, намереваясь закрыть меня от всех опасностей своим крохотным тельцем.

Эта мысль с размаху полоснула по грудной клетке зубастой секирой, и я с шумом втянула в себя воздух, на мгновение закрывая глаза и стискивая плеть до побеления.

Сердце, ты не вовремя. Я не могу сесть посреди лестницы, когда в хранилище творится непонятно что и разрыдаться, ты это понимаешь?!

На что оно лишь грустно улыбнулось и коряво наклеило пластырь на огромную открытую рану, мол: «Видишь? Делаю, что могу…».

О, Боже…

Тряхнув головой, я затолкала эмоции поглубже, утрамбовала их хорошенько и, клятвенно пообещав разобраться с ними позже, накрыла всю эту гремучую субстанцию картонной крышкой. Выглядело не очень надежно, но на время сойдет.

Плеть в моих руках шевельнулась, словно говоря: «И что? Мы так и будем нюни распускать на ступеньках, или уже наконец войдем и разорвем там всех в клочья?».

Войдем. Уже входим.

На площадку четвертого этажа я и правда ворвалась во все оружия, тут же цепким взглядом высматривая чужака. Однако весь мой запал улетел в никуда, потому что здесь была лишь тишь и гладь: все те же стеллажи, доверху забитые свитками, все те же деревянные доски на полу, все та же тишина.

Я нахмурилась, снова и снова пробегаясь взглядом по полкам.

Ну, не показалось же мне?! Или, быть может, звук все же шел с третьего этажа, а не с четвертого? С нехорошим предчувствием я в последний раз с дотошностью детектора осмотрелась и, ничего подозрительного не заметив, развернулась к лестнице, намереваясь проверить нижние этажи, как вдруг!..

Грохот раздался прямо за моей спиной, вызывая у меня слоновье стадо мурашек. Я тут же резко развернулась и с холодком, пробежавшимся по коже, поняла, что звук шел не с четвертого этажа. Он шел из-за стены.

С той стороны что-то билось с невероятной силой, заставляя дрожать стеллажи со свитками.

Бум-бум-бум!

Господи-ты-боже-мой…

Я невольно отступила, покрываясь новой волной мурашек.

Картина напоминала происходящее в фильмах ужасов. И я знала, что только не в меру любознательные героини хорроров пошли бы проверять, что же это такое там стучалось. Наверняка, что-то очень доброе и светлое! Что-то такое, что потом сожрет тебя и не подавится, но…

Но…

Со мной давно такого не случалось. Уже десять лет. С тех самых пор, как малыш Шу принял обличие духа. Ведь именно он баловался такими фокусами.

Безумная, глупая, отчаянная надежда воспарила в моей груди, расправив широкие крылья в тесной решетке. И с колотящимся сердцем, позабыв обо всем на свете, я кинулась прямо к стеллажам, с непонятно откуда взявшейся силой отодвигая их от стены.

В меня словно что-то вселилось. В голове не было ни единой мысли, пока я расчищала себе дорогу к стене. Последней преградой стала какая-то бумажная картина, налепленная на деревянные панели. Я сорвала ее безо всяких раздумий и… Замерла.

Моему взору предстала небольшая дверца в стене с черным каменным кругом в самой ее сердцевине. Следуя внутреннему порыву, я вскинула руку и приложила ладонь к холодной гладкой поверхности.

И тут же почувствовала, как в солнечном сплетении зажглось знакомое тепло и растеклось по всему телу. А черный круг вдруг вспыхнул золотым светом, и раздался щелчок.

С замирающим сердцем, я открыла дверцу и в небольшом пространстве шкафа увидела один единственный свиток, лежавший на кроваво-красной подушке. Почему-то мои пальцы дрожали, когда я брала без сомнений древнюю реликвию.

Позволив плети упасть на пол, я осторожно развернула свою находку, и мой взгляд тут же зацепился за строчки, которые сделали мое тело слабым и заставили ноги подкоситься.

Рухнув на пол, я с разрастающимся до размеров планеты комом в горле снова и снова вчитывалась в одни и те же слова: «И тогда, наконец, я узрел Бога».

Это то, что нужно. Это то, что мы искали.

И та картонка, которой я прикрыла все свои чувства, не выдержала напора и вмиг испепелилась к чертям собачьим. Потому что это было слишком. Прижав к груди свиток, я согнулась пополам, и меня пробило дрожью.

— Спасибо, Шу… — прошептала я. — Спасибо.

Не знаю, сколько прошло времени. Не знаю, сколько я пробыла в странном состоянии, балансируя на грани горя и благодарности. Но в мир меня вернул раздавшийся удивленный голос отца: