Сборник новелл «На полпути в ад» - Джон Кольер

— Бррр!

— Как вы сказали, дорогой Ритим?

— Я сказал «да».

— Вы проведете вечер с мисс Уиндховер?

— Да.

— И изучите ее психологию?

— Да.

— Ага, вот и репортеры! Входите, джентльмены! Входите. Я хочу, чтобы вы все познакомились с мисс Белиндой Уиндховер. Она ушла из аристократического дома ради искусства. Запишите.

— Да ладно. Мы это знаем. Старомодные родители.

— Ну сфотографируйте ее. Вот она, готовится стать звездой кинофирмы «Махмуд пикчерс инкорпорейтед». Вот ее любимые собаки.

— Да ладно. Мы их знаем. Привет, Мирза! Привет, Бобблс! Ребята, помните время, когда они принадлежали Нэнси Норт?

— Она вышла в тираж.

— А Люсиль Лэси? Ее всегда снимали с мопсом.

— Она тоже вышла в тираж.

— Их, наверное, никто не дрессировал. Ладно. Наводи аппарат. А это что за тип?

— Я писатель.

— Чудненько! Придержи-ка штатив. О'кей. Снимаю. Мисс Белинда Уиндховер. А вы мистер Махмуд?

— Я изложу вам свои планы относительно возрождения Американской Кинопромышленности.

— Само собой. Давайте снимем Белинду с большими белыми псами. В них есть шик. Где ваши соболя, мисс Уиндховер?

— Соболей для мисс Уиндховер, дорогой Ритим.

— Есть. — Раздраженный, я снова взялся за трубку: — Соболей.

— Очень жаль, сэр, но в такое время суток невозможно купить соболей.

— Что за паршивая забегаловка! Разве в отеле нет соболей?

— Есть, сэр, и много. Например, у мисс Полины Пауэлл.

— Она вышла в тираж. Пришлите их в номер. Вскоре все снимки были сделаны. Репортеры удалились.

— Итак, молодые люди, я отсылаю вас, чтобы вы подружились.

— Ой, мистер Махмуд, а вы с нами не пойдете? — вскричала Белинда, хитренько надув губки и вильнув бедрами.

— Зовите меня просто Николя, милочка. Сегодня, увы, я не могу. У меня еще куча всяких дел.

— А это ничего, что меня увидят вместе с писателем?

— Мистер Ритим — очень известный писатель, милочка. И что еще более важно, он — моя правая рука.

— Да, я буду изучать вашу психологию. Будущая звезда немного приободрилась.

— Я хочу узнать все-все про свою психологию, — щебетала она, пока мы шли к лифту. — Я ведь буду незаурядной актрисой, мистер Ритим? Я буду интеллектуальной актрисой. А в то же время больше всего на свете я люблю стряпать простенькие блюда в простеньком платьице. Как только прославлюсь, я приглашу Кларка Гейбла, и Кэтрин Хэпберн, и Гарри Купера и угощу домашними печеньицами.

— Чудненько! Не расставайтесь с этой идеей. Она мне нравится.

— А вы мне расскажете все-все про мою психологию?

— Непременно, — сказал я. — Мы нырнем в нее вместе. Идемте же.

На другой день я провел много времени с мистером Махмудом. Его номер был полон орхидей и телеграмм.

— Люди начинают нервничать, — сказал он, потирая руки.

— Да.

— Нас ждут великие дела.

— Да.

— А как там наша Белинда? Придумаете роль под стать ее психологии?

— О да. Ручаюсь.

— Она… она вчера обо мне что-нибудь говорила?

— Говорила. Она считает, что вы потрясающий парень.

— Потрясающий парень, вот как? Ритим, нас ждут великие дела. Великие! Ну, бегите.

Я побежал в ресторан, где должен был встретиться с Белиндой. За ночь она, как видно, набралась уверенности в себе.

— Здравствуйте, мистер Ритим!

— Послушай, киностудия — самое демократическое заведение в мире. Можешь называть меня Чарли. 

— Ладно. Я ведь простая душа. Люблю стряпать. А как мистер Махмуд?

— Белинда, он от тебя без ума.

— Скажи-ка, он вправду крупный продюсер?

— Крупнейший. Ни у кого нет таких денег, как у него.

— Да, Чарли, так-то так. Но есть на свете кое-что, чего не купишь ни за какие деньги, по крайней мере в Англии. Или это я сама придумала?

— Ты имеешь в виду талант. Я ведь читаю твои, мысли, Белинда.

— Не смей. Понимаешь, у меня старомодные родители. Мне бы хотелось сыграть Джульетту.

— Это уже было.

— Не так, как сыграю я. Ты напишешь новый сценарий, специально для меня.

— Ладно. Мы его модернизируем. Квартира Капулетти находится в одном из небоскребов Нью-Йорка. Ромео — молодой оперативник из ФБР, он окончил Гарвард, но притворяется, будто учился в Йейле, чтобы сбить с толку гангстеров. Все Капулетти тоже учатся в Гарварде. Это создает почву для примирения и счастливого конца. Ромео увлекается альпинизмом; это создает почву для сцены на балконе. На балконе небоскреба. Только героя зовут не Ромео, а Дон.

— Разве он тогда не получится какой-то другой?

— Ты ведь знаешь, что Шекспир сказал: «Зачем Ромео ты?»

— Это Джульетта сказала.

— Вот видишь, значит, были сомнения.

— Ты прав. А я вот что придумала: записывай мои мысли о Шекспире в книгу, а я потом поставлю свою подпись. Не хочу быть заурядной актрисой.

— Не будешь. Но нам пора к Махмуду. Он от тебя без ума.

— И он действительно самый крупный продюсер?

— Действительно. Но дай я шепну тебе на ушко. — Господи! Ушко как раковина! Прелестная розовая раковина! — Я хотел сказать: помни, что ты талантлива. Вчера вечером тебя только-только открыли. Сегодня ты то, что есть сегодня. Ты быстро проявляешь себя. Мысли в крупном масштабе. Никому не давай сковывать твой стиль. Даже Махмуду.

— Ни за что не дам. Ради искусства. Оно священно.

— Молодец!

Когда они вошли в номер, мистер Махмуд сжал обе ее руки в своих.

— Очень, очень мило со стороны очень, очень прелестной дамы навестить бедного старого кинопромышленника в его трущобе в «Биверли-Ритц»!

— Ники, Чарли придумал мне роль, Джульетту, но гораздо лучше.

— Отлично. А кого вы метите на роль Ромео, дорогой Ритим?

— Да кого угодно.

— Он должен карабкаться по фасаду небоскреба, Ники. Чтобы я могла сыграть сцену на балконе с розой в руках.

— А вашим голливудским героям-любовникам это под силу, Ритим? Они ведь все не так молоды, как хотелось бы.

— Конечно. Вскарабкаются куда угодно. И вот еще что, при создании роли надо выработать кое-какие черты Жанны д'Арк. Она спасет Нью-Йорк.

— От чего?

— От гангстеров. А знали бы вы, из-за чего зритель валом повалит.

— Ну?

— В фильме будут стрелять настоящими пулями.

— Эх, Ритим! Полно, полно! В конце концов, знаете ли, в каждой игре есть свои правила. Даже я…

— Выслушайте меня! — вскричал я. — Этого требует роль. Ты согласна, Белинда? Как может она вжиться в образ, выложить всю себя, если вы жалеете для нее пули?

— Мне кажется, пули должны быть настоящие, Ники.

— Конечно, — настаивал я. — Вы думаете, стала бы Теда Бара играть Клеопатру без настоящих жемчужин?