Цветок Востока - Янка Рам

Джана. – Я тебе не зубы, я тебе кости все переломаю. В следующий раз не под камерами. Никакого золота не хватит здоровье вернуть.

– Отдай ошейник и можешь забирать себе эту…

– Минута у вас, чтобы свалить! Потом вызываю ментов и буду топить.

– Вопрос не закрыт. Алексей. Полевой.

Разворачиваются, уходят.

Мои плечи расслабляются.

Да, не закрыт вопрос! Нужно что-то делать.

– Полевой! – кричат мне в микрофон. – На татами!

Бл*ть!!

Беру Ясю за руку и иду к судьям. Они что-то бурно обсуждают.

Один из них – муж той самой Татьяны. И она стоит рядом с ним, сверля меня взглядом.

Сажаю Ясю в первом ряду в нескольких метрах от татами. Она в ступоре. Почти не моргает. Только губы дрожат.

– Будь здесь, – ловлю на секунду губы. – Чтобы я видел.

На её лице остаётся моя кровь. Стираю. Целую ещё раз. И опять стираю кровь.

Оживая, Яся протягивает мне влажную салфетку.

Выхожу на татами, по дороге вытирая лицо. Там уже стоит мой противник – кикер.

По сути, я прервал бой, сбежав за мгновение до его окончания. И решения у судей может быть три.

Ещё один раунд. Технический подсчёт очков. Дисквалификация.

Технически – я победил. И должен идти в финал.

Мы с противником переглядываемся, ожидая решения.

К учредителю подходит Татьяна, оттаскивает его и что-то шепчет. Он хмурится, но она опять настойчиво ему что-то говорит. Он недовольно кивает. Возвращается к судьям, и спор становится жарче. Она с ядовитой ухмылкой смотрит на Ясю, потом на меня.

Вот сука.

Один из судей выходит к нам.

– Полевой – дисквалификация. Разин – финал.

Ясно…

– Хочешь взять банк, – бросает мне Татьяна, проходя мимо, – будь послушным мальчиком.

Игнорирую.

Моя голова болит не об этом.

Как-то всё неправильно пошло…

Расстроенно сажусь рядом с Ясей. Беру её за руку, поглаживаю пустой безымянный пальчик. Придётся обойтись колечком поскромнее.

– Лёша… прости… – виновато смотрит она.

– За что?

– Моя вина! – её губы дрожат, слёзы опять начинают бежать по щекам.

– Ну, какая ещё «твоя вина»?!

Держу её за руку, досматриваем финал.

Мой кикер забирает банк. Триста штук.

Обидно. Я бы его сделал…

– Спецпризы от наших гостей, – объявляет судья.

В зале стихают разговоры.

– Сертификат на сто тысяч от охранного агентства «Барс» – Илья Шаронов.

Мимо…

– Сертификат на сто пятьдесят тысяч от ночного клуба «Богема» – Игорь Новиков.

Мимо…

– Сертификат на двести тысяч от бойцовского клуба «Арена» – Алексей Полевой.

Да! Прокатило… – отпускает меня.

Улыбнувшись Ясе, я выбегаю за сертификатом с прикреплённой к нему кредитной картой.

Представитель клуба пожимает мне руку, отдавая сертификат.

– Здесь мой телефон, – улыбается он вежливо. – Захочешь ещё столько же – звони. С удовольствием возьмём тебя в программу.

– Спасибо.

Глава 25

Эмоции от кроссовера улеглись, и теперь всё колотится внутри от понимания того, что конфликт по поводу Яси не разрешён, и она до сих пор в опасности. Яся переживает, поглядывая на моё хмурое лицо. Пытаюсь абстрагироваться пока от этой проблемы, чтобы не беспокоить её. Она итак до сих пор вся зажата и молчалива.

– Чай? – заглядывает мне в глаза.

– Если не сложно… – отвечаю на автомате.

– Как?

– Да! – получается резковато. – Чай.

Хочется просто по-мужски навтыкать этому Джану ещё раз. Посерьёзнее.

Но так проблему эту не решить. Вопрос ведь не в Ясе, а в бабках.

Он играет… Он проиграл её золото? Яся говорила про долги, кредиты. Значит, его прессуют, и он будет рвать до последнего, чтобы получить её «защиту». Что делать?

Беру из рук Яси чай.

Делаю глоток, внимательно смотрит.

– Вкусно, – киваю с натянутой улыбкой. – Спасибо.

– Не обжигать?

– Нет.

– Не холодный?

Перед тем как отдать, всегда остужает кубиком льда из этого же чая.

– Нет, в самый раз.

Мне неловко от такой её фрик-внимательности к моему комфорту, но… Это Яся!

Удовлетворённо кивает, присаживаясь на колени возле моего кресла.

Удивлённо наблюдаю.

Аккуратно обрабатывает перекисью ссадину на колене.

Мне хочется сказать, что это ерунда, и не стоит… Но что-то подсказывает мне, что ей комфортно делать так. Чувствовать себя при деле. И я позволяю.

Поднимается, достаёт ещё один ватный тампон и нерешительно замирает.

– Лицо…

Нда, фейс немного подпорчен. Чувствую, как перетягивает на одну сторону. Это отёк. Словил кулак кикера. До свадьбы заживет? Очень надеюсь, что не успеет. И всё пойдет по плану.

– Лёд здесь?… – проводит пальчиком.

– Давай.

Быстренько убегает, приносит пакет со льдом в полотенце.

Отставляю кружку на столик. Прижимаю полотенце. Так значительно лучше.

– Сюда садись, – показываю на подлокотник.

Грациозно присаживается. Принцесса моя… Это улавливается в каждом её движении, наклоне головы, во всей осанке.

Скула, губы… Немного жжёт.

– Больно?

– Нормально.

Разглядываю её эмоциональное лицо, пока она обрабатывает раны. Там много разных эмоций. То строго хмурится, то расстраивается, то виновато прикусывает губку. Совсем не закрыта, и читается каждая эмоция. Чёрные густые ресницы – как подводка вокруг огромных светлых глаз. Пухлые, но аккуратные губки тоже словно обведены чуть более тёмным татуажем. Надо же, как природа расстаралась! Экзотически красиво. Как её сберечь?…

Мне хочется завалить её к себе на колени и зацеловать.

От нежности накрывает взрывающим ощущением в груди. И я аккуратно стягиваю её с подлокотника под тихий вскрик.

Прижимаюсь ноющими губами к переносице. Отстраняюсь, всматриваюсь в глаза. На лазурной радужке родинка чёрного цвета. Под бровью, повторяя её изгиб, почти незаметный тонкий шрам.

– Откуда этот шрам? – провожу по нему пальцем.

– Чучуть была… бегать по саду… Там ири розы… Шипы вот такие! – показывает пальчиками размер шипов. – Пороть кожу… кровь… Плакала, – улыбается. – Мама Амина ругала! Некрасивая буду говорить.

Целую её шрамик.

– Красивая… Большой у вас сад был?

– Большой!! Виноград… как это… арка? Коридор? Идёшь, идёшь долго… Потом гранат… слива… инжир… ири! – в эмоциях путая языки, густо намешивает русские слова с турецкими. – Цветы… много… Весна, аромат!! – закрывает мечтательно глаза. – Фонтан, вода… как это… Плавать? Лотосы…

– Пруд? Бассейн?

– Да.

– Диваны… качать… – показывает руками, как двигаются качели. – Дети… отдельно… Горка… игрушки много… Прыгать… как?

– Батут?

– Павлины красивые… Другие птицы… Мейн-кун наш ловить их! В воду упал! – смеётся.

Целую её в нос.

– Жеребец у отца были… ири… чёрный, красивый… вот такие… – ведёт пальчиком по моим грудным мышцам, надавливает.

Напрягаю мышцы.

– Да! Такие… Крепкий! Музыка чтобы всегда… отец любил…

– А дом?

– Один, два, три, – показывает ярусы. – Высокий. Второй этаж – отец, братья. Третий – харем. Мрамор, ковры… красиво… прохладно… балкон… зелень… Хорошо было, – опускает глаза.

– У тебя своя комната была?

– Нет… сёстры. Трое. Зачем своя? Скучно.

– Как