Искатель. 1969. Выпуск №1 - Олег Куваев

Разговор велся в иносказательных выражениях, изобиловал намеками, но начальнику абвера не стоило большого труда понять, что речь шла, кроме прочего, о встрече Большой Тройки в самом скором времени. Правда, дважды упомянутые слова «Каир-три» ввели поначалу адмирала в заблуждение. Он решил, что они означают какое-то место близ египетской столицы.

Через несколько дней Канарису доставили еще несколько депеш.

…В каирском кабаре «Ориенталь» никто не интересовался фамилиями девушек-танцовщиц. Их двойная (а у некоторых и тройная) профессия вполне позволяла им обходиться одними лишь именами. Вернее, одним именем, потому что английские офицеры, заполнявшие кабаре, всех подряд называли Фатимами. Одна из самых хорошеньких «Фатим» звалась на самом деле Дианой.

Перед другими девушками у Дианы было серьезное преимущество — постоянный поклонник, влюбленный в нее по уши. Ему было лет двадцать пять, он был красив, не заносчив и очень гордился своими сержантскими нашивками.

В то утро Дик Барлоу забежал на минутку в «Ориенталь» и предупредил, что вечером придет попрощаться. Часов в восемь, когда в «Ориентале» негде было яблоку упасть, Дик действительно пришел, и не один, а с товарищем, тоже сержантом. Диана сбегала за подругой, и все четверо начали веселиться.

Ни Дик, ни его приятель Эллиот не знали, разумеется, ни слова по-арабски, но их подруги свободно щебетали на том своеобразном английском языке, с помощью которого можно изъясниться в любом порту мира.

— И куда же вы едете, ребята? — спросила Диана.

— Не очень далеко, — охотно отозвался Дик. — Всего-навсего на Кипр, но зато оттуда вместе с сэром Уинни махнем в Персию. Вот, держи, чтобы крепче ждала… — И он протянул Диане крохотные серебряные часики на золоченой цепочке. От восторга девушка захлопала в ладоши.

На следующий день подруга рассказывала всем девушкам в «Ориентале», какой у Дианы хороший поклонник, какой щедрый, как он обещал взять ее с собой в Англию после окончания войны. Жаль только, что сейчас он уезжает в Персию… И все девушки радовались за Диану, завидовали ей и обсуждали новость с утра до вечера.

И никто из них, конечно, не подозревал, что как только Дик и Эллиот ушли из «Ориенталя», Диана тут же выскользнула из зала в вестибюль и позвонила куда-то по телефону. Это был довольно странный звонок: девушка ничего сама не говорила и почти сразу же после того, как услышала глухое «Алло!», повесила трубку. Еще через пятнадцать минут она вышла на улицу, чтобы, как сказала подруге, подышать немного свежим воздухом.

Диана почти пробежала два квартала вниз, к набережной Нила, и оглянулась… Убедившись, что никто не идет за ней следом, она торопливо завернула за угол. Здесь, в маленьком, пустом в этот поздний час скверике, ее ждал какой-то человек в европейском платье. Их разговор длился всего несколько минут, после чего девушка вернулась в кабаре.

Утром Канарис получил донесение из Каира о том, что на Кипре формируется воинское подразделение, предназначенное для сопровождения британского премьер-министра в Иран.

Правда, Канарис не мог знать, что это подразделение никуда дальше Кипра не отправится, потому что Сталин отклонил идею Черчилля направить в Тегеран две бригады — английскую и советскую — для охраны конференции. По мнению Сталина, это лишь привлекло бы к иранской столице излишнее внимание. Верховный Главнокомандующий Красной Армией полагал, что для обеспечения безопасности вполне хватит обычных сил контрразведки.

Но хотя английская бригада так никогда и не попала в Персию, абвер теперь точно знал о месте и дате предстоящей встречи Большой Тройки. И если у Канариса в этом отношении еще сохранялись какие-либо сомнения, то в ближайшие дни они были развеяны полностью. В частности, помогло этому и письмо от старой приятельницы адмирала — мадам Чан Кай-ши, выудившей у офицеров, близких к Рузвельту, довольно интересные сведения, относившиеся к конференции. Мадам не могла простить Большой Тройке, что ее мужа — генералиссимуса Чан Кай-ши не пригласили в Тегеран. Легли в дело и витиеватые, многословные сообщения придворных из свиты марокканского султана. Многие из них были давно завербованы абвером. В отношениях с ними было лишь одно неудобство — они не признавали компактных бумажных денег и требовали в качестве платы за свои услуги только золотые монеты любой чеканки, транспортировать которые было не всегда просто. Султан встречался и с Рузвельтом, и с Черчиллем, и его приближенные поспешили немедленно сообщить обо всем, что узнали.

Наконец, Канарис получил информацию из того источника, о котором стало известно лишь после войны, в дни Нюрнбергского процесса, — из Швейцарии…

Единственное, чего не предполагал Канарис, — это что он отнюдь не монопольный в Германии владелец тайны союзников. Служба безопасности уже давно подслушивала все его телефонные и радиопереговоры, перлюстрировала переписку, подчинила ближайших сотрудников. Всего лишь с запозданием в час-другой все разведданные, добытые людьми Канариса, получал и Вальтер Шелленберг. Он был моложе и энергичнее. И сообщил, что знал, Гиммлеру, а тот, в свою очередь, фюреру раньше, чем Канарис решил для самого себя, как лучше использовать эту сверхважную информацию.

8

Обитель человека порой может рассказать о нем больше, нежели он сам. Эта старая истина вполне подтверждалась в доме № 74 по Тирпитцуфер в Берлине, где располагалась резиденция начальника абвера. Это был старинный особняк, который множество раз по указаниям самого адмирала перестраивался, надстраивался, переоборудовался, пока не превратился в сущий лабиринт с немыслимым переплетением коридоров, неожиданными тупиками, лестницами и переходами. Бывало, что два старых сотрудника, всегда считавших, что они работают в разных концах здания, вдруг случайно обнаруживали, что на самом деле их комнаты расположены почти рядом.

Достаточно было один раз побывать в резиденции Канариса, чтобы понять, почему за ней прочно закрепилось прозвище «лисья нора». И в центре этого странного дома обитал его хозяин.

Кабинет адмирала отличался скромностью и хорошим вкусом. Его украшали только две фотографии: предшественника Канариса на посту руководителя германской разведки в годы первой мировой войны — знаменитого, полковника Николаи и любимой таксы адмирала по кличке Зеппль. Начальник абвера презирал людей и доверял до конца только собаке.

Канарис был самым осведомленным человеком в Третьей империи. Глаза и уши у него были буквально всюду. Не составляла исключения и имперская канцелярия, скорее, наоборот, она была объектом самого пристального наблюдения. Агенты Канариса держали под неотступным надзором и адъютантов Гитлера Шмундта, Шаба и Гюнше, и шефа прессы доктора Дитриха, и слугу — штурмбаннфюрера СС Линге, и секретаршу фрау Юнге, и личного врача Штумпфеггера, и даже собаковода, воспитателя знаменитой овчарки Блонди фельдфебеля Торнова.