Партизанский комиссар - Петр Брайко

- То-то и оно: если!.. - Ковпак строго посмотрел на Руднева. - А хто из нас може за это поручиться?

- По-моему, Сидор Артемович, говорил это лейтенант вроде искренне, осторожно заметил начштаба Базыма. - Только не понятно: откуда он столько знает про немецкие гарнизоны? Если бы все это можно было как-то проверить!.. Но в наших условиях это невозможно.

- Почему невозможно? - возразил опять комиссар. - А я считаю - можно. Давайте вызовем его еще и предложим ему вторично рассказать все сначала. Если то, что он нам сообщил сейчас - придуманная легенда, то он обязательно на чем-нибудь себя выдаст!

- Давай, - согласился Ковпак.

Часа через полтора меня вызвали снова. Зайдя в задымленную горницу, я увидел опять тех же шесть человек, точно в тех же позах. Будто никто и не сходил со своих мест.

- Садитесь, - сказал дружелюбно, после моего доклада, черноусый стройный красавец, скрестив руки на груди.

Я сел на табуретку точно так же, как и в первый раз, лицом к четверке, тотчас ощутив всем своим существом все тот же гипнотизирующий взгляд за спиной.

- Расскажите, пожалуйста, нам, молодой человек, еще раз о себе все по порядку, - услышал я сзади уже хорошо знакомый мне голос.

"Неужели не верят мне?! - подумалось с обидой. Решили на чем-то словить". И я опять начал свой рассказ. Опять меня никто не остановил, не перебил, не задал ни одного вопроса. Все четверо, сидевшие напротив за длинным столом, старательно записывали каждое мое слово. А когда я закончил, меня - вопреки моим ожиданиям - снова отправили в караулку...

- Ну, как? - спросил комиссар опять, когда меня увели из штаба.

- Ты знаешь, Сэмэн, - сказал Ковпак, - придраться к этому лейтенанту - не придерешься. Но Лысенко доложил о нем совсем другое. Правда, Лысенко любит прибрехать про свои геройские заслуги. Может, и на этого лейтенанта-пограничника лишнее наговорил?.. Всэ ж-таки оставлять этого лейтенанта в отряде я боюсь!..

- А что же нам с ним делать? - озабоченно спросил Руднев. - Ведь если его опасно оставлять в отряде, то и отпускать тоже не безопасно! Что же будем с ним делать?..

Наступила долгая пауза. Потом Ковпак, пожевав губами, как-то хрипло сказал:

- Значить, придэться пустыть в расход.

- Ну, знаешь ли!.. - возмутился комиссар. - Как это "пустить в расход"?! А может быть, он настоящий патриот?! Пришел к нам с открытой душой, чтоб вместе бить врага, да еще принес такие важные сведения о противнике, а мы его - в расход!..

Руднев так разволновался, что начал быстро ходить по комнате.

- Нет, брат, на это я никогда не соглашусь! - заявил он категорически. - Да если мы будем расстреливать всех честных людей только потому, что у кого-то, видите ли, появилось смутное подозрение, так немцы нам спасибо скажут!.. Нет, этого нам с тобой народ никогда не простит! Никогда!

- А шо ты предлагаешь? - спросил Ковпак.

- Надо его еще поспрашивать, - ответил Руднев. - Проверить, по возможности, каждый факт. Ведь он учился в разных местах, а у нас в соединении народ - со всех концов страны!.. Им сразу будет видно: правду говорит человек или врет?

- Ладно, - сдался опять Ковпак, - давай проверим по фактам.

...На следующий день, часов в одиннадцать утра, меня вызвали в третий раз. "Может быть, уже получили подтверждение из Москвы, из управления пограничных войск?" - думал я, идя к дому, в котором находилось командование партизанской части. Мне даже в голову не приходило, что партизаны не имели связи с Большой землей.

Увы!.. И в этот раз меня ждали те же шесть человек. Увидев их на прежних местах и в тех же неизменных позах, я даже опешил: не сон ли это, не галлюцинация?.. Но нет, передо мной сидели живые, уже знакомые мне люди, в чьих руках была моя судьба.

- Здравия желаю! - приветствовал я их.

- Здравствуйте! - ответил за них все тот же стройный военный. И указав глазами на табуретку, добавил: - Садитесь.

Остальные продолжали молча рассматривать меня.

Повернувшись по-военному налево, я сел, как и в первый раз лицом к тем четырем, что записывали каждый мой ответ.

- Мы пригласили вас, товарищ лейтенант, - услышал я за спиной знакомый баритон, - чтоб уточнить несколько вопросов...

- Пожалуйста, я вас слушаю! - вырвалось у меня. Я был рад, что наконец-то со мной решили поговорить по-настоящему.

- Рассказывая вчера свою биографию, вы говорили, что учились в Конотопе, в педагогическом техникуме... Кстати, вы не скажите нам, на какой он улице?

Удивившись простоте вопроса, я ответил с готовностью:

- Он находится на Пролетарской улице, в глубине небольшого скверика, рядом с вновь выстроенным зданием - Домом Советов, в котором размещался райком партии и райисполком. - И тут я увидел, что сидящий напротив меня пожилой человек, похожий на сельского доктора, быстро записывает мой ответ в тетрадь.

- А жили вы где? - уточнил военный.

- В общежитии. У нас в техникуме было два общежития... даже три! Одно на Пролетарской улице, напротив самого техникума, в большом деревянном доме - для девчат. Второе - в центре города, на Невском проспекте, рядом с фотографией. И третье в Загребелье - для ребят.

В моей памяти живо возник людный по вечерам Невский проспект; старое двухэтажное здание из красного кирпича, где мы жили на втором этаже... Я готов был рассказывать о той, мирной счастливой жизни часами.

- Спасибо, достаточно, - остановил меня все тот же военный. И после паузы снова продолжил: - Вы сказали, что окончили Московское пограничное училище.

- Так точно, окончил досрочно! Приказ номер триста тридцать девять от четырнадцатого марта сорокового года. Можете запросить по радио Москву и проверить, - выпалил я.

- И адрес училища помните?

- Так точно, помню! - ответил я, радуясь, что наконец-то они, видимо, решили запросить училище. И без запинки сообщил им почтовый адрес, а потом еще пояснил, как туда добраться.

- Кто командовал училищем?

- Когда я поступал, начальником был полковник Степанов, такой полный, бритоголовый...

- А кто был комиссаром?

- Полковой комиссар Мочалов, наш всеобщий любимец, блестящий оратор. А выпускал нас из училища уже не Степанов, а комбриг Жебровский, маленький, краснолицый, голосистый...

- Достаточно... А кого вы помните из штаба пограничного округа и отряда?

- Командующего округом комдива Хоменко, его заместителя комбрига Петрова... Петров был еще меньше меня ростом, - уточнил я. И невольно вздохнул.

Думал ли я тогда, когда впервые приехал на границу, что война начнется так скоро? И главное, что вести эту невероятно тяжелую войну мы будем на своей земле? И что меня, кадрового командира, будут проверять вот таким образом свои советские люди?.. Но вглядываясь в их усталые настороженные лица, я понял: поступать иначе они не имели права.