Крест Морриган - Нора Робертс

Когда она наконец заснула, ей снились дети с золотистыми волосами и окровавленными клыками.

Проснувшись, Гленна увидела склонившегося над ней Киана. С ее губ уже был готов сорваться крик, но затем она поняла, что вампир пытается разбудить Хойта.

Откинув упавшие на лоб волосы, она провела пальцами по лицу, разглаживая кожу. Братья говорили шепотом и, насколько она поняла, по-ирландски.

— По-английски, пожалуйста. А то я не все понимаю, особенно с вашим произношением.

Две пары пронзительных синих глаз уставились на нее, а когда она подняла спинку кресла, Киан выпрямился.

— Я говорю, что лететь осталось около часа.

— Кто управляет самолетом?

— В данный момент — Кинг. Приземлимся на рассвете.

— Хорошо. Отлично. — Она с трудом подавила зевок. — Я сварю кофе, приготовлю завтрак… На рассвете?

— Да, на рассвете. Мне нужно спрятаться за облаками. И дождь бы не помешал. Сможешь это устроить? В противном случае сажать самолет будет Кинг. Он умеет. А мне придется провести остаток пути и весь следующий день в хвосте самолета.

— Я же сказал, что смогу. Не волнуйся.

— Мы сможем, — поправила Гленна.

— Тогда поторопитесь. Раз или два на меня попадали солнечные лучи — это неприятно.

— К вашим услугам, — пробормотала Гленна ему вслед и повернулась к Хойту: — Мне нужно кое-что достать из дорожной сумки.

— А мне ничего не нужно. — Хойт отстранил ее, встал и вышел в проход. — На этот раз будет по-моему. В конце концов, это мой брат.

— Ладно, как знаешь. Чем тебе помочь?

— Нарисуй в голове картину: тучи и дождь. — Он достал жезл. — Ты должна видеть их, чувствовать. Тяжелые и неподвижные, закрывающие собой солнце. Тусклый свет, слабый и безвредный. Постарайся все это представить как наяву.

Он двумя руками взял жезл и поднял его над головой, расставив ноги пошире, чтобы не потерять равновесие.

— Придите, дождь и черные тучи, которые покрывают небо. Придите, тучи, набухшие дождем, потоками льющимся с небес. Клубитесь, смыкайтесь, сгущайтесь.

Гленна почувствовала, как вокруг Хойта формируется вихрь, отрывается и уходит в небо. Самолет вибрировал, дергался, но маг не шелохнулся, словно стоял на гранитном полу. Кончик жезла светился голубоватым светом.

Затем Хойт повернулся к ней и кивнул:

— Должно помочь.

— Вот и хорошо. Тогда я сварю кофе.

Они приземлились в полутьме, под серой завесой дождя. По мнению Гленны, с дождем Хойт немного переусердствовал, и поездка к месту назначения обещала быть довольно неприятной.

Но когда она вышла из самолета и ступила на землю Ирландии, ее охватило непередаваемое ощущение. Чувство связи с этой землей. Мгновенное, острое, удивившее даже ее. В памяти промелькнул образ фермы — зеленые холмы, каменные ограды и белые домики с полощущимся на свежем ветру бельем. Сад во дворе, где росли георгины размером с обеденную тарелку и белоснежные каллы.

Видение исчезло почти так же быстро, как и появилось. Интересно, что это: память о другой эпохе, другой жизни или просто зов крови? Мать ее бабушки родилась в Ирландии, на ферме где-то в графстве Керри. В Америку она привезла постельное белье, тарелки — и магию.

Гленна ждала, пока Хойт сойдет с трапа. Ирландская земля всегда будет для него домом: его лицо светилось радостью. Оживленный аэропорт или безлюдное поле — это его земля. И очень важная часть мира, ради спасения которого он готов умереть, поняла Гленна.

— Добро пожаловать домой.

— Здесь все не так.

— Но кое-что от прежних времен наверняка найти можно. — Она взяла его за руку. — Кстати, здорово у тебя получилось с погодой.

— Да это мне не впервой.

К ним подбежал Кинг, похожий на мокрого тюленя. С толстых косичек капала вода.

— Киан договаривается, чтобы большую часть багажа отвезли в фургоне. Возьмите все, что можете унести, или то, без чего нельзя обойтись. Остальное доставят через пару часов.

— Куда мы едем? — спросила Гленна.

— У него здесь дом. — Кинг пожал плечами. — Туда и едем.

Они с трудом втиснулись в мокрый микроавтобус. Гленна открыла для себя новый вид приключений — гонку под проливным дождем по мокрым дорогам, многие из которых казались узкими, как ивовые прутья.

Перед глазами мелькали живые изгороди, усыпанные яркими цветами фуксий, а влажные изумрудные холмы, подпиравшие скучное серое небо, тянулись до самого горизонта. Гленна видела домики с клумбами у дверей, не совсем такие, как в видении, но очень похожие, что вызвало у нее невольную улыбку.

Когда-то тут был ее дом. И возможно, еще будет.

— Я знаю это место, — пробормотал Хойт. — Эту землю.

— Послушай. — Гленна похлопала его по руке. — Конечно, кое-что тут осталось по-прежнему.

— Нет, именно это место и эту землю. — Наклонившись, он схватил брата за плечо. — Киан.

— Не отвлекай водителя. — Киан сбросил его руку, свернул в просвет между живыми изгородями и помчался по узкой извилистой дороге в самую чащу леса.

— Боже, — выдохнул Хойт. — Боже правый.

Каменный дом застыл среди деревьев, тихий, как гробница. Старый, приземистый, с выступающим зубом башни и каменными фартуками террас. В полутьме он выглядел забытым гостем из другого времени.

У двери росли цветы: розы, лилии и широкие тарелки георгинов. Между деревьями виднелись высокие стебли пурпурной наперстянки.

— Он сохранился, — взволнованным голосом произнес Хойт. — Выжил. Все еще стоит.

Гленна снова сжала его руку. Теперь она все поняла.

— Это твой дом.

— Тот самый, что я оставил несколько дней назад. Почти тысячу лет назад! Я вернулся домой.

7

Дом изменился. Мебель, краски, свет и даже звук шагов по паркету — все было другим, превращая знакомое в неизвестное. Хойт узнал несколько вещей: пару подсвечников и сундук. Только стояли они не на своих местах.

Дрова были сложены в камине, но еще не зажжены. И нет собак, свернувшихся на полу и стучащих хвостами в знак приветствия.

Хойт ходил из комнаты в комнату, словно призрак. Возможно, он и был призраком. Он родился в этом доме и прожил здесь почти всю свою жизнь. Здесь он играл, работал, ел и спал.

Но с тех пор минули столетия. Так что в каком-то смысле его жизнь здесь же и закончилась. Радость от встречи с родным домом постепенно сменилась печалью и тоской по утраченному.

На стене, в стеклянной витрине, Хойт заметил один из гобеленов матери. Он подошел ближе, дотронулся до стекла, и мать предстала перед ним, как живая. Ее лицо, голос, запах были не менее реальными, чем окружавший его воздух.