Ведьмы Алистера (СИ) - Дарья Шатил

благодаря охотнику на ведьм ей пришлось связаться с этой грязью. Если бы Марта была экзаменатором, Коул явно получил бы оценку минус бесконечность по экзамену на охотника.

До его появления Марта не собиралась колдовать, честно говоря, слишком уж велики были риски. На самом-то деле она толком не знала всех тонкостей обращения с собственной магией. Умом… нет, скорее нутром, понимала, как и что должно работать, но этого было недостаточно, чтобы свободно использовать свои силы.

Фраза «плати душой» слишком уж мрачно и зловеще звучала, да и чёрные отметины по телу, будто неоновые вывески «Ведьма здесь!», проступающие сразу же после использования магии, не дали бы ей свободно колдовать, даже если бы она того хотела.

А Марта не хотела!

Увы, но в записях матери не оказалось ничего, что помогло бы решить проблему. Там было полно описаний лечебных трав и отваров от бессонницы, от простуды; даже несколько снадобий от боли в суставах и преждевременной слепоты, но ровным счётом ничего о том, чем можно было стереть память или хотя бы затуманить сознание человеку. Ни артефакта, ни зелья.

Если Терра Рудбриг и знала о таких, она не посчитала нужным это записать и оставить для потомков. Так что в поиске решения текущей проблемы мать была не помощницей, собственно, как и отец — тот лежал в реанимации, и ждать, пока он проснётся, было бессмысленно. Алистер мог встать с постели уже завтра, а мог проваляться ещё несколько недель или и вовсе не очнуться — Марта была готова к любому из возможных исходов.

С уже знакомым скрипом дверь приоткрылась, и из-за неё показалась Мегги. Она стояла в дверном проёме, с интересом смотря на Марту.

— Что делаешь?

— Читала, — коротко ответила Марта, захлопнув материнские записи, и, встав с пола, быстро убрала их на полки подальше от глаз сестры.

— Ты? Читала? Комиксы, что ли?

Марта покачала головой, мол, не забивай себе голову, и, к её удивлению, Мегги действительно не стала этого делать.

— Не хочешь погулять? — спросила сестра, переминаясь с ноги на ногу. Почему-то в этот момент она казалась маленькой и хрупкой, словно потеряшка.

Марта не смогла отказать. Она кивнула и, взяв сестру за руку, повела её вниз по лестнице.

— Куда пойдём?

— Может, на детскую площадку? — предложила Мегги, крепко держа руку сестры. — На горки. Или нет! Пойдём в парк смотреть на огоньки! Вчера в школе Тиффани хвасталась, что они с родителями ходили любоваться рождественской ёлкой в парке!

— Не рановато ли ещё для ёлки? Ноябрь даже не кончился…

— И что? Для Рождества никогда не рано!

Марта не стала спорить. Иногда ей казалось, что с женщинами в её семье спорить было бесполезно. Мегги была ещё маленькой, но упрямства ей было не занимать. Хотя, возможно, для Марты она всегда будет маленькой.

Сёстры спустились на первый этаж и разбрелись по своим комнатам, чтобы собраться на прогулку. Когда они покинули дом, на улице было ещё достаточно светло, но едва уловимый за облаками круг закатного солнца уже клонился к горизонту.

Городской парк «Тихая роща» обычно никогда не соответствовал своему названию. В нём всегда кипела жизнь, особенно в летнюю пору. Марта прекрасно помнила последний летний фестиваль, на котором присутствовала лично. Городок у них маленький, едва ли наберётся с десяток тысяч жителей. Но в тот день казалось, что все они собрались в «Тихой роще», наполняя её шумом. И Марта стояла в гуще этой вакханалии, рисуя аквагримом различные мультяшные маски на лицах довольных детишек.

Сам по себе парк был небольшим, возможно оттого на праздниках в нём было просто не протолкнуться. С одной стороны парк зажимал старый спортивный клуб — обветшавшее здание, на реконструкцию которого уже много лет не могли выкроить денег из бюджета городка. С другой же стороны красовалось яркое и красочное здание мэрии, которое каждую весну выкрашивали по новой. А, пройдя весь парк насквозь, можно было попасть в художественную академию «Мария-Роза». Это было старое сложенное из красного кирпича двухэтажное здание, острую крышу которого можно было с лёгкостью разглядеть, едва подойдя к парку.

Однако Марта редко ходила на работу через парк — куда ближе было пройтись по параллельной улице и зайти через задний вход.

Именно так они и сделали: минуя «Марию-Розу», они вошли в парк со стороны академии. Зрелище было поистине завораживающее. Организаторы праздника в этом году постарались на славу. На каждом дереве в парке горели яркие жёлтые огоньки. Горели так сильно, что освещали весь парк вместо фонарей.

Бродя по аллеям «Тихой рощи» Мегги заворожённо озиралась по сторонам, а Марта наблюдала за сестрой. С годами она стала куда холоднее относиться к огонькам тёплого света. В детстве они будоражили её, наполняя теплом. А сейчас теплом наполнял её, увы, не свет, а яркая и живая улыбка девочки, крепко держащей её за руку. Возможно, бабушка была права, и Марта слишком сильно привязана к сестре.

Смеркалось, и от этого казалось, что огни горели ещё ярче, становясь ещё теплее, укутывая парк своим светом. Не хватало только мягкого пушистого снега — вместо него на дорожках лежали лишь опавшие шуршащие листья.

— Скоро зима, — совсем тихо произнесла Мегги. На удивление, в парке было мало людей, а потому и посторонний шум не мешал Марте слышать сестру.

— И правда, — так же тихо ответила она, прекрасно понимая, что Мегги её услышит. — Осталось всего пару дней. А снега всё ещё нет…

— Зимой умерла мама, — неожиданно надломлено, разрушая всю красоту парка, выпалила Мегги. — Папа тоже умрёт зимой?

Марта остолбенела словно громом поражённая. Она застыла на месте и неосознанно дёрнула сестру за руку, вынуждая ту остановиться.

— Почему ты так думаешь? — девушка не узнала своего голоса. Он, казалось, звучал из-под толщи воды.

Мегги подняла голову и посмотрела на сестру. В глазах ребёнка не было ни грусти, ни печали. В них раскинулась гладь холодного смирения. Смирения, от которого по спине у Марты пробежал холодок. Этим взглядом маленькая девочка будто дала ей пощёчину, заставляя стыдиться мыслей, которым сама Марта время от времени предавалась.

— Не знаю, — пожала плечами Мегги. — Папа уже не молод.

— И что? — возразила Марта. — Нашей бабушке уже за семьдесят, но она способна дать фору и мне, и тебе, вместе взятым.

— Наша бабушка — это отдельный случай. Она проживёт долго.

Марта могла быть равнодушна к отцу, но смотреть на то, как маленький ребёнок, в котором тот души не чает, вдруг ни с того ни с сего начинает говорить о его смерти,