Медовый месяц - Джеймс Паттерсон

— Ты же знаешь, что я люблю читать.

«Черт возьми!» — подумала Нора, виновато опустив глаза.

— Знаю, мама, но на этот раз я забыла взять для тебя книгу. Мама, у меня сейчас… много проблем… — Во дворе клиники натужно заревела газонокосилка, и Нора даже вздрогнула от неожиданности. Какое-то время она сидела как парализованная, боясь пошевелиться. У нее даже дух перехватило от такого громкого звука. И только слезы медленно стекали по щекам, смывая косметику и делая ее совершенно беззащитной перед внешним миром. — Прости, мама, — тихо произнесла Нора, вытирая глаза бумажной салфеткой.

После этого дочь впервые в жизни рассказала матери о своей давней несбыточной мечте — увидеть ту трагическую сцену, когда Оливия застрелила своего мужа. Эта сцена всегда выглядела очень живой в сознании Норы, и она постоянно дополняла ее мелкими деталями — кто во что был одет, что они говорили друг другу перед смертельным выстрелом, — а иногда Нора даже ощущала горьковатый привкус оружейного пороха.

«Но какое это имеет значение? — подумала она. — Мать даже не помнит меня и не знает, кто я такая».

Нора взяла с прикроватной тумбочки еще одну бумажную салфетку и смахнула слезы, которые хлынули из ее глаз, как вода из прорвавшейся дамбы. Нора вдруг поняла, что окончательно теряет контроль над собой. Она больше не могла противиться непреодолимому желанию выплеснуть свои чувства, поговорить с кем-нибудь.

Нора сделала глубокий вдох, набрала полные легкие воздуха, медленно выдохнула его и, закрыв глаза, тихо сказала:

— Мама, я совершила ужасные поступки и сейчас хочу рассказать тебе об этом.

Когда она открыла глаза, уже готовая выложить матери всю правду о своей жизни, слова застыли на ее онемевших губах. С Оливией происходило что-то ужасное.

Нора вскочила со стула и бросилась к двери.

— Эй, кто-нибудь! — закричала она во весь голос, выбежав в коридор. — Помогите! Скорее! Моя мама умирает! Помогите кто-нибудь!

Глава 54

Медсестра Эмили Барроуз оторвала глаза от журнала регистрации и повернула голову в сторону, откуда доносился чей-то крик. В следующую секунду она узнала голос Норы и, громко позвав возившуюся в соседней комнате медсестру Пэтси, вышла в коридор.

Нора стояла у входа в палату матери и отчаянно размахивала руками, призывая на помощь. Их разделяло не больше тридцати ярдов, и Эмили проделала этот путь быстрее, чем позволяло ей ее грузное телосложение.

— Что случилось? — спросила медсестра по пути. — Что стряслось?

— Она! — кричала Нора. — Она!..

Эмили вбежала в палату и увидела сцену, которая во многом напоминала эпизод из нашумевшего фильма «Экзорцист». Оливия Синклер билась в конвульсиях на кровати, с невероятной силой дергая руками и ногами. Ее тело вытянулось и содрогалось от спазм. Старая металлическая кровать громко скрипела под ее весом, готовая развалиться в любую минуту.

Несмотря на панические крики Норы и конвульсивные движения ее матери, медсестра Эмили облегченно вздохнула и обернулась назад, ища затаившуюся за дверью Пэтси.

— Помоги мне, — приказала она юной медсестре.

Пэтси осторожно подошла к кровати, испуганно поглядывая на корчившуюся в судорогах Оливию.

— Это первый приступ в твоей практике? — поинтересовалась Эмили. Пэтси молча кивнула. — Хорошо, смотри, что надо делать в таких случаях. Прежде всего переверни ее на бок, чтобы она не захлебнулась в случае неожиданного приступа тошноты и рвоты. — Эмили выжидающе посмотрела на Пэтси, которая, казалось, приросла к полу и не могла даже пошевелиться от страха. — Ну давай же, не стой тут как истукан!

Пэтси медленно наклонилась над пациенткой и с большим трудом повернула ее на правый бок.

— Что дальше делать?

— Теперь надо ждать.

— Чего?

— Окончания приступа.

— Вы хотите сказать, что больше ничего делать не надо? — опешила от неожиданности Пэтси.

— Именно так. И не вздумай ограничивать ее движения или удерживать в неподвижном состоянии. Надо просто стоять рядом и посматривать на часы. В девяти случаях из десяти приступ длится не больше пяти минут. Если же он не прекратится в течение этого времени, мы обычно вызываем врача.

Нора стояла рядом и была вдвойне в шоке от того, что медсестра Эмили превратила спасение ее матери в инструктаж для начинающей медсестры.

— Неужели вы больше ничего не можете сделать для нее?

— Больше ничего, Нора, — спокойно отреагировала Эмили. — Поверь мне, дорогая, все не так ужасно, как кажется на первый взгляд.

— А язык? Что будет, если она проглотит язык?

Эмили покачала головой, стараясь сохранять терпение:

— Это всего лишь миф, не имеющий никакого отношения к реальности.

Однако Нору ее ответы не удовлетворили. Она уже хотела было потребовать, чтобы к матери немедленно вызвали врача, но в этот момент все неожиданно прекратилось — скрип кровати и конвульсии матери.

В палате воцарилась мертвая тишина. Эмили осторожно повернула Оливию на спину и подложила под ее голову подушку. Нора бросилась к матери и схватила ее за руку. В какое-то мгновение дочери показалось, что мать ответила легким пожатием ее руки.

— Все нормально, мама, — прошептала Нора. — Все будет хорошо.

— Ну ладно, ладно, — прошептала ей Эмили и успокаивающе похлопала Нору по плечу. — Я знаю, тебе показалось, что она умирает, но ты по неопытности ошибалась. Поверь мне, дорогая, когда человек умирает — заметить легко. Ты еще об этом узнаешь.

Глава 55

«Шесть футов под землей».[9]

Не знаю, откуда пошло это знаменитое выражение, но явно не от кладбища «Слипи Холоу», расположенного на территории самой старой голландской церкви в округе Уэстчестер. Во всяком случае, на глубине шести футов в том месте, где был захоронен Коннор Браун, никакого гроба не обнаружили. И только когда глубина стала в два раза больше, я наконец-то услышал стук лопат по деревянной крышке. Как хорошо, что мне самому не пришлось откапывать этот гроб на знаменитом старом кладбище, где, как предполагали, были захоронены Вашингтон Ирвинг и несколько представителей богатейшего рода Рокфеллеров.

— Тот нашумевший телевизионный сериал надо было назвать «Двенадцать футов под землей», — сказал я стоявшему рядом со мной и беспрестанно курившему копу. Полагаю, он не понял шутки, потому что не смотрел тот знаменитый сериал. Впрочем, равнодушное отношение к происходящему этого полицейского можно было объяснить вполне понятным сочетанием усталости и раздражения.

А моя задача заключалась в том, чтобы побыстрее докопаться до гроба и покончить с этим неприятным делом раз и навсегда. Для чего нужны хорошая команда, бесшумная техника и возможность проводить работы рано утром, так как в дневное время здесь слишком много посторонних.

Помимо полицейского с застывшим каменным лицом, в моем распоряжении были три землекопа с местного кладбища. Они быстро установили пару небольших фонарей и принялись за работу, которая продолжалась не меньше часа. С ними был еще молодой парень из патологической лаборатории ФБР, который непонятно как получил свою лицензию в столь юном возрасте.

Я снова посмотрел на стоявшего рядом полицейского и попытался его хоть как-то расшевелить.

— Ну как вам все это мероприятие?

Никакой реакции не последовало. Я решил оставить его в покое и снова повернулся к землекопам, которые уже стояли на крышке гроба Коннора Брауна и пытались прикрепить к ручкам толстые веревки. Мне почему-то показалось, что ручки гроба недостаточно надежны, чтобы вытащить его из такой глубины.

— Вы уверены, что эти штуки выдержат? — поделился я с землекопами своими сомнениями.

Все трое посмотрели на меня снизу вверх.

— Должны выдержать, — ответил самый высокий из них на хорошем английском, а остальные могли по-английски только кивнуть.

Когда веревки были привязаны к ручкам гроба, рабочие выбрались из земляной ниши, подтянули один край гроба, а потом привязали веревки к другому его концу. Теперь оставалось лишь поднять гроб на поверхность.

И тут до нас донесся какой-то шум.

«Что это, черт возьми?» Никто из присутствующих не произнес таких слов, но у каждого из нас они были на уме. Этот звук походил на хруст ветки под ногами идущего человека. «Всадник без головы на ночной прогулке?»

Мы все замерли и прислушались. Ветки большого дуба у нас над головой заколыхались и заскрипели, но тот подозрительный звук больше не повторился.

Кладбищенские работники оказались более хладнокровными и вскоре вернулись к работе. Гроб с телом Коннора Брауна стал медленно подниматься вверх.

Тут произошло что-то странное. Поднялся ветер, зашумели ветки дуба, а по моей спине пробежал холодок. Я никогда не отличался особой религиозностью, но в этот момент не мог не подумать о том, что мы совершаем нечто противоестественное. Мы потревожили мертвеца и, значит, нарушили привычный порядок вещей.