Скрип на лестнице - Эва Бьёрг Айисдоттир

мне и посвятить в суть дела. По крайней мере, замуж моя племянница вышла удачно. Этот Эйрик на меня произвел отличное впечатление. Но я не возьму в толк, зачем вам со мной встречаться, мне же сказать будет нечего.

Эльма замялась:

– И все же было бы хорошо, если б я могла к вам зайти. Совсем ненадолго. Скажем, завтра утром часов в одиннадцать?

И снова пауза.

– Ну, не знаю, какой вам от этого будет прок, но ладно, заходите. Правда, я до двух занята, но в два можно, – наконец ответила она и надсадно закашляла в трубку.

Эльма поблагодарила и попрощалась. Непохоже, чтобы отношения между тетей и племянницей были хорошими, в этом супруг покойной был прав. Она ткнула пальцем в другой номер, который дал ей Эйрик. Он принадлежал Альдис Хельгадоттир, единственной подруге, с которой общалась Элисабет. Когда она уже решила вешать трубку, в телефоне раздался запыхавшийся голос.

– Да, – ответила та, словно звонок потревожил ее в разгар чего-то важного. Но когда Эльма изложила суть дела, собеседница тотчас сменила тон. – Конечно, я могу с вами встретиться. Боже, если я только могу что-то сделать… – В конце фразы звук ослаб, и Эльме показалось, что она услышала на заднем плане всхлип.

– Завтра в полдень? – спросила она, когда подруга промолчала.

– У меня в час собрание, так что в двенадцать мне подходит.

Эльма попрощалась с ней и какое-то время держала телефон в руке, призадумавшись, а потом позвонила в Статистическое бюро. Автоответчик сообщил, что ее соединят со специалистом при первой возможности. Ей пришлось ждать несколько минут, а потом ее перенаправили к женщине, которая представилась как Эйдюр.

– Ну-ка, посмотрим, – сказала Эйдюр, и Эльма услышала стук клавиш. – Ага, вот оно. Когда эти мать и дочь жили в Акранесе, то были зарегистрированы по адресу: Кроукатун, 8.

– Спасибо, – ответила Эльма. – А еще я хотела бы узнать, не могли бы вы посмотреть, известно ли имя ее отца и когда она сменила его на имя матери[6]?

– Ну-ка, посмотрим… – Эльма снова услышала стук клавиш. – Элисабет Хётлюдоттир никогда не меняла имени. У нее с детства был матроним, а отца ее звали Артнар Хельги Ауртансон. Он погиб в 1989 году.

– Известно ли, как он погиб?

– У нас записано только, что в результате несчастного случая, а как именно, несложно посмотреть в других источниках.

Эльма поблагодарила и попрощалась. Затем она открыла сайт со старой периодикой и вбила в поисковик имя отца Элисабет. Нужная новость отыскалась почти мгновенно. Она была датирована 1989 годом. Двое человек пропали без вести после того, как во время бури вечером 16 февраля недалеко от входа в порт Акранеса затонуло малое рыболовное судно. Выдвигалась версия, что пятитонное суденышко с двумя людьми на борту опрокинуло волной. В статье подчеркивалось, что циклон в тот раз был очень суров, налетел неожиданно и на рыбных банках и в заливе Факсафлоуи погодные условия были очень неблагоприятными. Также там сообщалось, что у Артнара остались сожительница и дочь.

Эльма записала прочитанное в блокнот и снова откинулась на спинку кресла. Когда отец Элисабет погиб, ей шел всего седьмой год, и судя по всему, оба ее родителя проживали вместе. Почему же ее звали в честь матери, а не отца?

Акранес 1990

Мороз щипал ей щеки, а она шла по снегу, пытаясь поспевать за матерью. Когда она смотрела вниз, глаза слегка слепило. Снег был таким невероятно белым и сверкал на солнце. Как блестки. Но и холодный же он был! Он набился ей в сапожки и растаял, так что колготки промокли. Она задрала голову к небу и высунула язык. Попыталась ловить большие снежинки, тихо падавшие на землю при безветрии.

– Ну что ты там делаешь! Идем! – позвала ее мама.

Элисабет бегом поспешила за ней. Настроение у мамы было плохое. Глаза у нее были маленькие, красные. Несколько снежинок пробрались за воротник, и она почувствовала, как растаявший снег стекает по позвоночнику.

– Мама, мне холодно, – сказала она и тотчас пожалела об этом. Мама плохо переносила нытье. Она крепко ухватила дочь за руку и потащила вперед. Девочка упала в снег, но мама просто начала тянуть сильнее, продолжая идти вперед, несмотря на то, что ребенок волочился по снегу. Девочка почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, но попыталась стиснуть зубы и терпеть: плакать она не решалась. В последнее время настроение у мамы было очень скверным. Зачастую девочка даже не понимала, в чем поступила неправильно. Удары были совсем неожиданными.

Она почувствовала, как из носу потекли сопли, и попыталась утереть их свободным рукавом пальто. Она надеялась, что их с мамой никто не заметит. Она представляла, что скажут ребята в школе, если увидят ее, такую промокшую и с соплями. Это все папа виноват, подумала она про себя. Если б он не вышел в тот рейс, все было бы куда лучше. Тогда бы мама так не сердилась.

Они остановились возле бело-синего многоэтажного дома, вошли в подъезд, и мама позвонила в дверь. Никто не отозвался. Мама, не долго думая, снова нажала на кнопку звонка и долго не отпускала ее. С ее волос на красное полупальто стекали капли.

– Да, – ответил хриплый мужской голос.

– Это я, – тихонько ответила мама.

Судя по всему, обладатель голоса знал маму, потому что после этого послышалось громкое жужжание. Мама открыла дверь, но на пороге остановилась и посмотрела на дочь. Затем нагнулась и заглянула ей в глаза.

– Жди здесь! – решительно произнесла она. Та послушно кивнула и шмыгнула носом. Дверь снова захлопнулась, и мама исчезла за ней. А она села и стала ждать.

Пока она ждала, то увидела, как из соседнего подъезда выходит Магнея со своей мамой. Магнея училась с ней в одном классе, но подругами они не были. Она сильно шмыгнула носом и попыталась сжать пальцы ног, чтобы к ним прилила кровь. Мать и дочь прямиком прошли к большому новому внедорожнику. Магнее, в отличие от нее, не приходилось брести по сугробам! У нее, наверное, и ноги никогда не мерзли. Полным зависти взглядом она смотрела, как Магнея пристегивается ремнем и прижимает к себе куклу-блондинку.

Она пообещала себе, что, когда вырастет, у нее тоже будет большой внедорожник, чтобы её детям не пришлось морозить ноги.

День тянулся долго. Магнея сидела и смотрела на стенные часы, ждала, пока стрелки поползут вперед. Ученики, судя по всему, понимали, что ей не до них. Они разговаривали чуть громче, чем обычно, старались чуть хуже. Ей было