Печали веселой семейки - Марина Серова

Когда же все было наконец закончено и я надеялась, что сейчас можно будет ненавязчиво приступить к тому, что меня так интересовало, Терентьев поступил так, как поступают многие мужчины после любовных утех. То есть попросту повернулся на бок и заснул. Похоже было, что я ничего больше от Терентьева не добьюсь, следовательно, всю мою затею с соблазнением можно считать полностью провалившейся. Чувствовала я себя последней идиоткой. И не только из-за моего поражения в профессиональном смысле, но еще и из-за того, что понимала, каким волнующим и захватывающим могло бы быть это свидание, если бы между мной и Терентьевым не стояло уже опостылевшее мне детективное расследование, в котором главным и единственным подозреваемым оказался он сам.

Внезапно усталость навалилась на меня с новой силой. Я почувствовала себя такой измотанной и такой несчастной, что чуть было не расплакалась.

Конечно, можно было бы дождаться утра, пока Терентьев не проснется, и тогда наконец завести с ним интересующий меня разговор, но уже не было на это сил. Я вспомнила про свою уютную квартирку, слава богу, без рояля, гантелей, канделябров и медвежьих шкур, — нормальную квартиру, мое гнездышко. А потом перед моим мысленным взором появилась любимая кофеварка. Я еще держалась, но после того как этот образ сменился другим — чашечкой, до краев наполненной ароматным кофе, я не выдержала.

Тихонько я встала с кровати и, кое-как одевшись, выбежала из дома Терентьева, проплутав там минут пятнадцать среди комнат. Что ни говори, а планировка в его особняке запутанная. Итак, в довершение ко всем сегодняшним проколам и провалам, частный детектив-неудачник Татьяна Иванова заблудилась, как маленькая девочка, убежавшая без спросу в лес.

Однако неудачи мои на этом не закончились. Вернувшись домой, что после часу ночи в Тарасове вообще-то затруднительно, потому что общественный транспорт в это время мирно отдыхает после трудового дня по гаражам и депо, я обнаружила, что потеряла одну из контактных линз. Я так и обмерла. Хорошо, если я не посеяла ее у Терентьева. А если да? Тогда он наверняка поймет, что моя внешность, на которую он купился, ненастоящая. Начнет допытываться и, конечно же, обо всем догадается. Оставалось только надеяться, что потеряла я линзу все-таки где-нибудь по дороге.

Нет, иногда я становлюсь несокрушимой оптимисткой, и почему-то со мной это происходит именно тогда, когда для оптимизма, казалось бы, не должно найтись места. Знаете, о чем я подумала? О том, что хорошо, что сейчас уже поздний вечер, а не то представляете, какой нездоровый интерес я вызвала бы среди прохожих своей разноглазой персоной? В общем, через минуту у меня уже было относительно хорошее настроение, а когда я добралась наконец до кухни и до кофе, я почувствовала себя еще лучше.

Глава 9

Над всем, что произошло вчера, следовало бы подумать хорошенько. Каминский, который позвонил мне вчера, заметно нервничал. Ведь расследование мое затягивалось, и это говорило не в мою пользу, хотя я старалась вовсю.

Я вновь достала из ящика стола листок, на котором были записаны подозреваемые в похищении документов. Нет, вычеркнуть фамилию Терентьева я никак не могу, он так и остается основным или даже, пожалуй, единственным подозреваемым. Я вооружилась красным маркером и напротив его фамилии нарисовала жирный вопросительный знак. Сделала я это, честно говоря, скрепя сердце. Мне очень бы хотелось пририсовать этот вопросительный знак к какой-нибудь другой фамилии из списка, но против фактов не пойдешь. Только Терентьев в моем расследовании оставался загадочной фигурой.

Я чувствовала, что с Терентьевым вчера вечером допустила немало промахов, главным из которых была потерянная контактная линза. Правда, оставался шанс, что я умудрилась посеять ее где-то по дороге домой, но, скорее всего, это случилось именно у Терентьева. Теперь-то я понимала, что взвалила на себя слишком много дел, ведь раскалывание даже одного подозреваемого требует немало усилий, а я вчера имела дело аж с тремя! Овсепян, пожалуй, не в счет, потому что им я лично не занималась, но зато вместо него я нагрузила себя двумя дипломатическими беседами с Папазяном.

Я чувствовала, что зашла в тупик. Но тут вдруг вспомнила, что у меня осталась еще одна ниточка, ведущая, возможно, к преступнику, — мой телефонный злодей. Я с досадой подумала о том, что из-за безрезультатного свидания с Терентьевым пропустила важный телефонный звонок и что вчера, возвратясь домой, даже не подумала о том, чтобы узнать, были ли для меня сообщения в мое отсутствие. И я немедленно, забыв про недопитый кофе, которым сдабривала утренние размышления, бросилась к автоответчику. Так и есть — злодей звонил, как и обещал.

— Тебя нет дома! А ведь я сказал, что, если тебя не будет, я пойму, что ты не оставила расследование. Помнишь, я говорил, что мало тебе не покажется? Настал час осуществить угрозы.

Голос был все такой же, киношно-злодейский. Мне показалось, что и шум был тот же самый, что и во время предыдущих звонков. Похоже, тот, кто мне угрожал, не додумался даже до того, чтобы звонить с разных телефонов-автоматов. «М-да, видно, опыта в преступлениях у моего злодея маловато, — подумала я. — Наверняка он никогда раньше ничем подобным не занимался. Почему же Терентьев — а ведь наверняка за всеми этими звонками стоит именно он, больше некому, — если ему так уж нужно было мне угрожать, не нашел кого-нибудь более опытного в таких делах? Или у него у самого опыта в преступлениях маловато? Хотя кое-какой все же есть, судя по тому, что мне рассказал о нем Каминский».

— Впрочем, — вещал знакомый мужской голос, — я дам тебе еще один шанс. Я слежу за тобой и все про тебя знаю. Так вот: я позвоню еще раз завтра днем. Если за это время ты не сделаешь ни одного опрометчивого шага, я готов тебя простить. Но если нет, тогда жди больших неприятностей. Подумай хорошенько.

Мои подозрения усилились еще больше. Я уже поняла, что ни на что более серьезное, чем угрозы, звонящий не пойдет — если бы он хотел со мною разделаться, то сделал бы это давным-давно. Кроме того, я вдруг подумала об одной детали. Я даже обозвала себя идиоткой, сетуя на то, что сразу не обратила на нее внимания. Ну конечно: телефонный незнакомец даже не знает номера моего мобильника! Городской номер он, вероятно, узнал в справочной службе, а значит, ему известны мое имя, адрес, да еще, может быть, возраст. Ха-ха, значит, вместо того чтобы следить действительно за каждым моим шагом и своими звонками заставать меня врасплох, злодей узнает мой городской телефон и звонит, как по расписанию, два раза в сутки да еще с одного и того же телефона-автомата. Честное слово, если вдруг окажется, что этот телефон находится возле его собственного дома, я не удивлюсь.

Если бы я захотела, я смогла бы избежать звонков с угрозами, просто-напросто переехав в мою так называемую конспиративную квартиру. Квартира досталась мне по наследству от бабушки, и я ею время от времени пользуюсь, если хочу уйти от надоедливых подозреваемых, наемных киллеров и всякой прочей дряни. Но сейчас я ни за что так не поступлю. Из принципа! Стану я бояться каких-то там преступников-самоучек, которые не умеют даже нормально, грамотно угрожать по телефону! Еще чего не хватало! Да таким преступникам слюнявчики надо повязывать и кормить их с ложечки детским пюре!

Сегодня днем я поймаю этого, с позволения сказать, преступника и все выведаю у него. Ведь вряд ли он захочет отдуваться за Терентьева, и если правильно повести на него психологическую атаку, то он расколется как кокос, свалившийся с пальмы.

А пока надо было спровоцировать злодея-неудачника на новый телефонный звонок. Я засунула порядком надоевший мне черный парик и очки с простыми стеклами в пакет — отдам их Светке-парикмахерше. Придется еще извиниться за потерянную контактную линзу, ведь линзами тоже снабдила меня она. Потом я позвонила Каминскому и договорилась о встрече. Если мой телефонный недоброжелатель следит за мной, то наверняка выдаст себя очередным звонком. Тут-то я его и сцапаю!

Каминский сказал, что к нему в особняк можно приезжать хоть сейчас, он ждет от меня отчета о расследовании. И я решила не откладывать дело в долгий ящик.

Ничего не изменилось с тех пор, как я последний раз была в этом особняке. Те же башенки, те же витражи, та же мелодичная трель дверного звонка. Изменилось только мое настроение. Из делового и торжествующего, каким оно, если помните, было во время первых двух посещений замка «благородного рыцаря» сэра Каминского, оно превратилось в достаточно беспокойное.

А повод для беспокойства у меня был. Я боялась, что Каминский, разочарованный во мне из-за того, что я так долго копаюсь с расследованием, решит поручить его кому-то другому, в то время как я собралась нынче дернуть за очередную ниточку, которая наверняка — теперь я в этом почти не сомневалась — приведет меня к разгадке. Впрочем, точнее будет сказать не к разгадке, а к доказательствам, поскольку в поведении Терентьева вчера вечером я ясно как божий день видела попытку — и достаточно удачную, раз я до сих пор вожусь над порученным мне делом, — увильнуть от моих расспросов, которые, конечно же, дали бы доказательства правоты моих подозрений.