Катюша - Марина Воронина

Перед тем, как выйти из квартиры, Катя, спохватившись, заглянула в зеркало, ожидая увидеть там кровавую маску вместо лица. Ее ожидало приятное разочарование: к синяку на челюсти добавились ободранная щека и слегка припухшая верхняя губа.

С омерзением стерев носовым платком капли чужой крови со лба и щек и приведя в порядок прическу. Катя решила, что, хотя победа на конкурсе красоты ей не грозит, но и тыкать в нее пальцами на улице никто не станет. Она швырнула испачканный платок на пол и шагнула к двери, но Валера преградил ей дорогу.

— Не спеши, — сказал он. — Переодеться ты разве не хочешь?

Катя опустила глаза и вздрогнула. Ее одежде досталось куда больше, чем лицу. Она выглядела именно так, как должна выглядеть одежда человека, который одержал победу в кровавой драке, размозжив топором голову своего противника — не больше и не меньше. Она беспомощно посмотрела в сторону комнаты — все ее вещи остались там. Перехватив ее взгляд, Валера понимающе покивал головой, быстро взглянул на часы и сказал:

— Ладно. Так или иначе, марафет наводить некогда.

Он одним движением освободился от своего огромного плаща и совсем уже собрался набросить его Кате на плечи, но остановился, потому что Катя непроизвольно хихикнула: если она в рваной и перепачканной кровью одежде производила странное впечатление, то Валера в своих застиранных джинсах и длинном свободном свитере из числа тех, что так любимы людьми творческих профессий и молодыми неформалами, смотрелся бы вполне обычно, если бы не тяжелый армейский бронежилет.

— Вот черт, — немного смущенно сказал Валера. — Верно мама говорила: ленивый дважды делает...

Он сунул плащ Кате и, быстро сняв бронежилет, бросил его под ноги. Сдернув через голову свой бесформенный свитер, он нацепил бронежилет на голое тело, на минуту сделавшись похожим на этакого акклиматизированного в наших широтах Рэмбо, а поверх бронежилета натянул свитер.

— Я готов, — сказал он. — Ну, чего ты стоишь? Надевай плащ, и пошли.

Пока Катя путалась в оказавшемся неожиданно тяжелым плаще, он нагнулся, подобрал выпавший из Катиной руки пистолет, брезгливо обтер окровавленную рукоятку валявшимся рядом носовым платком и затолкал пистолет за пояс джинсов, прикрыв его свитером. Катя тем временем разобралась с рукавами. Правый карман плаща ощутимо оттягивало что-то компактное, но очень увесистое. Катя сунула в карман руку, и пальцы сразу же нащупали холодную рубчатую рукоять. Она вскинула глаза на Валеру — тот смотрел на нее и едва заметно улыбался самыми уголками губ.

— Отдать? — спросила Катя.

— Не обязательно, — ответил он, открывая дверь и осторожно выглядывая наружу. — Фантастика! Похоже, на ваше побоище и впрямь никто не обратил внимания. Какой хороший подъезд! Ты не знаешь здесь какого-нибудь богатенького Буратино?

— А ты что же, вроде кота Базилио? — спросила Катя.

— А ты думала, что я Бэтмэн? — вопросом на вопрос ответил он.

Уходя, Катя привычным жестом забросила на плечо ремень кофра и зачем-то заперла дверь на ключ, хотя очень смутно представляла себе, когда и при каких обстоятельствах сможет сюда вернуться. Пока, по крайней мере, у нее такого желания не возникало. Снаружи дверь ее квартиры выглядела вполне мирно и благопристойно — обыкновенная, давно нуждавшаяся в покраске дверь с одиноким стандартным замком и протертым половичком у порога. Кате она сейчас казалась волшебной дверцей в какую-то злую сказку: открой ее, и прямо с заплеванной лестничной площадки попадешь в заколдованный лес, полный дикого зверья и свирепых каннибалов с клыками до пояса. Она подбросила на здоровой ладони ключи и, кряхтя, засунула их в карман джинсов, с трудом отыскав его под своим балахоном. Сзади лязгнули, открываясь, дверцы подошедшего лифта, и Валера деликатно подергал ее за рукав.

— Поехали, — сказал он.

— Поехали, — вздохнула Катя и, прихрамывая, вошла в лифт.

Тесная кабина толчками пошла вниз, над головой тихо повизгивал трос. Под ногами опять плескалась лужа — снова кто-то не добежал до туалета. Впрочем, по сравнению с тем, что сейчас творилось в Катиной квартире, это был сущий пустяк, не стоивший ровным счетом никакого внимания, и Катя лишь приподняла полы непомерно длинного плаща, чтобы не намокли.

— А почему ты ходишь в таком плаще? — спросила она.

Ее спутник пожал плечами.

— Ничего лучшего под рукой не оказалось. Я, знаешь ли, не держу гардероба. Покупаю тряпки тогда, когда старые снашиваются. А тут вышло так, что моя куртка сносилась... э... несколько неожиданно. Это моего соседа плащ.

— Порвал?

— Куртку? Прострелили.

— А кто?

— А твой сегодняшний друг. Он ведь предлагал тебе расстаться друзьями?

— Угу. А как ты узнал? Вы что, знакомы?

— Знакомы? Ну, наверное, можно сказать и так. В общем, если бы не ты, убить его пришлось бы мне.

— Пришлось бы?..

— Именно.

Лифт остановился на первом этаже. Катя шагнула к дверям, но ее спутник грубо оттолкнул ее к стене и осторожно выглянул в коридор.

— Пошли, — сказал он, — все чисто.

Катя медлила: ей не нравилось подобное обращение, и, кроме того, она снова больно ударилась и без того ушибленным плечом. Я, наверное, действительно очень устала, подумала она, чувствуя, как на глаза неудержимо наворачиваются совершенно детские слезы.

Валера шагнул из лифта, но, почувствовав, что за ним никто не идет, обернулся.

— Ну, что такое? — с легким раздражением спросил он и, приглядевшись, шагнул назад. Створки лифта начали сдвигаться, и ему пришлось подставить ногу. — Ты что, обиделась? Вот незадача... Связался черт с младенцем. Ну, извини. Я не собирался тебя обижать, просто теперь тебе придется привыкнуть ходить с опаской. Все изменилось, понимаешь? И если уж ты вышла на охоту, сначала научись вести себя, как дичь, иначе даже вякнуть не успеешь.

Дверь лифта снова задергалась, пытаясь закрыться, и он раздраженно отпихнул ее плечом.

— Согласись, тебе сегодня просто повезло, — продолжал он. — Во второй раз может повезти меньше... Может вообще не повезти, и исправить ничего не удастся. Если ты станешь плакать из-за каждого синяка, тебе лучше взять такси и поехать прямо в уголовку. Если их очень попросить, они могут тебя защитить. Они действительно могут, поверь. Так как?

Катя громко шмыгнула носом и утерлась свисающим рукавом плаща. Рукав был жесткий, брезентовый, и утираться им было неудобно.

— Ты мне скажешь, кто ты такой, в конце концов? — спросила она, выходя из лифта.

Валера посторонился, пропуская ее, и освобожденные створки двери сомкнулись с облегченным чмоканьем.

— Я — ужас, летящий на крыльях ночи, — сказал он. — Я кот Базилио и лиса Алиса. Ни в коем случае не следует думать, что я Робин Гуд, хотя некоторые излишне экзальтированные особы легкого поведения думают именно так. Я не граф Монте-Кристо и, уж конечно, не Штирлиц. До Остапа Бендера мне далеко, но и Аль Капоне я становиться не хочу. Меня одинаково ненавидят и уголовный розыск, и все крестные отцы, сколько их есть в этом городе. Ну, кто я такой?

— Дурак, — в сердцах сказала Катя, не склонная в данный момент к разгадыванию шарад и участию в викторинах.

— Отчасти, — ничуть не обидевшись, сказал ее спутник, предупредительно распахивая перед ней дверь подъезда. — Но только отчасти. Дураки в нашем бизнесе долго не живут — я имею в виду полных дураков, клинических...

— У тебя деньги есть, Базилио? — спросила Катя, озираясь в поисках зеленого огонька.

— Деньги есть, — с готовностью откликнулся Валера. — А зачем?

— А на такси. Или мы пойдем пешком?

— Зачем? — пожал плечами ее спутник. — Я на машине.

— Ты? — всплеснула Катя рукавами брезентового балахона. — Это ж надо!

Она оглядела короткий ряд автомобилей, припаркованных у подъезда ее шестнадцатиэтажки. Здесь было трое “Жигулей” разных моделей, одна “волга”, два “опеля”, забрызганный грязью до самой крыши “порше” и припаркованная чуть в стороне “таврия” с проржавевшими передними крыльями. Катя направилась к “таврии”, благодаря небо за то, что у этого трепача есть хоть какое-то средство передвижения.

— Тпр-р-р, — сказал сзади трепач. — Немного правее.

Он вытянул руку с зажатыми в ней ключами к скучавшему меж двух “Жигулей” глазастому “порше”, и “порше” приветственно пиликнул в ответ, мигнув подфарниками. Обойдя остолбеневшую Катю, ее спутник отпер дверцу “порше” со стороны пассажира и сделал приглашающий жест.

— Прошу, — сказал он. — Эх, прокачу!

— Это твоя? — не поверила Катя. Брезентовый балахон до пят очень не вязался с этой сверкающей под слоем отечественной грязи заграничной игрушкой.

— Если на клетке с ослом написано “тигр”, не верь глазам своим, — торжественно процитировал Валера, небрежно плюхаясь на водительское сиденье. — И наоборот. Ну, ты едешь или нет?