«Аквариум». Геометрия хаоса - Александр Исаакович Кушнир

степени, чем Гребенщиков, нёс в себе эту стопроцентную рок-н-ролльную эстетику, которой у нас до тех пор не было».

Программа была короткой и состояла из восьми композиций, которые Науменко исполнил в более жёсткой и агрессивной манере, чем на альбоме «Сладкая N и другие». Вокал звучал чуть ниже, темп — быстрее, а аранжировки были по-настоящему «грязными». Между музыкантами «Аквариума» и Майком возникла настоящая химия. Причём — в обе стороны. В итоге впервые со столичной сцены были исполнены не песни о воздушных замках и «дорогах разочарований», а провокационный панк-рок с дерзкими текстами. А после строчки про «пятьсот второй аборт» воздух в зале застыл, и стало слышно, как целуются мухи.

«Реакция на этот концерт была уникальной, — заявлял впоследствии Троицкий. — Притом, что публика была рафинированной, в зале творилось нечто, и после выхода на улицу все продолжали спорить. А кто-то даже подрался — была какая-то бойня между людьми, которые Майка восприняли, и людьми, которых он сильно возмутил».

Позднее выяснилось, что мероприятие в Северном Чертанове было записано с помощью мобильного «тон-вагона» одной из государственных радиостанций, который всеми правдами-неправдами удалось подогнать к концертному залу предприимчивому Косте Моисееву. Спустя много лет эту запись, качественно зафиксированную на чешской аппаратуре, выпустили в «Отделении ВЫХОД» под названием «Майк и Аквариум», и я настойчиво рекомендую её к многократному прослушиванию.

Всю ночь после фестиваля питерский десант отрывался на квартире у Саши Липницкого. Приятель Троицкого и выпускник журфака МГУ, он был не только удачливым коллекционером русских икон, но и продвинутым меломаном. Александр жил в элитном доме на Каретном Ряду, а его отчим служил переводчиком у первых лиц государства. Это давало определённые привилегии, и в год московской Олимпиады в обители журналиста газеты «Советская культура» появился новенький видеомагнитофон Sony.

Это было простое и незабываемое человеческое счастье. Позабыв о залежах импортного алкоголя, музыканты «Аквариума» буквально влипли в экран, на котором сменяли друг друга участники Вудстокского фестиваля.

«Когда мы впервые увидели в телевизоре настоящие рок-группы, то просто обомлели, — восхищённо говорил мне Файнштейн. — Мы ведь их никогда не лицезрели и совершенно не представляли, как они выглядят на сцене и играют “живьем”».

Особенно сильно этим сказочным зрелищем впечатлился Гребенщиков, который незаметно для окружающих вылетел в астрал. Непонятным образом он прошёл сквозь запертую дверь и обнаружил свой мятежный дух в близлежащем саду «Эрмитаж». Как именно он там очутился, Борис не смог объяснить ни тогда, ни спустя много лет.

К сожалению, в эту бурную ночь не обошлось без происшествий. Практически все музыканты стараются не вспоминать, как именно в составе «Аквариума» оказался гитарист Александр Кожевников. Похоже, что его пригласили для участия в пробной сессии, состоявшейся вскоре после записи «Сладкой N». Эти раритетные треки, записанные в Большом театре кукол в августе-октябре 1980 года, опубликованы под названием «Скоро кончится век», и сразу несколько моих друзей утверждают, что на них зафиксированы лучшие гитарные партии за всю историю группы.

Но творческие прорывы давались Кожевникову дорогой ценой. Никто не догадывался, что новобранец «Аквариума» прочно сидит «на чёрных делах» — морфии и прочих опиатах. Так случилось, что в разгар празднества Александр почувствовал необходимость «принять дозу», а для этого нужны были финансы. Он вышел в коридор, прошёлся по карманам, прихватил несколько пластинок, костюм Липницкого и... исчез навсегда.

Противоречивая личность Кожевникова вызывала впоследствии много взаимоисключающих кривотолков.

«Александр был сложным человеком, — писала о гитаристе «Аквариума» его подруга Елена Карцева. — Он рос в обеспеченной семье, а его отец был сотрудником госбезопасности. Саша окончил музшколу по классу мандолины и виртуозно владел струнными инструментами. Многие рок-группы были рады видеть такого гитариста, но Кожевников не задерживался нигде, хотя и редко кому отказывал, если его просили подыграть. Он нигде не работал, из дома ушёл, жил где придётся и с кем придётся. Александр вёл аутсайдерский образ жизни, но тем не менее абстрагировался от рок-тусовки, не принимая их цели и задачи всерьёз. Вот как он выразился в одной из своих песен:

Кто вы такие? О чём вы поёте?

К чему вы стремитесь и чем вы живёте?

У всех у вас много апломба и мнений

О джинсах, о музыке, портвейне и дзене.

Но надо ли всё это нам?

Александр был думающий человек... Сыграв на нескольких записях «Аквариума» и съездив на концерт в Москву, Кожевников разочаровался в Гребенщикове и не пожелал играть в его группе».

Как говорится, конец цитаты. Позже стало известно, что этот недооценённый музыкант, который писал очень красивые песни, трагически погиб. По одной версии — от передозировки, по другой — был выброшен из окна за долги...

* * *

Итак, с момента выхода альбома «Все братья — сёстры» прошло два с половиной года. За это время Борис и Майк совершили качественный рывок — и как музыканты, и как поэты. В отличие от Ленинграда, который долго просыпался, молодая столица полюбила их с нечеловеческой силой. Теперь сотни продвинутых студентов готовы были ходить на их выступления и тиражировать новые записи.

«Если успех в Москве не испортит чутья Майка, — анонимно замечал Гребенщиков на страницах «Рокси», — если его не затрахают девушки и не споят пожилые эстеты, то я рассчитываю на кое-что в будущем».

Тут необходимо сделать разъяснение о «пожилых эстетах». Как выяснилось, и среди них встречались неординарные персонажи с ярко выраженным просветительским даром. Одним из таких подвижников оказался известный кинодраматург Олег Евгеньевич Осетинский. Вальяжный джентльмен в кожаной куртке и дорогих дымчатых очках — он выглядел прямо-таки олицетворением успеха.

«Олег Евгеньевич был для нас большой фигурой из мира общепринятого искусства, — смеялся Гребенщиков. — И то, что он обратил на нас внимание и захотел послушать, было крайне неожиданно. Мы с удовольствием и песни пели, и разговаривали, и вместе пили. Он выглядел страшно серьёзно, очень могущественный человек, который сразу наобещал нам тридцать коробов всего на свете».

В артистической среде Олег Евгеньевич был известен не только как сценарист фильма «Звезда пленительного счастья», но и как суровый воспитатель дочери — фортепианного вундеркинда Полины Осетинской.

«Мы тогда не знали, что он — великий сценарист, — рассказывал Фагот. — Пока после одного из концертов это существо не заявило покровительственным тоном: «Хорошо, я беру вас!» И первое, что он сделал, — засунул Борьке в рот камни и заставил его петь!» Сам Осетинский подобные действия называл «постановкой дикции» и «работой