Токийский декаданс - Рю Мураками

Несмотря на это, Рёко ни в коей мере не зазналась. Она и впрямь всегда держалась скромно. К такой жене Аояма, разумеется, испытывал чувства уважения и благодарности, однако в свою бытность простого служащего довольно демонстративно погуливал. Когда христианское видео стало распродаваться неправдоподобными темпами, бывало, он спускал по сотне тысяч иен в хостес-клубах на Роппонги. Невзирая на это, Рёко оставалась непоколебимо сдержанной, занималась воспитанием и образованием Сигэ, и в доме никогда не возникало серьезных ссор и конфликтов.

Не существует мужчины, которого не посещала бы мысль: интересно, насколько свободным я стану, если моя жена умрет. Немало и тех, кто ждет не дождется, сгорая от нетерпения, того дня, когда супруга вместе с детьми уедет навестить родителей, чтобы пожить какое-то время в их доме. Однако, оставшись на самом деле без жен, большинство мужчин попросту ни на что не способно. Ощущение внезапной потери опоры и поддержки, существование которых прежде не осознавалось, лишает их даже желаний совершать что-то плохое.

Когда Рёко не стало, Аояму охватило чувство невероятной беспомощности. Знакомый врач диагностировал, что он буквально в шаге от депрессии. «Если сам не поставишь перед собой какую-нибудь цель, и впрямь серьезно заболеешь!» — было сказано Аояме, после чего он определил для себя две задачи.

Первая — по возможности больше проводить времени вместе с Сигэ. Сигэ тоже пребывал в состоянии шока, а ведь прежде им занималась исключительно Рёко, и немало времени у отца ушло даже на то, чтобы построить доверительные отношения с сыном. Купив перчатку и мяч, они отрабатывали бейсбольные приемы, играли в видеоигры, ходили в кино, занимались всем, что приходило на ум. Отличным способом проведения досуга стало плавание. Аояма учил неумелого Сигэ плавать кролем и брассом. Аояма приобрел абонемент в спортклуб неподалеку, и они практически каждый день вдвоем посещали бассейн. Спустя полгода после смерти Рёко, когда Сигэ мог уже проплыть стометровку кролем, стало понятно, что оба почти одновременно постепенно выходят из шокового состояния. Рёко умерла в середине зимы, а теперь за окном стоял сезон дождей. Как-то, выйдя из спортклуба, они двигались в сторону стоянки, и Сигэ заметил густо растущие гортензии, сказав: «Красиво, да?» Эти гортензии нежно-малинового цвета словно проникали в тело, приятно изнуренное бассейном. Действительно красиво, подумал Аояма. Находясь в состоянии шока, люди не обращают внимания на цветы.

Вторая задача заключалась в том, чтобы пригласить из Германии одну органистку с мировым именем. Эта женщина, выходец из бывшей Восточной Германии, была известна тем, что совершенно не давала благотворительных концертов. Аояма начал с того, что написал ей письмо. Для этого ему понадобилось изучить биографию Баха и культуру средневековой Европы, начиная с истории христианства. Он даже взялся за немецкий язык. Одновременно с этим Аояма приступил к поиску подходящего зала, но ведущие промоутеры иронически посмеивались над ним при одном только упоминании имени этой органистки. Несмотря на череду перечисленных хлопот, Аояма не обращался за помощью к отцу Рёко и не сообщал ему о том, чем занимается. Хотел сделать все сам. Два года он продолжал отправлять письма, не имея представления о том, прочел ли их адресат с должным вниманием. Когда же наконец был получен ответ, Аояма заплакал, невзирая на то что ответом был вежливый отказ концертировать. «Записать ваше выступление на первоклассном инструменте — это наш долг как верующих в Бога», — все не унимался Аояма, продолжая отправлять десятки писем. В действительности Аояма не верил в Бога, однако видеофильм, созданный им когда-то для восточноазиатской церкви, тоже пошел на пользу, и по прошествии пяти лет после первого письма эта органистка все-таки приехала и согласилась дать единственный бесплатный концерт в актовом зале Музыкальной академии в Мэдзиро. Аояма сделал его видеозапись. Отец Рёко, который более чем кто-либо обрадовался тому, что концерт стал реальностью, понял смысл всей затеи Аоямы. Это был, разумеется, реквием по Рёко и символ начала нового пути, в который он отправился один.

Сигэ, которому исполнилось пятнадцать, перерос своего отца ростом сто семьдесят четыре сантиметра и теперь довольно быстро плавал брассом и кролем. Два-три года тому назад они вдвоем стали играть в теннис, но, само собой, Сигэ прогрессировал быстрее. И внешностью, и характером Сигэ походил на Рёко. Аояма по-прежнему снимал дом в Сугинами, найденный по рекомендации тестя. Это было прекрасное место с территорией более двухсот пятидесяти цубо. [1] Владельцем был поп-композитор преклонного возраста, которому была ненавистна мысль о том, чтобы перепродавать этот дом незнакомому человеку, и в настоящее время он жил в пансионе с полным уходом на горячих источниках у подножия Фудзи. Арендная плата, превышающая пятьсот тысяч иен в месяц, в настоящее время не являлась для Аоямы столь внушительной суммой. Его фирма занимала офис в крупном бизнес-центре на улице Мэйдзидори в Сибуя и насчитывала в своем штате четырнадцать человек.

Сигэ ходил в частную школу в западном пригороде Токио, был силен в английском и химии и имел много друзей. И вот одним воскресным летним днем после обеда, когда вдвоем с отцом они смотрели по телевизору трансляцию женского марафона, Сигэ завел разговор о новой женитьбе.

Аояма удобно растянулся с баночкой пива на диване в гостиной. Оттуда через стеклянную дверь виднелся сад. В щель между занавесками, которые когда-то давно сшила Рёко своими руками, можно было разглядеть Гэнгу и Риэ-сан. Бигль по кличке Гэнгу с лаем кружил вокруг Риэ-сан, которая вот уже четыре года появлялась здесь в качестве домработницы. Полноватая добрая женщина сорока девяти лет, любящая шансон, путешествия и Фуруту из бейсбольной команды «Сувародзу». Ее нашли с помощью агентства по подбору домашнего персонала, а так как она жила на Мусасикай и к тому же по своему складу характера прекрасно ладила с Сигэ, было решено заключить с ней долгосрочный контракт.

Прошло минут двадцать с начала женского марафона, когда со словами: «Что это ты смотришь?!» в комнату вошел Сигэ и уселся на диван напротив телевизора.

— Надо же, ты дома. Редкий случай, — поднимаясь с дивана и прикуривая сигарету, сказал Аояма.

— Вечером пойду, а то сейчас там жарища такая, фу. А ты, отец, чего?

Полгода тому назад Сигэ начал называть Аояму отцом.

— Что значит «чего»?

— Ну, разве ты любишь марафоны?

— Терпеть не могу!

— Почему ж тогда смотришь?

— Потому что бегут женщины.

— Разве там есть красотки? Какие-то все они тощие.

— Как бы там ни было, я думаю, что в марафоне женщины обгонят мужчин.

— Почему?

— Так устроен их организм, что-то вроде внутреннего жира или чего-то такого. Хотелось бы когда-нибудь дождаться этого исторического дня. Хотя сегодня, пожалуй, не тот случай.

— Нечем заняться, да?

— Не то чтобы нечем! Но ведь побездельничать иногда тоже нужно, наверное. Мозг же должен отдыхать.

Вдвоем какое-то время они смотрели женский марафон.

— Спортсменки из Узбекистана, по-видимому, не участвуют, — сказал Сигэ. — Я в поезде каждые два дня встречаю одну девушку. Такая красивая! На днях решился с ней заговорить, и оказалось, что она узбечка. Работает в кондитерской в Татикава и учится в школе медсестер. Правда красивая девушка. У меня в школе оборжешься, одни уродины. А ведь в средней школе у нас в классе было несколько ах каких девчонок. И что же с ними случилось?.. Куда же подевались те красотки?..

Камера следила за японскими спортсменками, бегущими в самом центре лидирующей группы. Их было две, но обе вполне заурядной внешности. Несколько лет назад существовала японская бегунья, которая казалась Аояме довольно красивой. Она участвовала в Олимпийских играх, в Барселоне или в Сеуле-этого Аояма уже не помнил.

— Они как жуки-олени или жуки-носороги! — произнес Аояма. — У них не те условия обитания, что у черного леопарда, который находится на грани вымирания, или латимерии из прибрежных вод Мадагаскара. Эти рогатые жуки не станут праздно ползать по соседству, а предпочтут укрыться в корнях деревьев в какой-нибудь роще, разве не так?

— Еще они в магазинах бывают!

— Очень недешевые!

— Ну а где же, интересно, водятся красотки из числа людей?

— Толпятся в студиях музыкальных программ «Фудзи Тэрэби» или в темных барах в цоколе на Роппонги.

«Там они и впрямь дорогие!» — чуть было не добавил Аояма, но вовремя остановился. Сигэ по характеру походил на Рёко и потому не лишен был некоторого целомудрия.

Потом еще некоторое время они вдвоем смотрели женский марафон. Аояме показалось, что он смотрит на это состязание уже совсем иными глазами. Во времена, когда он наблюдал за тем, как бежал Абебе Бикила на Токийской олимпиаде, марафон служил символом чего-то. Он смотрел это состязание, сливаясь с атлетами, движимыми каждый своей внутренней мотивацией. Опять же тогда существовала национальная идея, и она проникала в сознание отдельной личности. По-видимому, это был не только экономический рост. Наверное, цель заключалась не в том, чтобы упрочить позиции иены в качестве международной валюты, не так ли? Теперь Аояма сознавал, что все это, вероятно, имело отношение к информации. Если даже не брать во внимание еду, одежду, лекарства… хотя нет, и для того, чтобы получить это, информация стоит дорого. Два-три года после войны непременно длился голод. Несмотря на это, японцы продолжали работать невероятными темпами. Не для того ли, чтобы сделать свою жизнь богаче? Тем не менее нигде нет роскоши и изобилия. Нет комфортного жилья; окрестные ландшафты, куда ни пойди, завалены мусором; переполненные поезда, в давке не выжили бы даже животные, и по сей день продолжают курсировать каждое утро. Японцы грезили не о жизни, а о вещах. Вещь — это, само собой, разновидность информации. В то время, как вещи наводнили нашу жизнь, информация напротив стала утекать мимо, и идея пропала. Посему большинство людей смогло с головой окунуться в общепринятое понятие счастья. Однако на свет появилось страшное одиночество. Когда в моменты плохого самочувствия оно атакует наш организм, происходят разные непонятные штуки. Появляется беспокойство. Быстро нейтрализовать его могут секс, убийство, насилие или что-то в этом роде. Когда-то давно Аояма смотрел телевизор с мыслью о том, что все спортсмены, участвующие в марафоне, бегут с одной и той же мотивацией. Сейчас же иначе. Что вполне естественно, каждым бегущим движет его собственный стимул. И то, что люди, рожденные в этой стране, действительно признают этот факт, — это, наверное, большое везение. Праздно размышляя об этом, Аояма смотрел на экран телевизора, когда Сигэ неожиданно спросил: «Отец, а что, если тебе снова жениться?»