Война по умолчанию - Леонид А. Орлов

в международном праве – это часть территории Советского Союза, то на этот случай в нейтральных водах тебя будет ждать эсминец.

– Даже три дня сложно будет продержаться без знания языка.

– И без документов, ты хотел сказать. Твой паспорт так быстро не восстановить, у румын сейчас чехарда вперемешку с лаптой. Поэтому мы подготовим тебе удостоверение личности за подписью нашего посла и Румынского официального МИДа, признающего его временным документом в чрезвычайных обстоятельствах и со сроком действия не более тридцати суток. Фактически этот документ будет официально подтверждать твой дипломатический иммунитет, хотя юридически это липа липой! И тем не менее мы верим, что он сработает и никто не захочет влезать в скандал, когда одним надо удержаться у власти, другим влезть в нее. Всем нужна дружба с Советским Союзом, даже без социализма.

– Вы уверены, Александр Владимирович, что с крушением социалистических идей в Румынии новая власть будет ценить отношения с социалистической страной?

– Будет, мой молодой друг. Еще как будет. И дело не в идеологии, а в экономике. Торговые и производственные связи наших стран имеют настолько глубокие корни, что будет серьезным ущербом для экономики Румынии, если она поссорится с СССР. Довольно приличный объем промышленных товаров, произведенных здесь, идет только к нам, и никуда больше. Если мы перестанем покупать их продукцию, экономика Румынии рухнет. Учти, политика политикой, а без крепких экономических отношений не выдержит ни одна страна.

Три рефрижератора встали с задней стороны здания крематория «Ченуша», где их было не видно с других улиц. Внутри крематория было безлюдно, пусто и тихо. С самого утра он был закрыт «по техническим причинам».

Спустя пятнадцать минут после приезда машин в административное крыло здания крематория вошел генерал Макри, которому было поручено довести до конца дело с телами убитых демонстрантов из Тимишоары. Все присутствующие как-то сразу сникли, стихли разговоры и пустые споры. Высокий, ощетинившийся черными с редкой проседью усами, с недобрым прищуром карих глаз, он умел смотреть на людей так, что те сразу чувствовали себя виноватыми во всех смертных грехах, вплоть до измены родине.

Эмиля Макри боялись. Он всегда отличался коммунистической хваткой и жесткостью в разговоре с оппозицией. Именно Макри подавлял восстание в Тимишоаре, поэтому, по мнению Елены Чаушеску, он и должен был лично закончить операцию и уничтожить ее следы здесь, в крематории. Чаушеску назначил генерала Макри руководителем II департамента экономической контрразведки – ключевого Директората внутренней безопасности Секуритате. На этом посту Макри получил доступ к большим объемам конфиденциальной информации финансово-экономического характера и компрометирующих материалов. Многие должностные лица и даже политики не сомневались, что, будучи близок к семье Чаушеску, Макри легко сможет пустить в ход эти материалы для борьбы с политическими конкурентами.

Как умеет работать Макри, знали все. И насколько он предан клану Чаушески, тоже знали все. Осенью 1977 года он был одним из организаторов репрессий против участников шахтерской забастовки в долине Жиу. А спустя десять лет, в ноябре 1987 года, Макри вместе с генералом Нуцэ руководил подавлением рабочего восстания в Брашове. Теперь была Тимишоара.

Макри кивнул головой, и из группы прибывших из Тимишоары офицеров двое двинулись за ним в зал с печью. Это были руководитель крематория бывший офицер Секуритате Иосиф Замфиру и директор администрации кладбищ Бухареста Георгиу Ганчиу.

– Вам двоим, – Макри выставил тонкий длинный указательный палец и ткнул им чуть ли не в нос каждому, – находиться в этом зале неотлучно. Каждое тело, которое сюда внесут офицеры, должно быть под вашим неусыпным надзором помещено на лоток и спущено в печь.

– У рабочих кончается рабочий день, – обреченно заявил Замфиру. – Меня не предупредили. Я понимаю, что секретность, но сейчас я должен им что-то сказать.

– О рабочих следовало позаботиться вам, дорогой товарищ Замфиру, – процедил сквозь зубы генерал. – Вы должны были своевременно поднять вопрос, а не ставить нас перед фактом. Не умеете работать? Почему я сумел предвидеть эти ситуацию, а вы нет?

Макри вытащил из внутреннего кармана кителя конверт и протянул директору крематория. Тот взял его так, будто в конверте была змея. Он непонимающе посмотрел на генерала, не решаясь открыть конверт.

– Здесь 2000 леев на ваших пятерых рабочих. Постарайтесь их, по крайней мере, убедить держать язык за зубами, а то они пойдут следом за этими трупами. Понимаете? – Генерал выдержал паузу, убедившись, что Замфиру достаточно побледнел, и добавил, ухмыльнувшись одними губами: – Разумеется, я пошутил. Ступайте. Теперь вы, товарищ Ганчиу.

– Я не понимаю, зачем я здесь, – начал мямлить директор администрации кладбищ. – Ведь решение о захоронении тел на одном из кладбищ не принято. И захоронение урн с прахом тоже не предусматривалось. Что-то изменилось, и меня не поставили в известность?

– Когда в этом деле что-то будет касаться вас, вы получите инструкции, – холодно парировал Макри. – Сейчас ваша задача – следить за тем, чтобы товарищ Замфиру делал все так, как я приказал. Запомните, Ганчиу, ни пуговица, ни монетка из кармана, ни тем более кошелек или зажигалка из кармана покойника не должны выпасть и закатиться под стол или попасть в карманы сотрудников крематория. Вы меня поняли?

– Да, да, конечно, – торопливо закивал Ганчиу, и у него мгновенно заблестел нос, покрывшись мелкими каплями пота.

– Все, что есть в машинах – одеяла, матрацы, – все в печь. Никаких следов!

В шесть часов вечера со зловещим скрипом открылась дверь первого рефрижератора и началась печальная выгрузка.

Глава 6

20 декабря. Тимишоара

Тимишоару было не узнать. Мрачное напряжение последних дней исчезло. Нет ночной темноты из-за погасших уличных фонарей, нет трупов на асфальте, нет молчаливо и зловеще торчащей на перекрестках военной бронетехники и угрюмых солдат в низко надвинутых на лоб касках.

Сегодня на улицах много народа. Рабочие, бастовавшие на заводах, вышли на улицы с лозунгами. Где-то играла бравурная музыка, люди обнимались и пели. То и дело кто-то забирался на крышу автомобиля или в кузов грузовика и произносил речь под восторженные крики и аплодисменты горожан. Казалось, всем городом овладела эйфория свободы. И каждый из ораторов вещал, что Тимишоара объявлена свободным городом. И никто не спрашивал, сегодня это еще никого не интересовало, свободным от чего или от кого стал их город. Слово «свобода» пьянило и вселяло призрачные надежды.

Солдаты тоже были на улицах. Они ходили группами среди гражданских, проезжали по улицам в грузовиках и тоже скандировали лозунги о свободе. Люди обнимались с солдатами, они хлопали друг друга