Гнев терпеливого человека - Сергей Анисимов

Одна из фотографий на страницах, заполненных текстом и цветными вставками, Вику зацепила. Яма, заваленная человеческими телами. Довольно привычное зрелище. Даже тела подростков среди тел взрослых – это тоже было привычно. Странно смотрелись чужие, непонимаемые слова вокруг. Может, в этом и смысл? Может быть, это и подействовало так на штаб?

О происходящем в мире они не знали почти ничего. Не было ни Интернета, ни телевизионных новостей, ни даже нормального радио – почти только одно чужое: с утра до ночи гонящее в уши всем слушающим тупую свою пропаганду. Незамутненную, классическую: «Россия была плохая, и за это ее наказали. Кайтесь, ироды! Но это все для вашей же пользы!» А без информации, без второй, третьей и четвертой точек зрения, без фактов – что хочешь сама, то и думай. По тому, что они видели вокруг, – на Россию действительно ополчился весь мир. И как было на самом деле – да, вот это действительно было всем интересно. Так что желтоватый журнал был сейчас к месту. Был не хуже коллекции листовок, призывающих всех бывших военнообязанных обоих полов зарегистрироваться в управе местного «сектора зоны урегулирования». Чтобы организованно строить новый, лучший мир для себя и своих близких. Под руководством квалифицированных специалистов. Цивилизованных и демократичных.

– Два вопроса, товарищ майор. Сколько у нас времени и можно ли брать оружие?

Что связные ходят без оружия, Вика знала. Что сама она проще чувствует себя полуголой, чем невооруженной, это не касалось никого. Как уж прикажут.

– Времени – неполные сутки. Завтра к часу пополудни, а лучше и пораньше, ждем назад. Часа два вечерних вам даю на ближний подход, там не торопитесь, осторожнее. Лучше к самой ночи. Ночь проведете там. Пароли: первый – «Андреевщина», второй – «Лукич». Запомнила? Повторить?

– Так точно, запомнила. Повторять не надо.

– Хорошо. Своего второго номера внутрь не тащи, оставь под стенами где-нибудь, не скиснет он у тебя за ночь. Лето. Ну, сама разберешься. Оружие можно: если кто привяжется, вали на хрен, как ты умеешь. Но лучше по-тихому, конечно. Опять же, сама это понимаешь.

– Товарищ майор, там двадцать с лишним километров в одну сторону. Даже если через Химучасток, а не вдоль железки… Это реально два дня, пусть и налегке.

– Я что, не сказал? Возьмете мотоцикл. Твой Костя водит, я помню. Сама умеешь?

– Нет.

– Ничего, дело нехитрое. Как на велосипеде. Это не «Харлей», а деревенская драндулетина, услада местных рокеров. Но по той дороге и он пройдет. Где не пройдет, перекатите – и дальше. Сколько-то последних километров ножками, ясное дело, но все равно нормально. Как раз обернетесь. Что еще?

– Раненым нашим чего пусть захватит, – сказали сбоку.

Майор согласно кивнул.

– Да, согласен. Но немного. Грузоподъемность… Они оба не худенькие, а дорога там… Верно, через Химучасток надо, молодец. Доктор… Зампотыл…

– От меня ничего, кроме приветов. Наоборот, оттуда попрошу захватить, чего дадут противовоспалительного. Любого: ибупрофен, адвил, бонифен, бруфен… Хоть аспирин! Хоть лимонные листья, если дадут. Попросишь?

– Поняла… Так точно.

– А я передам кой-чего. Чтоб не совсем уж…

Зам по тылу поднялся тяжело, как старик. Глаза у него были воспаленные, рубец рассекал лицо наискосок, оставшаяся от кисти правой руки культя торчала из рукава, как обрубленное полено. Захотелось отвести глаза, хотя Вика видела его десятки раз. Это был заслуженный боец. Хорошо, что жив и при деле, среди своих. Калеки сейчас не жили.

– Разрешите выполнять?

– Выполняйте, сержант. Удачи.

Офицеры встали, по очереди подали ей руку. Кто-то улыбнулся, кто-то посмотрел без выражения, равнодушно. Так, наверное, и должен офицер смотреть на бойца, уходящего на задание.

Начпотыл вышел за Викой из двери, буркнул что-то в спину вновь отвернувшейся от идущих девушки-связной, и тяжело, неловко потопал по коридору. Сборы были недолгими. Упаковать журнал в полиэтиленовую пленку в два слоя. Туда же тетрадь в клетку и две шариковые ручки. Как в первый класс сборы, только передничка не хватает. И повязанных мамочкой бантиков… Зампотыл дал тяжелый пакет с чем-то шуршащим: в ответ на вопросительный взгляд сказал, что настоящий чай. Да, дорогое удовольствие! Сами они вперемешку с чаем заваривали и иван-чай, и брусничный лист, и чагу, и всякую прочую ерунду. Впрочем, не так уж и чувствуешь разницу после десятка километров туда-сюда, особенно если промерзла в неподвижности и пару раз промочила ноги в ручьях.

Пистолет под пояс, в самодельную кобуру. Два запасных магазина и три десятка патронов в карманы россыпью. Нож. Индпакет и жгут.

Когда она вышла на хоздвор, Костя уже ходил вокруг мотоцикла, как кот вокруг миски с кормом, разве что не мявкал.

– Товащ сержант!

– Вольно. Как тут?

– Номана! С ветерком вряд ли, но… Транспорт.

Костя объяснил, что мотоцикл называется «Сова 175», отечественный. Очень б/у, но состояние еще не совсем убитое.

– Мотор слабоват, – сказал он, – везет как бы 200 килограмм, но не по такой дороге и не после стольких лет эксплуатации. Но да, все лучше, чем пешкодралом…

Цвет у мотоцикла, когда-то красный, теперь стал бурый с серым. Вика сочла, что это даже хорошо: почти камуфляж.

– Маршрут сказали тебе?

– Сказали выполнять твои… ваши приказания, – парень покосился на некрупную группу провожающих. – Как обычно. И еще автомат не брать.

– Что взял?

– «Макарова» взял. Что было, то взял. Я не разведчик, чтобы пижонские штуки иметь. Ничего, я и им умею.

– Я помню. Патроны?

– Запасная и россыпь. Кинджаль, конечено, вах!

Провожающие мужики посмеялись: кураж они уважали. Только зампотыл мрачнел на глазах. То ли себя вспомнил молодым и здоровым, то ли еще что.

– Сухой паек дам по минимуму, без консервов. Фляга своя? Хватит? Или еще одну надо?

Вика взяла, сунула в рюкзак к термосу. Нет, ничего, не так уж и тяжело.

– Спасибо, товарищ старший лейтенант. Мы отправляемся?

– Марш! Легкой дороги обоим. И тихо чтоб.

– Ох, спасибо…

– Давайте, бойцы, может, хоть вам повезет. А то или рукой штабу на все махнуть, или уже в Питер кому-то лыжи вострить, за носителем языка мушкетеров… Да назад потом, блин.

Вика кивнула, согласная со сказанным. Ага, эти все знают. Именно так: или махнуть рукой на возможную пустышку, или рисковать уже по-серьезному. Ну, любое задание нужно выполнять. Это конкретное – не хуже других. А то, что и они с Костей не хуже многих, это приходится доказывать.

Ну что, поехали? Рюкзак на спину, лямки уравновесить и подтянуть так, чтобы сидел как влитой. Покрутить бедрами, чтобы проверить, как держится кобура с тяжелым пистолетом. Затянуть шнуры в куртке, застегнуть молнии на карманах, оттянутых патронами. Костя молча и быстро делал то же самое, только рюкзак у них был один на двоих. Шлемов нет.

– На железку рули, тихонько.

На часах было полседьмого, нормально. Поехали. Она поерзала на неудобном сиденье, обхватила Костю за живот, и мотоцикл тут же дал с места. Сзади заливисто свистнули, это она еще услышала. А потом было уже ничего не слышно, только ветер свистел в ушах да все время что-то толкало в лицо. Даже на 30–35 километрах в час ощущалась каждая вбивающаяся в кожу песчинка, а ведь это была еще нормальная дорога, а не та убитая грунтовка, по которой они ходили к Рассвету и Ояти!

Ехать на мотоцикле было непривычно: страшновато и неожиданно весело. Трудно было наблюдать за окружающим, и на мозги непрерывно давило: в любой момент по ним могут пальнуть, а они и почувствовать ничего не успеют. В двух километрах от базового лагеря их проверил первый свой пост, в трех с лишним – второй. Потом, еще дальше, был парный секрет, и это все. До самого, наверное, Лодейного Поля не будет ни одного организованного отряда – только разрозненные мелкие группы и одиночки-инициативники, с которыми вообще ни у кого нет связи. Кто действует на свой страх и риск, не имея никакого снабжения «снаружи». И может только надеяться на то, что в их борьбе есть хоть какой-то смысл. Вот где настоящая храбрость…

У Рыбежского озера Вика похлопала напарника по груди. Тот сразу же сбросил газ и мягко остановился. Пять минут она потратила на объяснение того, что требуется делать: куда и зачем они двигаются и что везут, кроме чая. Костя Титов был фаталистом, да и вообще настоящим бойцом: приказы он не обсуждал. Если бы ему приказали ехать в монастырь под чужими прицелами, но там искать помощь в заполнении кроссворда – он бы тоже поехал, только ругался бы сильно. А так только кивнул. По требованию сержанта повторил задачу, подтвердил: если что, возьмет журнал и отвезет куда надо, предпримет соответствующие посильные усилия для выполнения, ну и все такое прочее. Можно было не сомневаться, что так он и сделает, если Вика погибнет или перейдет в категорию небоеспособных. Впрочем, во втором случае он скорее засунет журнал куда поглубже и будет ее вытаскивать. И она сделает ровно то же самое для него, вот что здорово.