Тайна Крикли-холла - Герберт Джеймс

Пылинки бешено плясали в лучах фонарей, как будто их поднял в воздух сильный сквозняк. Но ни одно из окон не было разбито или приоткрыто, не ощущалось ни малейшего дуновения. Лишь неяркий лунный свет сочился сквозь грязные стекла, разбрасывая по чердаку темные тени. Гэйб снова посветил на остовы кроватей и понял — здесь, наверное, когда-то была спальня для тех эвакуированных детей, которых поселили в Крикли-холле много-много лет назад.

Снизу, со ступеней лестницы, донесся голос Эвы:

— Ну, что там, Гэйб? — Эва говорила все тем же полушепотом, как будто боялась, что ее услышит кто-то кроме мужа.

— Погоди, я смотрю… — Гэйб поймал себя на том, что сам шепчет в ответ, и он тут же заговорил нормальным голосом: — Я просто смотрю. Тут, похоже, вообще ничего нет, кроме кучи старых кроватей.

Он поднялся сквозь люк и встал, оглядываясь по сторонам. Отчего такая пыль поднялась?

Келли пришлось помочь подняться наверх, а Лорен забралась на чердак самостоятельно, следом за всеми. Эва повела фонарем от стены к стене, от пола к потолку.

— Гэйб. Эта пыль…

— Да, понимаю. Не вижу и не чувствую ничего такого, что могло бы ее поднять.

Он посветил фонарем вдоль чердака. Две голые лампочки свисали на голых проводах.

— Видишь где-нибудь выключатель?

Эва повернула фонарь к стене рядом с открытым люком.

— Вон там, — сказала она, направляясь к единственному выключателю, установленному почти в самом углу.

Она нажала на кнопку, но загорелась только одна из лампочек под потолком, да и та оказалась слишком слабой — как и большинство лампочек в Крикли-холле. Жалкая лампочка, висевшая в дальнем конце длинного помещения, кое-как осветила дверь в деревянной перегородке.

На чердаке было очень холодно.

Эва осмотрела железные кровати, сложенные в кучу и целиком занимавшие один из углов. Должно быть, их была целая дюжина… или по крайней мере одиннадцать.

— Думаешь, именно здесь спали те дети? — спросила она Гэйба. — Тут была их спальня во время войны?

— Да, полагаю, здесь. — Луч фонаря Гэйба скользнул поверх кроватей. — Но если бы они оставались тут, когда началось наводнение, то должны были остаться в живых. Ерунда какая-то.

— Но здесь так пусто и голо… Наверное, у них были с собой какие-то игрушки, вещи…

— Это было слишком давно, милая. Здесь наверняка не раз делали уборку. — Он указал лучом фонаря на дверь в перегородке в другом конце помещения. — Но может быть, кое-что сложено вон там.

Гэйб направился к перегородке, и его шаги гулко раздавались в пустоте чердачного помещения.

Когда он проходил мимо Эвы, та схватила его за руку.

— Ты не забыл, зачем мы сюда пришли?

— А?

— Тот шум, шаги! — напомнила ему Эва. — Шаги звучали легко, как будто тут дети бегали по голому полу.

Гэйб заколебался. Немного подумал. Потом сказал:

— Это что-то другое.

— Нет, и ты знаешь, что я права. Мы слышали детские шаги. Думаю, этот дом хранит память о них.

— Не начинай сначала, а? В Крикли-холле нет призраков.

Гэйб пожалел о своих словах в ту же секунду, как произнес их.

— Па? — Лорен смотрела на него, и ее расширившиеся глаза были полны страха.

Эва тут же шагнула к дочери.

— Все в порядке, Лорен. Мы совсем не собирались пугать тебя. — Она обняла девочку за плечи.

— Но ты сказал, это были призраки! — Лорен застыла от страха и даже не шевелилась в материнских объятиях.

Эва попыталась успокоить ее.

— Нет, мы говорили не о привидениях. Я сказала лишь, что этот дом обладает памятью. Это вовсе не значит, что тут живут призраки.

— Мне не нравятся привидения, мамуля, — хнычущим тоном сообщила Келли.

— Ты их пугаешь, — сказал Гэйб, обращаясь к Эве; в его голосе не было гнева, только отчаяние.

— Тогда объясни мне, кто тут шумел.

Да, хороший вопрос, Гэйб понятия не имел, как на него ответить.

— Может, что-нибудь за той стеной. — Он взмахнул фонариком, показывая на перегородку, и направился к ней сквозь плавающие в воздухе облака пыли.

— Нет, папочка! — умоляюще произнесла Лорен.

Келли посмотрела на старшую сестру, и ее ротик скривился. Она быстро придвинулась поближе к Эве и Лорен. И все уставились на дверь в перегородке, как будто ожидая кого-то ужасного, готового выскочить оттуда.

— Я просто взгляну, — успокоил их Гэйб.

— Гэйб, я не думаю… — заговорила Эва, но тут же замолчала. Да чего тут бояться? Если это всего лишь воспоминания, то причин для страха нет. Но все равно ее терзало дурное предчувствие.

— Останься с девочками, — бросил Гэйб через плечо.

Это была знакомая Эве решимость. Гэйб был осторожен, она знала; для того чтобы устрашить его, недостаточно было необъяснимого стука. Эва не обратила внимания на его приказ и, ведя с собой дочерей, не слишком охотно пошла за мужем сквозь необъяснимую пыльную бурю. Слабенькая лампочка, чуть светившаяся под потолком, едва освещала голову и плечи Гэйба.

Гэйб резко остановился перед простой дощатой дверью и осмотрел дверную ручку. Замка под ней не было, только защелка Гэйб подцепил ее пальцем, чтобы металлическая пластинка встала вертикально, и почувствовал, как дверь при этом слегка дернулась, будто освободившись от давления. Эва и девочки молча наблюдали за тем, как Гэйб толкнул дверь.

Плотная тьма внутри отступила назад от света фонаря, словно ее застали врасплох.

Гэйб сунул голову в дверной проем.

— Тут всякий хлам, — возвестил он уже через мгновение. — Ничего, кроме старого ненужного хлама.

И исчез за перегородкой, а Эва и девочки столпились в открытых дверях. Эва повела фонариком в одну сторону, в другую — теперь она была скорее удивлена, чем испугана, — но хотя свет и разогнал отчасти темноту, он в то же время породил новые тени, еще более густые и глубокие. Эва рассматривала старую мебель — стулья с прямыми спинками, коробки, стоявшие высокой стопкой на столе, еще коробки — на замусоренном полу, старомодный электрический торшер с двумя лампочками; свертки ткани, похожей на ткань для штор; абажуры; статуэтка с отбитой по самые плечи головой; маленькая фигурка Христа с пылающим сердцем — одна из поднятых в мольбе рук отсутствовала; две высокие парные вазы, обе потертые и потрескавшиеся. Там были еще круглые настенные часы, валявшиеся на полу циферблатом вверх, — без минутной стрелки; пейзаж в рамке, прислоненный к какой-то коробке; помятое металлическое ведро; несколько рваных фибровых чемоданов со сломанными ручками и еще какая-то ерунда, покрытая грязными мятыми простынями. В общем, комнату за перегородкой наполняли всяческие обломки Крикли-холла, ничего не стоящие и никому не нужные.

Эва шагнула внутрь комнаты, и девочки, державшиеся за ее руки, вошли вместе с ней, боясь остаться снаружи. Эва видела, как Гэйб в полумраке осматривает лежавшие тут вещи. Воздух в комнате был душным, полным пыли.

Потом Эва услышала, как Гэйб присвистнул сквозь зубы.

— Посмотри-ка на это, — сказал он.

Эва подошла к нему и увидела, что он нашел.

— Игрушки, — произнесла она едва слышно.

— Старые игрушки, — уточнил Гэйб. — Ты только глянь! Некоторые так и лежат в коробках. Но все равно видно, что тут, даже сквозь пыль.

Он был прав: пусть с трудом, но картинки на коробках можно было различить, хотя и неотчетливо, сквозь толстый слой пыли. Игрушечный поезд. Фермерский двор с раскрашенными деревянными животными. Резиновые змейки… Эва подняла одну из коробок и ладонью смахнула с нее пыль. В плоской коробке явно лежала картонная головоломка, состоящая из кусочков, которые нужно собрать в соответствии с картинкой на крышке, а на крышке изображался парк, полный играющих детей — одни качались на качелях, другие скатывались с горки… а вот на карусели мальчик с желтыми волосами, совсем как у Кэма…

Гэйб прервал грустные мысли Эвы.

— А как тебе это?

Луч его фонаря освещал архаическую школьную доску с закругленными углами, со следами написанных мелом слов, до сих пор различимых под пылью. Доска стояла в углу, а подставка для нее — рядом. Почти вплотную к доске были придвинуты сложенные один на другой прямоугольные школьные столы; их металлические ноги свисали из-под гладких столешниц.