Месть проклятых. Возвращение императора - Аллан Коул

В этот момент дверь камеры бесшумно приоткрылась, и в образовавшуюся щель проскользнула рука Сент-Клер. Рука сняла с крючка китель Н'клоса и вместе с ним исчезла.

– Вот ваш кофе, сэр, пейте, пожалуйста. Слушайте дальше. Просматриваю я данные, касающиеся моего отряда, и прихожу в ужас. Массовое дезертирство, волна кровавых преступлений, социальные заболевания переросли в эпидемию. Полный развал! Ну, думаю, моему подразделению конец. Собираю отряд и спрашиваю людей, в чем заключается главная проблема, кто во всем виноват.

И они хором мне отвечают: "Пятнистые змеи!". "Пятнистые змеи?" – переспрашиваю я. "Да, сэр, пятнистые змеи", – отвечает хор. И мне объяснили, что все эти пятнистые змеи водятся в джунглях. А подразделение находилось как раз в самой гуще непроходимых лесов.

За то время, пока Алекс трепал языком, китель Н'клоса хорошенько обследовали. Воинский билет и другие документы были переданы самому быстрому тюремному бегуну, молнией спустившемуся вниз по лестнице в камеру, где ждала Л'н. Она изучила и запомнила все мельчайшие подробности документов Н'клоса, чтобы позже сделать копии. Л'н ведь обладала универсальной художественной памятью. С самого кителя были сняты мерки и сделаны слепки пуговиц – также для последующего воспроизведения. Были учтены даже размеры дубинки – на тот случай, если кому-нибудь понадобится выстругать фальшивую.

Всего за каких-нибудь несколько минут комитет по побегам обогатился ценной информацией. Если заключенному удастся бежать, он может захотеть или будет вынужден выглядеть, как охранник. А возможно, ему придется выдавать себя за самого Н'клоса.

Если, конечно, Н'клос в данный момент не обернется, не обнаружит пропажу формы и не поднимет тревогу...

Но пока все шло спокойно. Правда, Стэн корчился, как ненормальный, боясь прыснуть со смеху. До такого состояния его довел рассказ Алекса.

– Надо же, – продолжал Килгур, – маленькие, пятнистые змеи. Везде и кругом. Свирепые и беспощадные твари со смертоносным ядом. Эти бестии заползают в окопы и кусают, заползают в палатки и кусают, заползают в туалет и кусают. Мерзкие создания, что и говорить. Нужно было что-то срочно предпринять.

Я немного подумал, принял решение и приказал отряду построиться. И когда построение закончилось, из палатки вышел я. И все ахнули, потому что в руке у меня была зажата пятнистая змея.

И я сказал: "Послушайте меня, люди! Не то ли это пресмыкающееся, которое называют пятнистой змеей?" и люди ответили: "Да, это пятнистая змея". "Я хочу предложить вам способ избавиться от пятнистых змей. От множества этих тварей. На счет "раз" вы уверенно хватаете змею правой рукой. На счет "два" вы хватаете ее также и левой рукой. На счет "три" вы скользите правой рукой по ее туловищу к маленькой голове и – шпок! – на счет "четыре" резким движением большого и указательного пальцев отрываете змеиную голову!"

Люди вытаращили глаза – и начали войну. На протяжении следующих двух недель в месте расположения отряда только и слышалось: шпок... шпок... шпок... Кругом валялись открученные змеиные головы.

Моральный дух солдата окреп, дезертиров больше не было, преступлений тоже больше не было, уровень заболеваемости сифилисом резко снизился. Казалось, моя проблема решена.

И вот как-то раз захожу я в амбулаторию. А там лежит какой-то бедняга. Весь перебинтованный. С головы до ног. Упакованный, как куколка шелкопряда. Я спрашиваю его: что, мол, случилось? И он отвечает мне жалобным голосом: "Пятнистые змеи, сэр". "Значит, пятнистые змеи?" – спрашиваю я. "Да, сэр, пятнистые змеи". "Продолжай, парень", – говорю я.

Алекс немного занервничал, когда дверь камеры снова бесшумно открылась и та же рука осторожно повесила китель с портупеей на крюк. После секундной заминки Килгур продолжил повествование. Стэн пытался вспомнить самую жестокую и медленную из всех известных ему пыток и вынужден был признать: любая из них была детской шалостью в сравнении с той, которую придумал Алекс Килгур.

– "Сэр, – продолжает перебинтованный, – помните, вы рассказывали нам, как нужно расправляться с пятнистыми змеями?" "Да, – говорю, – помню, рассказывал. Но я не думал..." "Я попробую вам объяснить, что со мной приключилось. Сижу я вторую ночь в окопе, на своем боевом посту. И вдруг вижу, как в мою "нору" опускается покрытый мехом пятнистый предмет. И я, в точности, как вы советовали, мистер Килгур, на счет "раз" хватаю этот извивающийся предмет правой рукой, на счет "два" хватаю его также левой рукой, на счет "три" скольжу правой рукой вверх, на счет "четыре" делаю шпоки, сэр, можете себе представить, попадаю большим пальцем правой руки прямо в зад леопарду!"

Наступила мертвая, абсолютная тишина. Наконец Н'клос обрел дар речи.

– Это самая жуткая шутка из всех, что я когда-либо слышал.

В первый и последний раз Стэн был полностью согласен с мнением таанца.

Сент-Клер погрузилась в мрачные раздумья, наблюдая за своей странной соседкой по камере, делавшей наброски исключительно по памяти, а затем составлявшей точную копию таанского удостоверения на фоточувствительной пластинке. Сент-Клер собиралась возразить, когда Стэн приказал ей поселиться вместе с застенчивой керркой, но в последний момент передумала. Ей не хотелось доставлять Стэну такое удовольствие – знать о ее симпатиях и антипатиях.

Дело заключалось совсем не в том, что Л'н не была человеком. Просто любой компании Сент-Клер предпочитала одиночество. Она всегда выступала соло, всегда жила своим умом и никогда даже в мыслях не держала перекладывать ответственность на других. Сент-Клер выжила благодаря тому, что умело пользовалась случаем и никогда не колебалась.

Л'н спутала ей все карты. Живя с таким существом под одной крышей, нельзя руководствоваться одним лишь холодным расчетом.

Впрочем, в жизни вдвоем была своя логика. Как главной воровке, Сент-Клер было лучше иметь дело напрямую с маленькой художницей-керркой. Но для этого ей следовало кое к чему привыкнуть. Л'н могла чувствовать себя уютно только в темноте. За пределами камеры, на ярком таанском солнце, она становилась совершенно беспомощной. Со временем Сент-Клер стала замечать, что помогает Л'н машинально: водит ее в туалет, находит инструменты, потерянные при позднем дневном свете, возвращает к действительности, когда беднягу гипнотизирует какая-нибудь причудливая игра бликов.

Вскоре Сент-Клер поняла, что привязалась к другому живому существу. Л'н постепенно становилась для нее тем самым странным из всех животных, которое зовется другом.

Ей было трудно смириться с этой мыслью, особенно когда она вспоминала об отношении Л'н к этому "подонку Горацио". Соседка по камере расписывала его достоинства с таким пылом, словно он был самым настоящим святым.

А затем Сент-Клер услышала историю о ефрейторе Хансене и поняла, что Л'н отождествляет его со Стэном. Они оба слились для нее в один образ – безупречного героя. Лишь благодаря своим иллюзиям Л'н не потеряла рассудок в убогой нищете плотно населенного тюремного лагеря. Она тосковала по мирным лесам своей родной планеты, все чаще и чаще погружалась в воспоминания. Суровая действительность тюремной жизни становилась для нее невыносимой.

Без Стэна – по крайней мере без того, что она себе о нем навоображала – Л'н быстро дошла бы до грани тихого помешательства.

Сент-Клер дала себе слово изменить такое положение вещей, решила перевоспитать Л'н на свой лад до совершения побега.

– Скажи мне, Л'н, – обратилась она как-то к керрке. – Я знаю, что ты интересуешься светом. А видела ли ты когда-нибудь знаменитую светящуюся башню на Прайм-Уорлде?

Л'н прервала работу над набросками.

– Ты имеешь в виду ту, которую построили два милчена? Кажется, их звали Марр и Сенн.

– Да.

– Только на картинках, – ответила Л'н.

– А-а, понимаю. Ты никогда не была на Прайм-Уорлде. Когда вся эта заварушка закончится, мы можем съездить туда вместе и посмотреть на нее.

– Нет, я бывала там раньше. Как-то раз я слышала о большой вечеринке, которая устраивалась в башне. Вот на что стоило бы посмотреть!

– Почему же ты не пошла на эту вечеринку? – спросила Сент-Клер.

– Меня туда никто не приглашал.

– Ну и что, черт побери? Да ты могла бы проникнуть туда без всякого приглашения! Я пару раз так делала. На балу Мирра и Сенна всегда бывает столько народу, что практически невозможно выяснить, приглашена ты официально или пробралась с черного хода.

Л'н с грустью вздохнула, испытывая легкую зависть.

– Пробраться на бал... Я мечтала совершить что-то вроде этого. Как бы попонятней выразиться? В качестве обновленной Л'н, что ли... Дерзкой. Решительной. Смелой. Войти в зал уверенной походкой, как будто я сама устроила эту вечеринку. Манерой своего поведения ввести всех в заблуждение, заставить думать, будто я какая-нибудь известная личность. Но я побоялась, что в разговоре они обнаружат мое невежество. – Л'н замотала головой. – У меня не было ни одного шанса. Стоило бы им только взглянуть в эти огромные безобразные глаза, и они бы сразу поняли, что я никто.