Литературная Газета 6495 ( № 8 2015) - Литературка Литературная Газета

«Спасибо деду за Победу!»... и за оружие

Фото: Сергей ШАЦКИЙ

Донецкая народная республика. Ночь. Только что мы перешли КПП на границе. Нас встречают казаки. Они выстроились в шеренгу напротив ряда легковушек. Поздоровались. После молниеносного перекура подошвами ботинок вогнали окурки в землю.

- По машинам! – скомандовал Батя. Хлопнули дверцами и почти сразу рванули галопом.

Смертоносная "дура"

В прежние времена мы десятки раз проходили эту границу. Праздно ворча: дескать, начудили бюрократы, понастроили барьеров – честной народ, у которого родственники по обе стороны, мурыжить. И только сейчас, когда на Донбассе громыхает война, отчётливо поняли, что эта граница – не просто линия на карте. Это черта, отделяющая добро от зла, здоровье – от тяжёлой болезни.

Батя – атаман Донецкой областной организации казачьего союза «Область войска Донского». «В миру» – Юрий Викторович Сафоненко. По «тарификации» Киева он главарь незаконного вооружённого формирования. Батя и его люди (а это около трёх тысяч штыков!) в числе прочих ополченцев восстали против недуга, которым заболела Украина.

– После того что случилось в Одессе, я понял: бездействовать нельзя.

Дорога в оспинах миномётных воронок. Водилы объезжают выбоины, как заправские слаломисты. Сбавлять скорость здесь не рекомендуется. По ночной округе шастают диверсионно-разведывательные группы – могут обстрелять. Можно налететь и на фугас. А тут ещё туман собирается в низинах[?] Висит, как медицинская вата, бесформенными комками. В один из поворотов мы не вписались, хватанули обочину. Слегка помяли правый бок, но благодаря водителю устояли, не завалились. Минуту-две разбирались, что да как. Пока охрана Бати оцепляла район ДТП, мы ощупывали повреждения. Никто даже не закурил на свежем ночном воздухе – светомаскировка…

Донецк дышит гулкими артиллерийскими вздохами. Иногда они ухают где-то далеко, иногда ближе, иногда почти совсем рядом. У любого жителя, будь он дома или на улице, здесь нет никаких гарантий сохранения жизни и неприкосновенности жилища. Дальнобойный подарок от украинской артиллерии может прилететь в любой момент.

Вот центр города – железнодорожный вокзал. Рядом небольшой рынок. Длинный ряд выгоревших ларьков. Снова миномётные воронки… Дом, одна из стен которого зияет пробоиной. Через дорогу ещё один такой же. И ещё... Этот – вообще гордость киевской артиллерии: смертоносная «дура» влетела прямёхонько в окно одной из квартир. Воображение рисует страшную картину: семья собралась на вечернее чаепитие, и тут…

Опускаю взгляд на тротуар: покалеченная собачка с вывернутой переломанной лапой. Мордаха жалостливая… Дальше, прямо в середине проезжей части, – фрагмент ракеты, выпущенной из «града». Оперение торчит из асфальта примерно на метр. Скоро приедут сапёры. Потом коммунальные службы залатают дорожную пробоину. К слову, работой городских властей в Донецке можно только восхищаться. Словно пёс, зализывающий раны, коммунальщики быстро исправляют то, что разрушено войной. Нередко случается, что люди гибнут как раз во время восстановительных работ. Здесь у каждого гражданина своя передовая.

Комбат Шум (здесь и далее – позывные ребят) везёт нас ближе к настоящей передовой, той, что обозначена на военных картах. Сегодня добраться туда можно быстро. Если, конечно, повезёт и твоё авто не накроет вражеская «арта» (артиллерия). Достаточно выехать из центра Донецка. Ближе к городским окраинам совсем другая жизнь. Разрывы слышны сильнее. То и дело трещат автоматно-пулемётные очереди. Разрушения ошеломительные.

Шум летит, как автогонщик. Рис­ковать собственной жизнью он уже привык, а вот журналистов бережёт. Когда что-то крупнокалиберное полоснуло где-то рядом, наша «тойота» мгновенно превратилась в зайца, который, петляя, стал уходить от погони. Рывками вправо-влево, на огромной скорости мы покинули опасное место.

Слева по курсу блеснул лучом спасительной надежды купол Свято-Игнатьевского храма. Остановились. Зашли во двор, заваленный осколками снарядов, гильзами, битым стеклом и кирпичным крошевом. Вдруг стало тихо. От пронзительной этой тишины сердце сжалось. Словно невидимый безжалостный палач сдавил его ржавыми клещами.

Перед входом в храм – памятный камень. На нём надпись: «Место и жизнь безскорбныя – когда сердце обрящет смирение, и смирением войдёт в терпение». И подпись: «Св. Игнатий Брянчанинов» . Имя епископа Ставропольского и Кавказского святителя Игнатия Брянчанинова в летописях Церкви сияет ярким светом благодатного избранничества. Строгий ревнитель аскетической традиции, выдающийся учёный, подвижник, архипастырь, миротворец, человек высочайшей культуры. Храм, поставленный в его честь недалеко от донецкого аэропорта, безжалостно разрушила украинская артиллерия. Она и сейчас проснулась. И снова басит своими стволами. Изрыгает смерть. Только посылает её куда-то дальше, через наши головы, в город…

Милейший человек, добряк и интеллигент Станислав Примачук появился словно бы ниоткуда. Он – художник, расписывал этот храм. Ежедневные обстрелы приучили к смиренному восприятию новой реальности. Живёт в подвале трапезной, в кромешной темноте, которую с трудом пробивает свет самодельной лучины.

Иконостас храма пока остался практически целым, а вот в куполе, словно ухмылка щербатого изверга, зияют четыре разнокалиберные дыры. Станислав, выпускник Санкт-Петербургской академии художеств, показывает нам разрушения, причинённые украинской армией, и тяжело вздыхает:

– Видите, сколько они тут на­шкод­ничали…

Один из нас не сдержался:

– Ну и слова вы подбираете: «нашкодничали». Да они…

– Не надо, пожалуйста. Тут храм божий… И побриться бы вам…

Улыбка этого настрадавшегося человека обезоруживает. Спокойный голос остужает разгорячённые душу и сердце. Но бриться нечем. И негде. Да и воды нет. И света. И всего остального, к чему привык любой среднестатистический горожанин.

За оградой храма – кладбище. Покойникам тоже досталось от украинских «освободителей». Осколки, гильзы… Есть всё, кроме покоя и кладбищенской умиротворённости. Через Манежный проспект к храму примыкает улица Пятницкого. Сожжённые машины, руины частных домов. Некоторые выгорели дотла, другим «повезло»: снесена только крыша или одна-две стены. Покинутые хозяевами кошки – беспризорные, неприкаянные, испуганные, голодные…

Шакалы войны

Ближе к прославившемуся в последнее время «новому» терминалу аэропорта гильз от крупнокалиберных пулемётов столько, что пожилой человек вряд ли сможет передвигать ноги. Улица Стратонавтов вся в рваном железе. Разрушена, развалена, разграблена. Прилично сохранилась только ракета на постаменте у КПП некогда дислоцировавшейся здесь части ПВО. Рядом парикмахерская. Называется «Ангел». Только слово это из-за чьей-то глупой причуды написано латиницей.

Шум останавливает машину. Придерживая руку у кобуры, заходит внутрь. Мы – за ним. Беглого взгляда достаточно, чтобы понять: здесь уже хозяйничали мародёры…

Ближайший к части дом № 123 побит основательно и покинут всеми жильцами.

– Тут один мой родственник-военный должен был квартиру получить. Но что-то не срослось. Слава богу.

Мы заходим в подъезд. Противный скрип пенопласта, визжание битых стёкол, звяканье осколков и гильз… Распахнутые двери жилищ, покинутых наспех. Здесь не раз уже побывали шакалы любой войны – мародёры. В квартире № 6 среди бедлама в глаза бросился отрывной календарь. Последний несорванный хозяевами листок датирован 28 июня 2014 года. На нём, помимо числа и мало кого интересующих данных про восход-заход Солнца, красным цветом выделена надпись: «День Конституции Украины»…

По дороге на одну из казачьих баз Шум подвёз нас к месту недавнего кровопролитного боя. Большой переломленный пополам мост. Под ним два сожжённых танка. Залежи стреляных снарядных и автоматных гильз… Разбитый мотоцикл с коляской…

– Тут «укропы» пытались совершить прорыв. Попёрли в лоб. Мы их остановили.

– А что с техникой делать будете?

– В печь пойдёт, – отвечает Шум, – она ведь восстановлению не подлежит.

Некоторые проворные украинские танкисты успели покинуть свои машины и живыми вернулись к своим. Некоторые не успели… Несколько человек попали в плен. Их мы увидели на базе.

Богдан Пантюшенко был командиром танка. Родом из Белой Церкви. Доброволец. У него была казацкая причёска – чуб (оселедец) на бритой голове. В соцсетях он перед уходом в армию написал: «Иду е… Донецк!» Младший сержант Иван Ляса – бывший наводчик орудия. Уроженец Западной Украины. Тоже доброволец. Рассказывает, что подался на войну, поверив украинской пропаганде. Дескать, народ Донбасса заждался освободителей от русско-террористической оккупации.