Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы - Ирина Николаевна Гроздова

Португалии, мы можем заметить некоторые элементы, повторяющиеся в каждом обряде, связывающие праздничные даты в единую цепь.

1. Разжигание огня с двумя магическими целями: а) согревание земли, подготовка ее к новому аграрному году (так трактуют смысл костров, разводимых в полях с крещенья — еще предвесенний праздник — до Иванова дня — уже послевесенний, летний праздник); б) на праздничном огне сжигают куклу, олицетворяющую беды прошлого года. Кульминационный момент этого ритуала — в третий день карнавала, но сам акт «изгнания прошлогоднего зла» распределяется, как показано, по ряду праздников — и до, и после карнавала. Зло, сжигаемое in effigie, получает разные имена, вплоть до имен современных политических деятелей, но это все тот же «козел отпущения», древний фармак, на которого взваливали все грехи поселка, города или народа, а затем убивали.

2. С магией огня семантически неразрывна магия воды; здесь также можно выделить два этапа: а) окропление полей, имеющее целью призвать влагу на поля и обеспечить урожай; б) обливание друг друга во время праздников, имевшее первоначально не только очистительный, но и фертильный смысл, как и сохранившееся кое-где до сих пор благословение и окропление домашнего скота. Позднее этот ритуал получил только очистительное осмысление, сочетающееся в наши дни со взглядом на освященную воду как на оберег. В этом плане характерен ритуал сальпас в Каталонии; горшок с освященной водой, зарытый в поле (Валькарлос, Наварра), чтобы уберечь кукурузу от болезней, и т. д.

3. Элемент очищения от старых грехов обязателен для весенних праздников. Оно совершается как через уничтожение прошлого огнем или водой («вынесение сора из избы»; сжигание старой утвари; утопление майо и т. д.), так и через заклятие словами, через публичное оглашение чужих или своих грехов, покаяние через бичевание словами, а иногда и фактическое. Каждый конец года — это своего рода «конец света», прежней жизни и начало новой, а перед смертью очиститься необходимо.

4. Совместная трапеза по окончании каждого празднества характерна не только для весеннего цикла. Она служит подтверждением спаянности общества, круговой поруки и единства.

Но резкая контрастность постного периода сорокаднева с обрамлением, с одной стороны, мясоедом кумовских и карнавальных дней, а с другой — пасхальным разговлением подчеркивает специфическое значение символики весеннего цикла: буйство, смерть и воскресение плоти, земной жизни.

Эта символика соответствует в хозяйственной деятельности подготовке к новому аграрному году, встрече его и включению в работы. Существенная черта цикла в том, что не существует абсолютного соответствия, например, между этапами хозяйственных работ и праздничной символикой; черты карнавальной обрядности заметны и перед карнавалом, и в майские дни, и они даже вплетаются в ритуал поста.

До 1567 г. во многих странах Европы, в том числе и на Иберийском полуострове, продержался обычай начинать новый год с пасхи. Но в народном сознании старый год не уходит, а новый не приходит сразу, одновременно. Любая временная граница условна — будь то 1 января, будь то пасха. Для архаичного мышления смена нового старым, переход от одного состояния к другому — это процесс, растянутый во времени; ведь и мы обозначаем этот процесс доставшимися нам по наследству терминами «цикл», «период», выражающими движение, протяженность.

Но находиться несколько месяцев в состоянии прощания с прежней жизнью, в напряженном ожидании и подготовке к «смерти» и «возрождению» невозможно просто физически. Это было понятно и в языческие времена, и при христианстве. Поэтому праздничное состояние распределяется по праздничным дням, идущим, как красочный пунктир, по бледному фону пяти месяцев. В эти дни сгущается и проявляется сущность весеннего периода, здесь символически представляется то, чем житейски заняты люди в будни. Повседневная подготовка полей, починка инвентаря, пахота, начало новых забот и забвение старых — все находит себе отражение в ритуальных играх.

«Пунктир праздников», однако, не равномерен. В начале цикла они коротки, в них нет такой напряженности; постепенно в них все больше становятся заметны те черты, которые составят сущность карнавального действа. Через преддверие кумовских дней входит карнавал: самый долгий и яркий праздник; элементы, розданные им по предшественникам, остались, однако, при нем. Христианский эквивалент не только карнавала, но и всего весеннего цикла, сжатого до семи дней, — страстная неделя-отделена от своего языческого прообраза строгими сорока днями поста; пост, как мы видели, составляет также неотъемлемую часть цикла.

Последний высокий всплеск праздничности-май, когда становится ясно, что природа вновь расцвела после зимы. И затем — опять ослабление праздников.

В Испании и Португалии это замирание праздников проявилось не просто в большей будничности. Католический ритуал в этих странах за много веков так тесно переплелся с народной обрядностью, что многие христианские праздники стали народными, слившись к тому же с древними местными календарными датами. Но дело не сводится к синкретизму: языческие и христианские компоненты до сих пор находятся в борьбе. В дни карнавала или в майские праздники, например, церковная обрядность почти не заметна, но начальные и конечные дни весеннего цикла, где, как отмечалось, языческая праздничность ослаблена, стали в сущности католическими датами; только отдельные (иногда чисто функциональные) элементы напоминают о народной, языческой, трудовой основе этих дат. Богоявление, сретение, св. Блас, св. Агеда — до карнавала; св. Исидор, вознесение, троица — после; во всех этих праздниках победила католическая обрядность, основным их содержанием стала христианская легенда, вобравшая в себя некоторые народные сюжеты.

Карнавал был непобедим, но христианство, не сумев уничтожить карнавал, поставило рядом страстную неделю, имеющую сходную с карнавалом структуру. Они просуществовали совместно много веков, и если сейчас все с меньшей пышностью отмечается карнавал, то такая же участь постигает и праздник христианской церкви; отмирают они оба, побежденные новым мировоззрением.

Народы Бельгии и Нидерландов

М.И. Решина

Большинство населения двух небольших стран, Нидерландов и Бельгии, сходно между собой и по происхождению, и по языку. Голландцы, населяющие северные, центральные и восточные области Нидерландов, небольшая народность фризы, живущая в двух нидерландских провинциях — Фрисландии и Гронингене, а также на Западно-Фризских островах, и фламандцы Бельгии (ее северные провинции: Западная и Восточная Фландрия, Антверпен и Лимбург), которые по культуре и этнографическим особенностям почти ничем не отличаются от жителей южных провинций Нидерландов (Северн. Брабанта, Лимбурга), — се они принадлежат к западной группе германских языков. Эти причины обусловливают большое сходство во многих народных традициях, в частности в обрядах этих трех народов. Некоторые существенные различия в календарных обычаях вызваны разными религиозными вероисповеданиями: большая часть голландцев и фризов принадлежит к протестантской церкви (кальвинисты), а жители южных областей Нидерландов и фламандцы Бельгии — католики. К католической же церкви принадлежат и населяющие южные провинции Бельгии