Жемчужина Санкт-Петербурга - Кейт Фернивалл

Звезды они разглядывали, откинувшись на спинку сиденья саней. Йенс поднял голову и выпрямил спину.

— Вы полагаете, здесь все так уж плохо?

Она задумалась. О бомбах, о революционерах. Два министра правительства уже погибли от их рук: Сипягина застрелили в Мариинском дворце, Плеве бросили бомбу в карету. Был убит Александр II, дед царя Николая. Прекрасный храм Спаса на Крови был построен на берегу канала Грибоедова на том месте, где произошел роковой взрыв. Валентина вспомнила лицо отца, когда тот произнес: «Это ты виновата!», подумала о матери, собиравшейся обречь ее на бессмысленную жизнь, в которой главными событиями были званые чаи и примерки нарядов. Она подумала о женщине с блестящим шрамом на голове. Подумала о Кате.

— Нет, — солгала она. — Здесь не все так уж плохо.

— Вы изумительно играете на фортепиано. Разве ради этого не стоит остаться здесь, внизу?

— Я бы уговорила Зевса позволить мне играть и там, наверху.

— Ах, да. Присоединиться к музыке сфер. Он был бы глупцом, если бы не позволил вам этого.

Валентина не могла рассмотреть лицо Фрииса, хоть он и смотрел на нее сверху вниз, пока она разглядывала сверкающие алмазы на небе. Голова его находилась как раз напротив луны, изза чего черты его оставались в тени и лишь волосы, выбивавшиеся изпод большой меховой шапки, блестели в странном призрачном свете, но почемуто казались не рыжими, а фиолетовыми.

— А чем вы занимаетесь? — спросила она. — Кроме того, что ходите на концерты и носитесь, как сумасшедший, на санях?

Он рассмеялся, и смех его разлетелся эхом по бескрайней ночной тиши. Они выехали за город и остановились на лесной опушке, где снег лежал перед ними гладкой серебристой скатертью, а сзади доносился шепот сгрудившихся темной армией деревьев.

— К вашему сведению, я тогда не ушел с концерта. Государь велел мне заняться работой. А что касается саней, да, я люблю прокатиться с ветерком. — Он придвинулся чуть ближе, и она увидела, как дыхание срывается с его губ клубами в морозный воздух.

— Так чем вы занимаетесь? — снова спросила она.

— Я инженер.

— Инженер? То есть вы создаете разные вещи?

— Да, вы правы. Я создаю разные вещи.

По его голосу она поняла, что он улыбнулся. Он смеялся над ней. Она оторвалась от спинки сиденья и села ровно, отчего Йенсу пришлось немного развернуться. Теперь ей было видно его лицо.

— Что же это за вещи?

— Туннели.

— Туннели? Какие туннели?

— Для канализационных труб, дренажные… Бывало, прокладывал туннели через скалы. Железнодорожные туннели.

Это ее так захватило, что она даже не нашла что сказать. Никогда еще ей не приходилось встречаться с людьми, которые занимались чемто созидательным.

— А когда нечем заняться, я развлекаюсь тем, что собираю разные моторы, — добавил он. — Люблю, знаете, возиться с металлом.

Глядя на его серебристое лицо, она дивилась тому, как легко эти слова слетают с его уст. «Бывало, прокладывал туннели через скалы». Такие простые слова — и такое великое дело. Ей вдруг захотелось закричать от зависти. Сию же секунду, прямо здесь, ночью, под этой холодной безжалостной луной, броситься в снег и завыть.

Но вместо этого она сказала лишь:

— Как интересно.

Но он, должно быть, расслышал чтото в ее голосе или увидел чтото в ней, потому что замолчал и стал внимательно всматриваться в ее лицо. Пока он молчал, лошадь подняла голову и повернула уши в сторону черной полосы леса.

— Играть на фортепиано так, как играете вы, — это редкостный дар, — негромко произнес он. — Вы так молоды, но в игру вкладываете все сердце и всю душу, это заметно.

Она отвернулась.

— Наверняка вы тяжело трудились, чтобы научиться так играть.

— Это не труд. Не настоящий труд. Не то что строительство туннелей.

— Валентина. — Он прикоснулся к ее руке. Ее руки оставались внутри меховой муфты, а его рука в перчатке была снаружи, поэтому прикосновения как такового не произошло, и все же она почувствовала движение и повернулась к нему лицом. — Валентина, как вы считаете, что приносит людям больше удовольствия? Туннели? Или музыка, которая наполняет сердце радостью, заставляя его петь? Бетховен или Брюнель?

Она рассмеялась и почувствовала прилив благодарности этому безумному Викингу, который похитил ее и привез неведомо куда, чтобы смотреть на звезды.

— Кто такой Брюнель?

— Это английский инженер. Изамбард Кингдом Брюнель.

Имя это он произнес поособенному, с большим уважением.

— Талантливый? — поинтересовалась она.

— Он был одним из величайших.

Она кивнула.

— Завидую я ему.

— Я знаю.

Он снова едва заметно прикоснулся к ней.

— Женщинам не дают возможности заниматься чемто полезным, — сказал он. — Но со временем все изменится, Валентина.

— У меня нет времени, — резко произнесла она.

Такого ответа он не ожидал. Она поняла это по тому, как вдруг напряглось его лицо. Но она уже не могла остановить слова, которые полились из нее.

— Как бы вы себя чувствовали, если бы вам приходилось вместо того, чтобы заниматься чемто полезным, весь день пить чай или обсуждать платья и украшения? Вы бы сошли с ума, это точно. Я хочу… чегото большего. Я ведь не матрешка, я не хочу быть просто украшением. Я хочу падать от усталости, хочу работать головой и…

Из леса донесся шум. Бряцанье лошадиной сбруи и скрип тяжелых колес. Чтото приближалось между деревьями. Не сказав ни слова, Йенс ловко щелкнул вожжами и направил полусонную лошадь в густую тень, подальше от света.

Из леса медленно выкатилась большая телега. Она пробиралась к заснеженной дороге, переваливаясь из стороны в сторону, как большой и неуклюжий горбатый зверь. Два старых тяжеловоза с храпом тянули ее, а позади, ступая по следам колес и лошадей, шли пятеро мужчин. Когда движение замедлялось, они подталкивали повозку плечами. Валентине показалось, что так они шли уже очень давно.

Викинг сосредоточенно наблюдал за фигурами. В темноте Валентина не могла его видеть, но чувствовала, что внимание его напряжено до предела. Он взял ее за руку и крепко сжал пальцы, но она и так понимала, что он хотел ей сказать. «Не шевелитесь». У человека, который шел впереди, направляя лошадей, за спиной болталась винтовка. Он чтото крикнул своим спутникам, но Валентина не разобрала слов. Йенс пригнулся к ней так близко, что она даже почувствовала его дыхание на своей замерзшей щеке, и прошептал:

— Они сейчас уедут. Как только выкатят телегу на дорогу.

Она кивнула и только теперь оторвала взгляд от винтовки. Викинг был так близко, что она почти могла слышать, как быстро бьется его сердце. Сейчас он был не более чем густой тенью, неразличимой в темном лесу, и все же она слышала его дыхание, спокойное и уверенное, каждый вдох и каждый выдох. Это вернуло ей душевное равновесие.