Притчи, приносящие здоровье и счастье - Рушель Блаво

Для того чтобы казна эмира пополнялась постоянно, по Бухаре разгуливали толпы сборщиков налогов, а стража никого не пропускала в город и не выпускала из него, как следует не обчистив. Эмир содержал большую стражу, чтобы в случае бунта или войны было кому защитить его особу, его казну и его гарем (именно в таком порядке: гарем свой эмир очень ценил, но меньше прочего, потому что силы его были уже на исходе, а средств на содержание гарема уходило очень много).

Эмирская стража в то далекое время была всем широко известна своим сребролюбием. Богатые купцы доставали перед городскими воротами свои драгоценности и спешили отдать их доблестным стражам, чтобы не лишиться большего, и даже бедные крестьяне, возвращавшиеся вечером с базара домой, в деревню, рисковали расстаться со своими жалкими медяками. И если вы думаете, что стражи пеклись о казне эмира, то вы так же наивны, как сам эмир, потому что он думал именно так, и был он единственным во всей благородной и царственной Бухаре, кто так думал. Реки и ручьи, вытекающие из широкой денежной реки, текущей в казну эмира, и впадающие в карманы стражников, были полноводны и глубоки. Впрочем, то же можно сказать и о сборщиках налогов, и о многих, многих других, через чьи руки текли в казну эмира деньги.

Но не о них сейчас речь, а об одном из эмирских стражников. Нет, даже не об одном из прочих, а о самом главном стражнике, о начальнике всей эмирской стражи. Звали начальника эмирской стражи Асланбеком, и жадностью своей Асланбек превосходил всех своих подчиненных, вместе взятых. Как только видели люди Асланбека, проезжающего на великолепном арабском жеребце по улицам Бухары, так спешили поскорее укрыться в своих домах, и даже великий бухарский базар затихал в тех местах, куда направлял коня храбрый стражник Асланбек. Начальник эмирской стражи на редкость талантливо изобретал причины, по которым люди должны были платить ему. Если человек живет в гостях, то обязан заплатить гостевую пошлину, а те, у кого он гостит, в свою очередь – налог за гостя; если же человек едет в паломничество к святому месту, – а в благородной и царственной Бухаре есть места, прославленные своей святостью, – то обязан он заплатить страже за то, что сберегает она святыню от разбойников… Велика была фантазия незабвенного Асланбека. В отличие от эмира Бухарского Асланбек был в расцвете сил и стремился регулярно пополнять не только свои сундуки, но и свой гарем. Не давало покоя доблестному воину то, что его многочисленные жены и наложницы рожают ему только дочерей. Асланбек был очень высокого мнения о себе и мечтал о сыне, чтобы продолжить свой род.

И вот взял в жены Асланбек совсем юную Динару, дочку одного из придворных поэтов, и случилось чудо – родила Динара Асланбеку сына. Да не просто сына, а самого настоящего богатыря! Мальчика так и назвали Батыром, то есть Богатырем. И рос Батыр, сын Асланбека, не по дням, а по часам, отец на него нарадоваться не мог, и даже как-то сразу присмирел в своей жадности, только забрал у ювелира на базаре бусы индийских рубинов, чтобы Динару свою одарить, а больше с рождением сына почти и не появлялся на улицах и базаре благородной и царственной Бухары.

Однако, как бы ни был счастлив Асланбек в своем доме, но нельзя ему было забывать и о службе, иначе он мог лишиться всего, даже головы. Начальник стражи обязан появляться при дворе эмира и сливать свой голос с хором льстецов, потому что, если нет в Бухаре никаких волнений, если исправно подслушивают шпионы, а стражники – собирают мзду, то льстить эмиру – единственная забота начальника стражи, а уж следить за порядком – дело его подчиненных.

Как-то раз ехал Асланбек на своем великолепном арабском жеребце во дворец к эмиру. Настроение у него было не слишком хорошим – ему не хотелось оставлять юную Динару, жену свою, и сына Батыра. И вдруг увидел Асланбек на узкой бухарской улице старуху, одетую в простые темные одежды и спешащую куда-то по своим делам. Вы спросите, что же тут необычного? Мало ли старух встречается на узких улочках благородной и царственной Бухары! Или Асланбек впервые увидел старуху в темных одеждах? Вы смеетесь, и зря смеетесь. Обычная бедная старуха, каких множество можно встретить на улицах Бухары, ни за что не привлекла бы внимание Асланбека, даже если бы, сохрани ее от этого Аллах, бросилась на колени перед его конем с криком: «Защиты и справедливости!», умоляя спасти ее от разбойников. Впрочем, никакой обычной бедной старухе такое просто никогда не пришло бы в голову. Этой тоже не пришло, однако была она старухой необычной. Почуял Асланбек, что хоть и просто одета старуха, а есть у нее, чем поживиться начальнику эмирской стражи. Да, Асланбек давно уже не грабил горожан, но не потому, что смягчилось сердце его или уменьшилась жадность, и не потому, спаси Аллах, что потерял он чутье на богатство, а потому, что не хотел лишний раз оставлять Динару и сына.

Чутье на богатство не подвело Асланбека и на этот раз. Когда объехал он старуху на своем великолепном арабском жеребце и приказал ей остановиться и предъявить ему, начальнику эмирской стражи, то, что она так тщательно прячет за пазухой, женщина не задрожала, как это бывало со всеми, к кому обращался Асланбек, а спокойно достала из-за пазухи и протянула ему пару сапфировых серег старинной работы. «Неплохо будет принести такие в подарок моей Динаре», – промелькнула мысль в Асланбековой голове, мысль, единственно для него в этой ситуации возможная.

– Окуда у тебя эти серьги, женщина? – обратился Асланбек к старухе, забирая у нее роскошное украшение.

– Они мои, и принадлежат мне по праву, человек, – с достоинством ответила старуха. Асланбека же в самое сердце поразило то, с какой наглостью посмела разговаривать с ним эта простолюдинка. Какое-то недоброе чувство шевельнулось в душе стражника, но тут же замерло – жажда овладеть роскошными серьгами оказалась сильнее недобрых предчувствий.

– Или ты сейчас же докажешь свои права, или я представлю тебя на суд эмира, да продлит Аллах его годы, – Асланбек говорил так всем, кого собирался ограбить. Никто не ждал от эмира справедливого суда, но никто и не боялся угроз Асланбека, ведь если он потащит владельца приглянувшейся ценности на эмирский суд, то не видать ему этой ценности как своих ушей – она займет свое достойное место в сокровищнице эмира.

– Я не собираюсь ничего доказывать тебе, человек. Отдай мне серьги и езжай своей дорогой, пока не поздно, – старуха нисколько не боялась ни суда эмира, ни грозного Асланбека на великолепном арабском жеребце. Она спокойно протянула руку за своими серьгами.

– Поздно?! – Асланбек рассмеялся ей в лицо. – Ты смеешь угрожать мне, женщина! Если так, то сама придешь к величайшему из великих, к эмиру Бухарскому, да продлит Аллах его годы, за своими серьгами, и пусть справедливейший суд преславного эмира Бухарского, да благословенно имя его, удостоверит справедливость твоих слов. Асланбек развернул коня и поскакал к эмирскому дворцу. Он уже спешил, ведь беседа со старухой отняла у него время, а опоздать к эмиру ему и в голову не приходило, поэтому стражник не услышал, как прошептала старуха ему вслед проклятие.

Здесь я должен отвлечься от повествования о знатном, но, увы, нисколько не благородном и отнюдь не царственном Асланбеке, но, если разум ваш свободен от цепей стереотипов, не упрекнете вы меня за это отступление, ибо, как сказал поэт: «Невелик разум человека, который умеет ходить только прямо и не подбирает золота, если оно лежит немного в стороне». Отвлечься же я должен ради этой странной старухи, что не испугалась незабвенного Асланбека.

Вы заметили, что она, нисколько не смущаясь своего низкого положения, называла Асланбека «человек»? Это может показаться странным любому, кто не ведает, что на земле рядом с людьми живут многие и многие, с легкостью принимающие людской вид, не будучи людьми. Да, странная старуха не была человеком: Асланбек повстречал на узкой улице благородной и царственной Бухары гуля. Даже младенец, пищащий в своей колыбели, требуя материнскую грудь, знает, что гули могут принимать человеческий вид, причем чаще всего принимают вид старых женщин. Живут гули на кладбищах, так как питаются мертвечиной, и горе тому, кто по случайности или как-нибудь еще окажется ночью на таком кладбище! Все, что зарыто в могилу вместе с покойным, гули считают своей неотъемлемой собственностью, поэтому больше всего ненавидят они кладбищенских воров. Рассказывают даже, что к одному известному всему Востоку кладбищенскому вору ходил каждую ночь гуль… Но эту историю вы узнаете в другой раз, сейчас же позволю себе вернуть верблюда своего красноречия на прямую тропу, ведущую к оазису вашего сознания, и продолжить историю незабвенного Асланбека. Забрав серьги у гуля, Асланбек нажил себе беспощадного и жестокого врага – гули не прощают обид. И немного на всем Востоке людей, способных одолеть гулей, я, по крайней мере, знаю только двоих: славного Ходжу Насреддина и не менее славного, только, как бы это выразиться… пo-другому Багдадского вора.