Страна радости - Стивен Кинг

– Думаю, дольше, – ответил я. – Девять или десять. Плюс какое-то время в детской части. На все про все минут пятнадцать.

Том уткнулся подбородком в голову Эрин и посмотрел на меня сквозь облако ее волос.

– «Не валяй дурака». Сразу видно молодую женщину, получившую прекрасное образование в колледже. До знакомства с этим женским обществом она наверняка сказала бы: «Пошел в задницу».

– День, когда я начну общаться с этими тощими неразборчивыми шлюхами, станет тем самым днем, когда я заползу в свою жопу и умру. – По какой-то причине эти слова доставили мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Возможно, потому, что Уэнди была королевой неразборчивости. – Ты, Томас Патрик Кеннеди, просто боишься, что мы увидим ее, и тебе придется брать назад все сказанное тобой о Мадам Фортуне, и призраках, и НЛО, и…

Том вскинул руки.

– Сдаюсь. Мы встанем в очередь с остальными лохами… то есть кроликами… и проедемся по «Дому ужасов». Я только настаиваю на второй половине дня. Мне требуется отдых.

– Конечно, требуется, – хмыкнул я.

– Из уст такого человека, как ты, это звучит весьма забавно. Передай мне пиво, Джонси.

Я протянул ему банку.

– Расскажи, как прошла встреча со Стэнсфилдами, – попросила Эрин. – Они прыгали вокруг и называли героем?

В принципе так оно и было, но мне не хотелось о них говорить.

– Родители очень приятные. Девочка сидела в углу, листала «Время кино» и восхищалась Дином Мартином.

– Забудь про местный колорит и переходи к главному, – велел Том. – Тебе удалось заработать?

Меня занимали мысли о маленькой девочке, которая с таким почтением произносила имена знаменитостей, хотя могла бы лежать в коме или даже в гробу, а потому я рассеянно ответил:

– Этот парень предложил мне пятьсот долларов, но я отказался.

Том вытаращился на меня.

– Ты – что?

Я посмотрел на остатки сандвича, который держал в руке. Маршмэллоу стекал на пальцы, и я бросил недоеденный кусок в костер. На сегодня хватит. Кроме того, я был смущен – и злился на себя за это.

– Человек пытается раскрутить собственную фирму. Судя по тому, что он говорил, шансы пятьдесят на пятьдесят. У него жена, ребенок, скоро появится второй. Не думаю, что он может позволить себе выложить такую сумму.

– Он не может? А как насчет тебя?

Я моргнул.

– А что насчет меня?

Я до сих пор не знаю, то ли Том действительно разозлился, то ли изображал злость. Думаю, поначалу изображал, а уже потом начал закипать, полностью осознав, что я сделал. Я понятия не имел, какая у него ситуация дома, но знал, что живет он от зарплаты до зарплаты, и автомобиля у него нет. Если он хотел поехать куда-то с Эрин, то брал мой… и очень тщательно – я бы сказал, до цента – подсчитывал стоимость сожженного бензина. Деньги не были для него пустым звуком. Я не могу сказать, что они полностью подчинили его себе, но значили для него многое.

– Ты в колледже на честном слове и на одном крыле, как и мы с Эрин, и работа в «Стране радости» не обогатит никого из нас. Что с тобой случилось? Мама уронила тебя в младенчестве на голову?

– Не горячись, – попыталась осадить его Эрин.

Он не обратил на нее внимания.

– Ты хочешь провести осенний семестр, вставая ни свет ни заря, чтобы ставить грязные тарелки на конвейер в столовой? Наверное, да, потому что в Ратгерсе в семестр за это платят пятьсот баксов. Я в курсе, потому что узнавал перед тем, как нашел другую подработку. Знаешь, как мне удалось оплатить первый год учебы? Писал рефераты и выполнял домашние задания для богатеньких членов студенческого братства, которые преуспевали в изучении углубленного пивоведения. Если бы меня поймали, могли бы отстранить от занятий на семестр, а то и вообще исключить. Я скажу тебе, к чему приведет твой благородный жест: ты отдал двадцать часов в неделю, которые мог бы потратить на учебу. – Он понял, что кричит, замолчал, потом улыбнулся. – Или на ухлестывания за сговорчивыми девчушками.

– Я тебе покажу сговорчивых девчушек. – И Эрин набросилась на него с кулаками. Они покатились по песку, Эрин щекотала его, Том кричал (не слишком убедительно), требуя, чтобы она немедленно прекратила. Меня это вполне устраивало, потому что я не собирался раздумывать над проблемами, поднятыми Томом. По некоторым вопросам я, похоже, уже все для себя решил, и оставалось лишь до конца осознать принятые решения.

На следующий день, в четверть четвертого, мы стояли в очереди к «Дому ужасов». Вход регулировал парнишка по имени Брейди Уотерман. Я помню его, потому что он тоже хорошо играл Хоуи (но не так хорошо, как я… если быть объективным). В начале лета довольно упитанный, теперь Брейди стал стройным и подтянутым. По части похудания шкура могла дать сто очков форы любой диете.

– А что вы тут делаете? – удивился он. – У вас же выходной.

– Желаем своими глазами увидеть единственный темный аттракцион «Страны радости», – ответил Том, – и я уже предвкушаю трогательное чувство удивительного единения «Дома ужасов» и Брэда Уотермана. Это идеальная пара.

Он надулся.

– Вы хотите в один вагончик?

– У нас нет выбора. – Эрин наклонилась к загорелому уху Брэда и прошептала: – Как в игре «Правда или дело».

Раздумывая над ее словами, Брэд прикоснулся кончиком языка к верхней губе. Я видел, как он просчитывает варианты.

Тут подал голос мужчина, который стоял за нами:

– Молодежь, а не двинуть ли нам очередь? Как я понимаю, под крышей воздух кондиционированный, а мне его как раз и не хватает.

– Ладно, – кивнул нам Брэд. – Катитесь колбаской. – Для него это был юмор высшего сорта.

– Там есть призраки? – спросил я.

– Сотни, и я надеюсь, что все они залетят тебе в зад.

Мы начали с «Особняка кривых зеркал», задержавшись, чтобы полюбоваться, какие мы невероятно высокие или безмерно сплющенные. В меру посмеявшись над собой, проследовали по крошечным красным точкам у нижнего края некоторых зеркал. Они привели нас прямиком в Музей восковых фигур. Благодаря этим секретным указателям мы намного обогнали остальных посетителей, которые еще бродили среди зеркал, хохотали и натыкались на стеклянные панели, расположенные под различными углами.

К разочарованию Тома, для убийц в музее места не нашлось, нас встретили сплошь политики и знаменитости. Дверь охраняли улыбающийся Джон Кеннеди и Элвис Пресли в спортивном костюме. Игнорируя табличку «ПОЖАЛУЙСТА, НИЧЕГО НЕ ТРОГАЙТЕ», Эрин прошлась пальцами по струнам гитары Пресли.

– Не настр… – начала она и тут же отпрыгнула, потому что Элвис ожил и запел «Не могу не влюбиться в тебя».