Безумный зов небес (СИ) - Евтушенко Сергей Георгиевич

— Нис, всё нормально?.. — начала было Юки, но та резко замотала головой.

— Хватит! — её голос ощутимо дрожал. — Если мы дошли сюда, мы не должны скрываться! Мы должны узнать!

Никто не успел ей возразить. В следующую секунду Эннис бросилась к первому ярусу одной из «кроватей» и одним ударом кинжала срезала с него большую часть завесы из корней.

Глупо. Глупо и безрассудно. Такие вещи надо обсуждать сообща, а не пытаться одномоментно доказать кому-то своё бесстрашие. Но что сделано то сделано — и мы уставились на открывшуюся картину.

«Кровать» не пустовала. На ней лежало… что-то, отдалённо напоминающее человека. Слугу Древа, если быть точнее, но лишь общими очертаниями. Почти из каждого его свободного клочка кожи тянулись тоненькие бледно-розовые нити, связывая его с «кроватью» в единое целое жутким полукоконом. Спустя пару секунд после срыва Эннис нити пришли в движение, по одной отрываясь и втягиваясь внутрь тела.

«Подзарядка», — успел подумать я. — «Как у автоматонов, как у мобильника в конце концов. Только сколько их тут…»

— Ходу, ходу, ходу! — крик Уилла разорвал пространство «казарм» и вывел нас из ступора.

Корни вокруг нас пришли в движение. Они дрожали и извивались, сдвигались в сторону, обнажая сердцевину каждой «кровати», чтобы лежащие там тела могли выбраться наружу. Ни у одного из них не было ни оружия, ни даже одежды — зато их были сотни. Я с трудом мог себе представить, как Древо надёргало столько людей из окрестностей, не вызвав на себя пристальное внимание Империи, но доказательства окружали нас со всех сторон. Окружали и тянули к нам руки, как самые паршивые из киношных зомби.

Мы рванули вперёд как единое целое. Маэстус умудрялся поддерживать бешеный темп бега, одновременно уничтожая костяными шипами самых шустрых мобов, которые пытались преградить нам путь. Надо будет его расспросить, откуда у него вообще такой запас шипов. Насколько я помню, этот спелл требует небольшого жертвоприношения, и не то что бы у Маэстуса в последнее время была возможность придушить десяток-другой кроликов.

Но вопросы потом — сейчас мы продолжали бежать.

Когда моя выносливость опустилась до опасно низкой величины, я понял, что мы оторвались. Более того — что всё это время, о чудо, мы бежали в верном направлении и наконец покинули зону «казарм». Конечно, если дать безмозглым недомёртвым слугам Древа время, они до нас доберутся, но сейчас мы могли перейти на шаг и осмотреться.

Хотя обстановка скорее намекала, чтобы мы бежали ещё быстрее.

Чёрные корни, оплетавшие «кровати» в предыдущей секции, здесь вырывались из земли, как самые отвратительные в мире сталагмиты, местами достигая в высоту нескольких метров. Тут и там на их острых концах висели черепа, а то и полуразложившиеся головы животных — собак, рысей, барсуков, но больше всего здесь было самцов оленей. Чем дольше мы шли мимо подобных «инсталляций», тем становилось хуже. Корни пронизывали насквозь целые туши, сплетались с ними воедино. Я боялся, что следом нас будет ждать отряд готовых оленетавров, или как минимум их «заготовок», но, кажется, пронесло. Последнее скопище корней хранило что-то вроде вывернутого наизнанку рогатого медведя, и будь я дважды проклят, если внутри этого анатомического кошмара что-то не извивалось.

Никто из нас не проронил ни звука. Мы просто продолжали идти вперёд настолько быстро, насколько это не считалось за бег.

Стена выросла перед нами как из ниоткуда. Посреди неё неспешно, даже лениво, открылся зев нового прохода.

Я не знаю, сколько из увиденного нами пространства выкопали слуги Древа, а сколько само Древо разверзло своими корнями. Возможно, требовалось лишь дать первый толчок, вынести первый мешок земли, чтобы пробудить эту чудовищную, безумную сущность. Возможно, первые комнаты копались и обустраивались вручную, но чем глубже проникали его слуги, тем больше Мёртвое Древо получало сил. И теперь мы стояли в самом центре его могущества, наивные букашки, что задумали убить титана, но на деле явились на собственную казнь.

Тяжёлые, пафосные, и честно говоря, не вполне справедливые мысли. Уж не знаю, атмосфера так постаралась, вернувшийся запах безумия или само Древо вкладывало их в мой мозг напрямую. Но уже в следующую минуту я вспомнил, что почти вся наша партия сталкивалась в этом мире со вполне сравнимой дрянью, и иногда даже побеждала. Задача, которая казалась невыполнимой ещё несколько часов назад, сейчас лежала как на ладони. Так кто кого, спрашивается, заманил в ловушку?

Хотя пещера, некогда служившая усыпальницей великого друида Фергала Защитника, всё же внушала должный трепет.

Когда-то здесь было просторное, свободное пространство, скорее всего — место для поклонения. Может, триста лет назад оно находилось ближе к поверхности, а может его архитекторы приняли вызов поместить его так глубоко — как ту единственную Церковь Спокойствия, что мне довелось посетить. Когда-то это было место покоя для того, кто первым вступил в бой с пробудившимся древним злом.

Но это было давно. Сейчас же здесь царил полный звиздец.

Корни Мёртвого Древа, слегка шевелящиеся, словно толстые чёрные черви, въелись в стены, потолок и пол. Они проникли в каждую щель, в каждую трещину между каменными плитами на полу, они стали сутью этого места, стерев и заменив собой его изначальный смысл. А в центре пещеры, на расколотых остатках каменного гроба, громоздился центральный корень, напоминающий адскую колонну, уходящую ввысь, но не достигающую пола. И на поверхности этой колонны отпечаталось лицо того, кто лежал в этом гробу. Лицо Фергала — с закрытыми глазами, но перекошенным от ужаса ртом, застывшем в вечном крике.

Из-за центрального корня медленно, шаркая и скрипя, вышел верховный друид Мёртвого Древа. А затем он распрямился, сбрасывая ставший ненужным зелёный плащ.

— Господи, — негромкий голос Уилла нарушил наше совместное молчание в самый подходящий момент. — Ну и урод же ты.

Страшилище, стоящее напротив нас, не было похоже ни на что, с чем я когда-либо встречался в Аниме. Даже монстры Изнанки с уважением бы поклонились такому феноменальному хоррору.

Его тело состояло из переплетённых исковерканных сухих и прогнивших веток и коряг. Результат лишь отдалённо напоминал человеческий скелет. Неудивительно, что он шаркал — то, что исполняло роль его ног, сгибалось в обратную сторону, словно колени гигантского насекомого. Но хуже того, на верхнюю часть древесного каркаса были натянуты человеческие останки — руки, плечи, часть груди и голова. Лысая, сморщенная, иссушенная сильнее, чем у любой мумии. С наполовину отсутствующим лицом, провалившимся внутрь носом и выпавшими зубами, она тем не менее поворачивалась на обнажённом позвоночнике и следила за нами пустыми тёмными глазницами.

Когда Юки пробила его насквозь во время ритуала, вряд ли он даже что-то почувствовал. Он хотел, чтобы мы пошли за ним, хотел, чтобы мы спустились сюда. Невозможно было сказать, принадлежал ли этот труп когда-то самому Фергалу или неизвестному бедолаге — не суть важно. Важно было то, что безумное воплощение воли Мёртвого Древа начало медленно поднимать левую руку с выставленным вперёд указательным пальцем.

Мы были готовы к битве. Готовы были опередить врага, которому нужно было всего-то поднять руку. Но с чего мы взяли, что он будет играть по правилам?

Когда дух-хранитель Кёльколиуке находился в теле деревянной куклы, его коронным приёмом было проклятие «время-вода». Оно действовало на область, фактически останавливая время на вполне приличный срок. По-настоящему сильные противники, вроде Деи, могли вырваться из него почти моментально, но все остальные вынужденно подчинялись его эффекту.

Кёльколиуке переселился в мой гримуар и больше не мог пользоваться этим полезнейшим заклинанием. Увы, он оказался не единственным, кто его знал.

Вся наша партия словно с размаху погрузилась в очень густую, вязкую жидкость. Застыл Маэстус, а перед ним застыло сформированное наполовину острейшее костяное копьё. Застыла Юки, явно нацелившаяся на ноги врага, верно определив их, как слабое место. Застыла Эннис, на середине перевоплощения в волка, что выглядело, как отдельный вид ужасов. Застыл я, безуспешно пытаясь воззвать к силе окровавленного обломка и освободиться, пусть и потеряв контроль над телом. Один лишь Уилл продолжал идти вперёд — пусть и очень медленно, словно продираясь сквозь толщу воды. На его лице читалось невероятное упрямство — то, с каким люди сворачивали горы голыми руками.